тому или иному мужчине, чаще всего мне неизвестному, но не просто так, а
в компании с просителницей. Сон обсуждался детальнейшим образом. Дамы
становились ласковыми.
- Снюсь, надо присниться в театре оперы и балета, пожалуйста! Мы бу-
дем сидеть в пятом ряду. Желательна "Травиата", Снюсь, что тебе стоит? Я
буду в центре, а вы с ним по бокам. Я тебе его покажу, он внашем инсти-
туте работает... На мне будет голубое платье, ты выдел, я в нем была на
Восьмое марта...
- И что же ты будешь говорить? - сонно спрашивал я.
- Я сама скажу! Ах да... Я скажу ему, чтобы он через неделю на инсти-
тутском вечере пригласил меня танцевать.
- Сложный заказ, - говорил я. - Дорого обойдется.
- Ну, Снюсик, милый!
И я снился указанному лицу в театре оперы и белета. В перерыве мы пи-
ли коньяк в буфете, и я рассказывал ему о той, которая...
Я работал добросовестно, хотя плата была чисто символической. Позже,
на институтском вечере, я замечал, что сон оказался в руку, и испытывал
некоторую гордость. Хоть так я мог быть полезен ближним.
Должен сказать, что самым сложным в упомянутом сне было как раз ис-
полнение "Травиаты", а не сводничество. Я не жалел красок. Обидно, что
тираж сна в те времена был весьма ограничен.
Вскоре моими сособностями заинтересовались всерьез. Мне посоветовали
сходить к психиатру, но обследование ничего не дало. Выяснилось, что я
сугубо нормален. Врач был несколько разочарован, да и я тоже. Откровенно
говоря, мне хотелось бы иметь хоть какой-нибудь сдвиг, говорящий о моей
исключительности. Но все тесты подтвердили мою полную заурядность. Меня
просили быстро назвать фрукт, и я говорил: "яблоко"; поэта - и я гово-
рил: "Пушкин"; город - и я говорил: "Москва". Знаю, что многие на моем
месте попытались бы схитрить и придумать нечто нетривиальное. Но я ста-
рался быть честным.
В завершение сеансов обследования я приснился психиатру в виде полно-
ценного психа. Он совершенно обалдел.
- Видите, ведь получается, получается! - говорил он на утро. - Вы
выглядели типичным параноиком. Значит что-то есть!
- Я просто умею сниться.
- Просто! - застонал он, хватаясь за голову.
Убедившись, что я безвреден, мне понемногу стали создавать популяр-
ность. Я отнесся к этому легко. Пока мне было интересно. Я летел ку-
да-то, ни о чем не задумываясь, испытывал все новые возможности своего
дара.
Меня пригласили выступить по телевидению в программе "Народное твор-
чество". Очевидно, мою способность решили числить по разряду художест-
венной самодеятельности.
Перед выступлением редактор долго говорил со мною. Я должен был отве-
тить перед телекамерой на ряд вопросов: кто я такой? Откуда взялся? - а
затем пообещать телезрителям небольшой сон с моим участием.
- А вы сможете присниться всем сразу? - тревожно спросил он.
- Постараюсь, - пообещал я, не слишком задумываясь о дальнейшем.
Он стал в деталях планировать предстоящий сон и умолял меня не делать
никаких отступлений. Он настаивал, чтобы я приснился у токарного станка
под огромным плакатом.
- Зачем? - спросил я.
- Ну что вам стоит! Суть не в этом. Главное - это продемонстрировать
ваше умение.
- Я никогда в жизни не работал на станке, - сказал я.
- Хорошо. Тогда у чертежной доски.
После выступления я приснился телезрителям у чертежной доски в белом
халате конструктора. Было немного боязно: впервые я снился такой огром-
ной аудитории. Конечно, я не знал всех в лицо и перед сном просто предс-
тавил себе наш город с его каналами и проспектами, домами, старыми ком-
мунальными и новыми кооперативными квартирами, в которых спали мои нез-
накомые сограждане. Я в тот миг любил сограждан. Между прочим, это необ-
ходимое условие для того, чтобы сон дошел, но далеко недостаточное.
