бороды. Смех ее был безжалостен, словно звон стали.
- Когда-то ты говорил по-другому, Ольмек. Когда ты был молод, я
слышала от тебя признания в любви. Да, много лет назад ты был моим
возлюбленным и спал в моих объятиях под цветком черного лотоса. И с тех
пор в моих руках цепь, и на этой цепи - ты, раб! Ты знаешь, что не в
состоянии противиться мне. Ты знаешь, что мне достаточно поглядеть тебе в
глаза тем взглядом, которому меня обучил стигийский жрец, и вся твоя воля
улетучится. Помнишь ту ночь под черным лотосом? Цветок раскачивался, хотя
колыхал его не земной ветер. Чувствуешь снова тот аромат, что окутал тебя
и сделал моим рабом? Бороться со мной бесполезно. Ты до сих пор в моей
власти, как в ту ночь, Ольмек, князь Ксухотла, и пребудешь в моей власти
до конца жизни!
Голос ее снизился до шепота и походил сейчас на журчание родника во
мраке. Она склонилась над князем, развела пальцы и коснулась его могучей
груди. Глаза Ольмека затуманились, руки бессильно обвисли.
С безжалостной улыбкой Таскела поднесла золотой флакон к губам князя.
- Пей!
Он, не раздумывая, подчинился. И сейчас же туман в его глазах
сменился пониманием и ужасом. Он открыл рот, но не издал ни звука. Спустя
минуту он упал.
Это вывело Валерию из оцепенения. Она бросилась к двери, но Таскела
опередила ее воистину тигриным прыжком. Валерия ударила ее кулаком - такой
удар свалил бы с ног любого мужчину. Но Таскела сумела плавно уклониться и
схватила ее за руку. Потом она перехватила и левую руку аквилонки и легко
связала ее запястья шелковым шнурком.
И тогда Валерия поняла, что ее стыд из-за поражения в схватке с
Ольмеком ничто в сравнении с теперешним. Женщин она презирала - и вот
нашлась же такая, которая делает с ней, что хочет! Она не сопротивлялась,
когда Таскела усадила ее на кресло и привязала к нему, протянув шнур между
колен.
Равнодушно переступив через тело князя, Таскела подошла к бронзовым
воротам и открыла их. За створками был коридор.
- Дорога эта, - в первый раз обратилась она к Валерии, - ведет в
комнату, которая служила когда-то камерой пыток. Когда мы отступали в
западную часть города, то большинство инструментов забрали с собой, но
одно устройство пришлось оставить - оно было слишком тяжелым и громоздким.
А сейчас, думаю, оно пригодится как нельзя лучше.
Ольмек все понял и в глазах его блеснул ужас. Таскела приблизилась и
схватила его за волосы:
- Ты какое-то время будешь неподвижен. Но ты будешь слышать, думать и
чувствовать - о да, ты все будешь чувствовать.
И пошла к дверям, легко увлекая за собой могучее тяжкое тело - у
Валерии чуть глаза на лоб не вылезли. Княгиня скрылась в коридоре и через
некоторое время послышался лязг железа.
Валерия пробормотала проклятье и попыталась освободиться. Тщетно -
шнур был слишком прочным.
Таскела вернулась одна, а из камеры пыток донесся придушенный стон.
Двери она притворила, а засов не задвинула - привычки были не свойственны
ей, как и другие человеческие черты.
Валерия в оцепенении глядела на женщину, в чьих руках - она прекрасно
это понимала - была ее судьба.
Таскела поглядела ей в глаза.
- Великая честь ожидает тебя, - сказала она. - Ты избрана, чтобы
вернуть Таскеле юность. Ты удивлена? Да, я знаю, что выгляжу молодо, но по
жилам моим распространяется леденящий холод старости - я пережила это уже
тысячу раз. Я стара, я так стара, что не помню своего детства. Но некогда
я была юной девушкой и меня любил жрец из Стигии. Он подарил мне секрет
вечной молодости и бессмертия. Потом он умер - должно быть, от яда. Я жила
в своем дворце над озером Зуад, и годы пролетали мимо меня. Потом меня
возжелал король Стигии и народ поднял бунт - вот мы и попали в эти края.
