- Да. И на этот раз я не вижу, чем все закончится. Вот что меня
беспокоит!
- Неприятности там, неприятности тут, - киммериец кивнул в сторону
провала, потом коснулся пояса - в том месте, где была спрятана почти
опустевшая фляга. - Но это _м_о_и_ неприятности, клянусь Кромом! - Он
сделал паузу и негромко спросил: - Не жалеешь, что пошла со мной?
Она покачала каштановой головкой.
- Нет. Мне очень хочется побывать в храме Первосотворенных. Ну, и
потом... потом есть и другие причины. - По губам девушки скользнула
загадочная улыбка, и лицо ее на мгновение стало беспечным и юным.
Конан почувствовал, как кто-то дергает его за рукав, и оглянулся.
Йотомакка... Его приятели опустились на корточки посреди тропы и отдыхали,
полузакрыв глаза.
- Као'кирр'от, - отчетливо произнес молодой охотник, тыкая вниз
пальцем. - Кооннан, Йотомакка - Као'кирр'от! - Он протянул руку с
раскрытой ладонью и добавил еще одно слово - протяжное, похожее на вопль
шакала в ночи. "Давай!" - понял Конан и отстегнул ножны.
Жадно схватив кинжал, дикарь вытянул клинок, коснулся лезвия и
восхищенно поцокал языком. Его огромные челюсти раздвинулись, маленькие
глазки заблестели - похоже, он пребывал на вершине блаженства, получив
награду за честный труд. Затем Йотомакка разразился долгой речью, то
взлаивая, то стукая себя кулаком в грудь, то приседая и подскакивая.
Несомненно, он был отличным оратором - не хуже рыжего хитреца
Тайбанисантры; и, вдобавок, у него имелось важное преимущество перед
вождем - молодость.
Киммериец вопросительно взглянул на Рину, ожидая перевода, но она
отделалась кратким: "Благодарит". Йотомакка все еще продолжал приседать и
подскакивать, явно не собираясь заканчивать свои речи. Оторвавшись от
созерцания пропасти, Конан спросил:
- О чем он болтает? Вроде мы в расчете.
- В расчете. Но он вспоминает, каким долгим был путь, как преданно
они с Вуулкайной и Неодигми служили нам, охотились для нас, собирали
плоды, стерегли наш сон. И еще - показали цветок, божественное сокровище,
которое видел не всякий человек из племени тии'ка.
- Кром! Похоже, он перечисляет все свои заслуги, - усмехнулся Конан.
- Значит, мало ему ножа, хочет чего-то еще.
Так оно и вышло. Тон Йотомакки вдруг сделался просящим, словно
заскулил маленький щенок; сунув кинжал под мышку, он протянул к Конану
волосатые лапы со сложенными лодочкой ладонями. Рина, внимательно
слушавшая речь дикаря, вдруг рассмеялась.
- Чего ему надо? - Киммериец покосился на мохнатого проводника.
- Попробуй догадаться... Как ты думаешь?
- Мой меч? Нет? Ну, тогда твое копье или метательный диск? - Конан
включился в игру, заметив, что тревожное настроение девушки прошло.
- Он просит камни, рождающие красное и горячее, делающие мясо мягким
и вкусным... твои кремни, одним словом! Дай ему. Мне кажется, что внизу, -
девушка кивнула в сторону пропасти, - огонь нам не понадобится. Мы близко
к цели.
Киммериец задумчиво взглянул на Йотомакку.
- Пожалуй, ты права. Пусть берет! - сбросив с плеча мешок, он вытащил
огниво и вложил его в ладони дикаря. Йотомакка радостно взвизгнул и
разразился было новой речью, но Конан, поднявшись с колен, решительно
подтолкнул его к лесу. - Шагай, парень! Надеюсь, теперь мы в расчете.
Выпрямившись во весь рост у края провала, он смотрел, как три
мохнатых охотника неторопливо двигаются по ветви к огромному стволу,
темневшему перед ними словно скала. Тии'ка шли, то и дело перекликаясь
хриплыми голосами - видно, строили планы на будущее; Вуулкайна нес кинжал,
прижимая его к груди, Йотомакка стискивал в ладони огниво.
- Думаю, рыжий вождь с длинным именем сильно просчитался, отправив с
нами эту банду, - заметил Конан.