Единственная вольность, которую я себе позволил, - это рисунок на
чертежной доске. Он был живым. Там я тоже показал себя, но одними штри-
хами, как в мультфильме. Я носился по ватману и строил смешные рожи, ос-
таваясь в то же время рядом с доскою с рейсшиной в руках.
На следующее утро я стал знаменит.
Особенно трудно было ехать на эскалаторе метро. Пока я поднимался или
спускался в течение двух-трех минут, стоя неподвижно, как истукан, вся
проезжавшая навстречу по другому эскалатору вереница людей пялила на ме-
ня глаза и даже орала:
- Вот он! Вот! Смотрите!
- Кто? Где?
- Ну этот... Вчера показывали, помните? Кувыркался на доске.
- Который снился, что ли?..
В лаборатории меня встретили как героя. Все очень интересовались,
сколько мне за это заплатили. Заплатили мне восемь рублей. Это был гоно-
рар за телевизионную передачу. Сон мой не оплачивался, потому что таких
ставок не было.
После этого меня стали возить по домам культуры и близлежащим совхо-
зам. Я выступал, рассказывал о том, как я работаю над своими снами, ка-
кую предпочитаю тематику и что хотел отобразить в будущих снах. В заклю-
чение я обещал собравшимся присниться в ту же ночь. Народ разбегался из
залов очень быстро. Все спешили по домам и заваливались спать. Я ехал
домой уставший и недовольный собой, пил на ночь пиво и снился зрителям
уже без выдумки и удовольствия в обстановке профсоюзного собрания или в
очереди за бананами.
Ничего парадоксального в моих снах не осталось.
Собственно, от меня и не требовали парадоксов. Устроители вечеров бы-
ли довольны моим послушанием.
В те несколько месяцев полупрофессиональной практики я много думал о
своем побочном занятии и искал хоть какой-нибудь смысл в умении сниться.
Поучалось, что ничего, кроме развлечения, я не могу предложить спящим.
Это меня не устраивало. Мне хотелось стать если не властителем дум, то
властителем снов. Мне хотелось, чтобы окружающие как-то менялись от моих
сновидений, становились лучше, добрее, честнее. Короче говоря, я жаждал
общественной полезности.
Я попытался лечить алкоголиков во сне, но успеха это не принесло. За-
метного улучшения морального климата не наступало. Более того, разные
люди, знакомые и незнакомые, стали считать своим долгом высказаться о
моих снах, способностях и перспективах.
Одни советовали уйти в область чистого абсурда, другие, наоборот,
настаивали на прагматических целях. Многие говорили об ответственности
перед спящими.
Самое главное, что я не мог сам решить - чего я хочу. Я с тоскою
вспоминал первые месяцы моих сновидений, чистое и бескорыстное удо-
вольствие от нелепой беготни по ночам, от сюрпризов близким, от их иск-
реннего удивления. Теперь уже никто не удивлялся. Все только требовали.
- Снюсь, ты что-то давно не снился...
- Знаешь, недавно вспоминала твой первый сон. Как хорошо!
- Алло! Товарищ Снюсь? Очень просит присниться коллектив ватной фаб-
рики.
- Твои сны должны быть оптимистичней!
И даже:
- Снюсь, признайся - ты изоспался!
Я действительно переживал явный кризис и не видел никакого из него
выхода. Смутно брезжила мысль, что сниться надо очень выборочно, немно-
гим. Тогда есть возможность получше сконцентрироваться, не распыляться и
не гнаться за дешевыми эффектами. Но все равно: получится художественный
развлекательный сон. Зачем он мне?
Я оставил поиски и на некоторое время с головой окунулся в служебную
деятельность. Этого настойчиво требовали новые обязанности руководителя
группы. Лабораторные дамы стали забывать о моем втором "я".
Как раз в это время в моей группе появилась новая сотрудница, некая
Яна, миловидное существо двадцати трех лет с широко распахнутыми глаза-
ми. Глаза показались мне глупыми. Яну взяли по протекции, что сразу оп-
ределило мое к ней отношение. Я не люблю протекций.
Она быстро вписалась в наш дамский коллектив, потому что, не стесня-
ясь, рассказывала о себе, а женщинам только этого нужно. Они любят охо-
титься за чужими судьбами. Кроме того, Яна была намного моложе
большинства, что позволяло остальным учить ее жизни. Одевалась она в
разные иностранные тряпки - в "фирму", как принято теперь говорить, и
даже удостоилась прозвища "Яна - фирма".