Ольмек называет меня княгиней, но во мне нет царственной крови. Я выше,
чем королева - я Таскела, и твоя цветущая молодость вернет мне мою!
У Валерии язык отнялся. За всем этим таилась какая-то жуткая загадка
- самая страшная из всех, с которыми она сталкивалась до сих пор.
Колдунья развязала аквилонку и подняла ее на ноги. Но не страх перед
силой, заключенной в руках княгини, превратил Валерию в безвольную куклу.
Это сделали горящие, колдовские, зловещие глаза Таскелы.
7. ТОТ, КТО ПРИХОДИТ ИЗ ТЬМЫ
- Чтоб я кушита вот так увидел!
Конан с любопытством глядел на человека, привязанного к железному
колесу.
- Какого черта ты делаешь на этой штуке?
Мычание было ему ответом. Тогда Конан вырвал кляп изо рта узника и
тот закричал от страха, потому что железный шар упал вниз и почти коснулся
его широкой груди.
- Осторожней, во имя Сета! - простонал Ольмек.
- С чего бы это? - спросил Конан. - Или ты думаешь, что твоя судьба
меня интересует? Было бы у меня время, я бы посидел и посмотрел, как этот
кусок железа выдавит из тебя кишки. Но я тороплюсь. Где Валерия?
- Освободи меня! - просил Ольмек. - Я все скажу!
- Сперва скажи.
- Ни за что! - князь стиснул массивные челюсти.
- Хорошо, - сказал Конан и уселся на ближайшую скамью. - Я сам ее
найду после того, как тебя придавит. Думаю, что дело пойдет быстрее, если
я мечом прочищу тебе ухо, - добавил он и протянул оружие к голове Ольмека.
- Подожди! - слова посыпались из князя как зерно из мешка. - Таскела
похитила ее у меня. Я всегда был только игрушкой в ее руках...
- Таскела? - Конан сплюнул. - Эта жалкая...
- Нет-нет! - прохрипел Ольмек. - Дело хуже, чем ты думаешь. Таскела
очень старая - ей много сотен лет. Она продлевает свою жизнь и возвращает
молодость, принося в жертву красивых молодых женщин. Вот почему их так
мало в нашем роду. Она вытянет из Валерии жизненную силу и вновь
расцветает...
- Ворота заперты? - спросил Конан, пробуя большим пальцем остроту
меча.
- Да! Но я знаю, как пройти в Техултли. Эта дорога известна лишь мне
и Таскеле, но она думает, что я беспомощен, а тебя нет в живых. Освободи
меня, и, клянусь, я помогу тебе освободить Валерию. Без моей помощи тебе
не справиться, даже если бы ты пыткой вырвал у меня все секреты, то не
сумел бы ими воспользоваться. Освободи меня! Мы подберемся к Таскеле и
убьем ее раньше, чем она успеет напустить свои чары. Довольно будет и ножа
в спину. Я бы сам давно это сделал, но боялся, что без ее помощи
ксоталанцы нас одолеют. И ей нужна была моя помощь, потому что она и
позволила мне жить. Теперь один из нас должен умереть. Клянусь,
расправимся с ведьмой, и вы с Валерией уйдете от нас с миром. Народ
подчинится мне, когда не станет Таскелы.
Конан нагнулся и перерезал путы, удерживающие князя. Тот осторожно
выскользнул из-под огромного шара и встал на ноги, мотая головой, словно
бык и осыпая всех проклятиями. Оба они, встав плечом к плечу, были
олицетворенной мужественностью. Ольмек был так де высок, как Конан, и даже
более массивен, но было в нем все же что-то звериное, отталкивающее и
киммериец рядом с ним выглядел куда как благородно.
Конана можно было причислить к цвету человечества, Ольмека - к цвету
его первобытной побочной ветви.
- Веди! - приказал Конан. - И все время держись впереди меня: веры
тебе не больше чем быку, которого тянут за хвост.
И Ольмек пошел, расчесывая пятерней свою спутанную бороду. Он был
уверен, что Таскела закрыла ворота, поэтому и направился в одну из комнат
на границе Техултли.