- Почему? - Рина подошла и встала рядом, посматривая на спины
удалявшихся дикарей.
- Если Йотомакку не сожрет на обратном пути Кро'вар, если он вернется
домой, то у тии'ка будет новый вождь... Я в этот уверен!
- В самом деле? Думаешь, племя признает его? Ведь он - всего лишь
воришка и бродяга, который не слушается старейшин!
Конан пожал плечами.
- Теперь у него есть кинжал и есть огонь. Что же касается воришек и
бродяг, то из них, девочка, выходят неплохие вожди... Я знаю, я сам был
таким!
Рина улыбнулась.
- Был? А каким стал?
- Про то мне неведомо. Посмотрим, простит ли меня Митра... Тогда
можно поговорить и о том, какой я теперь. - Он повернулся к провалу. - Ну,
будем спускаться?
С немалым трудом они добрались до самой нижней ветви исполинского
дерева, скользя по лианам. Лес отступил; пожалуй, впервые за все время
странствий в пурпурных джунглях Конана и Рину не окружали листья, висячие
полянки с багряной травой и гигантские стволы, подобные горам. Они стояли
на ветви, протянувшейся над пропастью; позади неясной громадой темнел лес,
вверху текли и кружились алые тучи, под ногами разливалось серебристое
сияние. Безбрежный простор окружал их; казалось, мир вращается сейчас
вокруг незримого центра, помеченного большим древесным цветком,
прилепившимся к ветке рядом с путниками. Он был не оранжевым, а
карминово-красным, и сиял вдвое ярче, чем огромные сферы, виденные ими в
лесу.
- Что же дальше? - Рина, придерживаясь за гибкие стебли, склонилась
над провалом. - Пойдем к стволу и спустимся на землю? А потом разыщем
какую-нибудь расселину в скале, по которой можно спуститься?
Конан с сомнением хмыкнул. Отсюда, с нижней ветви, он мог уже
разглядеть обрывавшийся вниз край пропасти, эту уходившую в туман белую
стену, совершенно гладкую и блестящую. Странный камень, подумалось ему.
Похож на полированный мрамор, однако сияет и переливается, словно самоцвет
под лучами солнца... Он не видел никакой расселины, ни самой мельчайшей
трещинки; поверхность казалась ровной, без выступов и карнизов, и
спуститься по ней можно было лишь на веревке.
Однако это выглядело сущей бессмыслицей: отвесная стена провала
тянулась вниз на тысячи локтей, длина же веревки была не больше
пятидесяти. Возможно, мелькнуло в голове у Конана, в этом белом сияющем
камне все-таки есть трещины и выступы, что послужат опорой для рук и ног?
Отсюда он не мог их разглядеть; они с Риной стояли на самой середине
ветви, нависавшей над пропастью, и до ее края было далеко - не меньше
двух-трех полетов стрелы.
Девушка молчала, не мешая ему размышлять, и настороженно поглядывала
вниз; видимо, тревога вновь овладела ею. Еще раз осмотрев склон,
испускавший серебристое свечение, Конан направился в огромному цветку,
уцепился за толстый стебель и, свесившись над бездной, попробовал
разглядеть противоположную сторону. Но там царила тьма, и бездна под его
ногами странным образом как бы делилась на три части: светлое пространство
у гладкой белой стены, узкая зона сумерек - и мрак. Непроглядный мрак,
густой и вязкий, какого ему не приходилось видеть никогда.
- Не знаю, как туда спуститься, - наконец признал Конан. - Может,
просто спрыгнуть? - Он невесело усмехнулся и сплюнул в пропасть. - Если
пресветлый Митра решил погубить меня, так погубит; а захочет спасти - так
спасет... Как ты думаешь, малышка?
Пушистые брови Рины сошлись на переносице.
- Спрыгнуть? Нет, - она покачала головой. - Даже тот, кто владеет
Силой, не способен летать... быть может, лишь Учитель... Нет, мы должны
придумать что-то другое.
Их руки переплелись на толстом стебле цветка, что плавно покачивался
вверху - огромный, сияющий, прекрасный; символ жизни, яркий ее огонек, что
мерцал над бездной неведомого.
- Ах, если б у нас были крылья... - со вздохом сказала Рина.