Я вводил Яну в курс обязанностей, слегка посмеиваясь над ее нерасто-
ропностью и способностью запутать любое дело. Со мною она была тише воды
и ниже травы. Я приписывал это моей холодности и слабому знанию специ-
альности с ее стороны. Объяснив очередную задачу я спрашивал:
- Все понятно?
- Да, быстро говорила она, не глядя на меня.
Меня раздражали ее импортные наряды, золотые украшения и косметика,
которой она надо отдать ей должное, пользовалась очень умело. Я сразу
зачислил ее в разряд "золотой молодежи", которая ни черта не умеет и не
хочет делать, пердпочитая жить за счет родителей. Мать Яны уже долгое
время работала за границей, откуда присылала альбомы репродукций. Сот-
рудницы восхощенно рассматривали их и в тайне завидовали Яне. Год назад
она успела выскочить замуж, у мужа были деньги и машина. В круглых серых
глазах Яны я не видел никаких проблем, за исключением скуки.
Для меня полной неожиданностью было, когда однажды Татьяна шепнула
мне:
- Снюсь, ты еще Янке-фирме не снился?
- Вот еще! - сказал я. - Зачем это?
- А она ждет, - сказала Татьяна и многозначительно хихикнула.
- Не дождется! - сказал я.
Оказывается, они успели ей растрезвонить о моих подвигах! Сообщение
произвело на Яну большое впечатление. Ее непосредственный начальник был
отмечен печатью неординарности!
Несколько дней я ходил гордый, как петух, поглядывая на свою подчи-
ненную свысока. Мне было приятно, что эта молодая и цветущая особа, за
которой ходил хвост поклонников, клюнула на удочку моих снов. Как я по-
нял потом, вела она себя абсолютно правильно, ничем не выдавая своих же-
ланий. Она покорно выполняла все мои поручения и ждала, когда зерно, за-
роненное Татьяной, прорастет.
И оно проросло, черт меня дери!
Однажды вечером, после какого-то очень бестолкового дня и еще более
бестолковой ссоры с женой, я лег спать. Сон не шел ко мне, я поднялся с
постели и побрел к аптечке за таблеткой. В зеркале на стене прихожей от-
разилась моя фигура в трусах. Я приблизил лицо к зеркалу и с отвращением
вгляделся в себя. Лицо было мятым, опухшим, волосы сбились в клочья, а
тело выглядело белым и бесформенным, как кусок теста. Я увидел, что пос-
тарел.
Проглотив таблетку, я снова упал на диван и завернулся в одеяло. В
темноте тикал будильник, напоминая одновременно о вечности и печальной
необходимости вставать в семь утра. Настроение было мерзейшее. Требова-
лись срочные меры, чтобы его поднять.
"Присниться, присниться... - бормотал я. - Кому угодно, только не ле-
жать здесь, как в могиле. Но кому?"
И тут перед моими глазами, как принято говорить, всплыл образ Яны.
"Чушь! - мысленно воскликнул я, сердясь на себя все больше. - Этого
только не хватало!" - продолжал я, в то время как предательская мысль
уже бежала по окольным тропкам, перебирая варианты сновидений. Пока я
боролся с собою, все было кончено. Я вздохнул и погрузился в сон.
То, что последовало далее, иначе как гусарством не назовешь. Конечно,
я приснился ей на коне в сопровождении целой дивизии цыган, которрые
галдели, орали, ударяли по струнам и потряхивали плечами. Яну тоже уса-
дил на коня, нарядив ее в шляпу с плюмажем. Мы наслаждались бешеной
скачкой, а потом я для вящего эффекта дрался с двумя кавалергардами, за-
щищая ее честь.
Под утро честь была защищена, цыгане охрипли, я проснулся и отправил-
ся на работу.
Я вошел в лабораторию важный, как генерал. На Яну я не посмотрел. Сел
на шагом, ехали над морем.
- Почему ты мне не снился? - спросила она. - Я все ждала, думала,
вот-вот приснишься. А ты почему-то все не снился и не снился, и меня это
начало немножко злить. Отвечай, почему ты мне не снился? Разве трудно
было присниться хоть разок? Ведь я тебе снилась?