- Тайне этой полвека, - говорил он на ходу. - Наш клан не знал ее, а
ксоталанцы тем более. Этот тайный ход сделал сам Техултли, а рабов,
помогавших ему, убил. Он опасался, что любовь Таскелы легко может перейти
в ненависть и она однажды закроет перед ним ворота. Но Таскела открыла
тайный ход и заперла его, когда вождь бежал после неудачной вылазки.
Ксоталанцы схватили его и казнили. А я узнал об этом, потому что следил за
ней.
Он надавил золотое украшение на стене и одна из плит упала, открыв
идущие вверх ступени.
- Лестница эта устроена прямо в стене, - говорил Ольмек, - Она ведет
в башню на крыше, а оттуда винтовые лестницы спускаются в разные залы.
Поспешим!
- Только после тебя, дружище! - ответил Конан весело и взмахнул
мечом. Ольмек пожал плечами и стал подниматься, Конан отстал на полшага.
Они все поднимались, и киммериец понял - уровень верхнего этажа
пройден. Оба оказались в цилиндрической башне. Через большие окна были
видны другие купола и башенки Ксухотла.
Ольмек не тратил время на пейзаж за окнами, начал спускаться по одной
из лестниц, которая через несколько шагов пересекалась узким длинным
коридором. Коридор тоже кончался идущими вниз ступенями. Князь
остановился.
Откуда-то слышался приглушенный женский стон, полный страха, гнева и
стыда. Конан узнал голос Валерии.
Как же велика должна была быть опасность, если даже отважная Валерия
заголосила? Конан позабыл про Ольмека, обогнал его и помчался вниз. Но
инстинкт приказал ему обернуться как раз в тот момент, когда Ольмек поднял
свой громадный кулак. Удар должен был прийтись в основание черепа, но
задел только шею. У обычного человека наверняка переломился бы
позвоночник, но Конан только крякнул. Он уронил меч, бесполезный на таком
расстоянии, схватил Ольмека за руку и дернул на себя. Они покатились по
лестнице и еще не остановились, когда железные пальцы киммерийца нашли
бычью шею врага и сомкнулись на ней.
Шея и плечо варвара онемели от удара, но это не сказалось на его
боевых качествах. Он вцепился в шею Ольмека, как лев в загривок носорога и
не обращал внимания на удары о ступеньки. Они с маху врезались в дверь из
слоновой кости и разнесли ее на кусочки. Ольмек уже был к этому времени
мертв - Конан свернул ему шею.
Киммериец поднялся, стряхнул с себя обломки двери и протер глаза.
Он находился в тронном зале. Кроме него, там было десятка полтора
людей, но первой он увидел Валерию. Причудливый черный жертвенник стоял
перед яшмовым постаментом, вокруг него были расставлены семь свечей
черного воска в золотых подсвечниках. Кольца густого зеленого дыма
поднимались к потолку.
На черном камне жертвенника белело обнаженное тело Валерии. Она не
была связана и лежала, запрокинув руки за голову. Сильный молодой воин
держал ее руки в изголовье жертвенника. С противоположной стороны за ноги
жертвы ухватилась женщина. Валерия не могла даже пошевелиться.
Одиннадцать остальных из клана Техултли стояли на коленях, образовав
полукруг и жадными глазами глядели на происходящее. На троне из слоновой
кости развалилась Таскела. Из ваз, наполненных курящимися благовониями,
струился дым.
На грохот развалившейся двери никто не обратил внимания.
Коленопреклоненные мужчины и женщины посмотрели без всякого выражения на
останки своего князя и на его убийцу, и снова уставились на жертвенник.
Таскела испытующе глянула на киммерийца и снова раскинулась на троне,
издевательски хохоча.
- Ведунья! - в глазах Конана появилась жажда убийства. Он двинулся к
ней и кулаки его превратились в кувалды. При первом же шаге в его ногу
вонзились стальные зубья. Только крепкие мышцы икр спасли кость. И он
увидел углубления в полу где поджидали его другие капканы.
- Глупец! - фыркнула Таскела. - Неужели же я не предусмотрела бы
твоего возвращения? Возле всякой двери тебя ждала такая же ловушка. Стой и
смотри, какая судьба предназначена твоей прекрасной подруге. Потом
займемся тобой.
Конан машинально потянулся к мечу, но нашел лишь пустые ножны. Меч он
обронил там, на лестнице, тесак еще раньше, в пасти дракона. Боль от