- Тогда бы мы стали птицами, а не людьми, - сильные пальцы Конана
сжали кисть девушки, словно киммериец боялся, что она выпустит сейчас
стебель и ринется в пропасть. - Не надо мне крыльев. Вот от лестницы или
веревки в десять тысяч локтей я бы не отказался!
- Мне кажется, что в бездне под нами побольше десяти тысяч локтей, -
заметила Рина. - И эти белые скалы выглядят как-то странно... Знаешь, у
меня такое ощущение, что они живые...
- Живые? - Конан приподнял бровь. - Кром, что ты хочешь этим сказать?
Хмм... живые... И опасность, которую ты чувствуешь, исходит от них?
- Нет, оттуда, из темноты, - девушка вытянула руку с дротиком к
противоположной стороне провала. - Оттуда, Конан! Но давай пока забудем о
ней. Нам надо решить, как спуститься вниз.
Отступив от края пропасти, киммериец поднял голову. Огромный цветок
сиял над ним, едва заметно покачивался в потоках теплого воздуха,
струившегося из бездны. Треугольные лепестки, окружавшие нижнюю часть
карминово-красной сферы, были величиной в человеческий рост; под ними
висела густая сеть стеблей толщиной в руку, похожая на небрежно сплетенную
корзинку.
- Странно, - заметил Конан, - тот цветок, который мы видели в лесу,
был другим... поменьше и не таким ярким.
Ухватившись за стебли, Рина легко подтянулась вверх, проникнув внутрь
живой корзины, и положила ладонь на лепесток. Пальцы ее порозовели,
озаренные алым сиянием; прикрыв глаза, девушка глубоко вздохнула и
замерла.
- Да, этот цветок другой, - ее рот удивленно приоткрылся. - Другой,
Конан! Он созрел и несет в себе семя новой жизни...
- Не значит ли это, что ему пора в путь? Что семени надо подыскать
подходящую почву? - Киммериец постучал носком сапога по толстому
центральному стеблю. - Я думаю, этот цветок - не первый, который падает с
ветви в пропасть... Может, он и нас прихватит с собой?
- Но выдержит ли он такую тяжесть? - с сомнением произнесла Рина.
- Смотри, как велик этот шар! - Конан, внезапно преисполнившись
надежды, протиснулся меж стеблей и встал рядом с девушкой. - Видишь,
теперь цветок идет вниз... да, идет вниз, но совсем медленно... Не эти ли
крылья, - он звонко шлепнул ладонью по огромному лепестку, - посылает нам
Митра? Шар опустится на самое дно, и мы вместе с ним... Клянусь Кромом!
Как это не пришло мне в голову раньше? Лететь куда лучше, чем лезть по
отвесной скале, по веревке или лестнице! И гораздо быстрее, а мне стоит
поторопиться!
- Отличная мысль, - согласилась Рина, - но не повредим ли мы ему?
Ведь он - живой!
Конан ухмыльнулся.
- Живая скала, живой цветок... Ну, раз он живой, спроси у него!
- Спрошу, - глаза Рины вдруг стали серьезными. - Спрошу... Сейчас...
Ее лицо напряглось, потом на губах заиграла улыбка, и пальцы нежно
погладили упругую плоть лепестка; казалось, она и в самом деле ласкает
живое существо - любимую кошку или собаку. Конан снова усмехнулся.
- Ну, я вижу, твой цветок не возражает! - и, выхватив меч, он сильным
ударом перерубил центральный стебель.
Огромный карминовый шар вверху покачнулся, затем поток воздуха
подхватил его, увлек за собой, протащив наискось по ветви; в следующее
мгновение Конан и Рина повисли над бездной. С замирающим сердцем киммериец
ждал, что произойдет - рухнут ли они в пропасть или вознесутся к небесам.
Но древесный цветок опускался - опускался медленно, неторопливо и плавно,
скользил вниз в серебристом сиянии, парил, словно один из тех волшебных
летающих ковров, о коих складывали сказки в Туране.
Пьянящее чувство полета охватило Конана. Он выпрямился во весь рост,
стиснул в обеих руках толстые стебли - надежные, как корабельные канаты -
и заревел, зарычал во всю силу могучей глотки.
- Кром! Владыка Курганов! Мы летим! Летим! А-хой!
