Ястреб. Она не утратила свирепости и странности. Но если она думает, что
Конан так просто отправится на рудники, или куда там еще, - древнее
наказание, - она серьезно ошибается.
Конан окинул взглядом свои цепи и затих. Еще дома, среди заснеженных
отрогов родной Киммерии, он усвоил: если нет возможности действовать, надо
ждать и беречь силы. Это закон выживания. Расслабившись, насколько
позволяли цепи, Конан повис, как паук в ожидании жертвы.
21
С ржавым скрежетом цепи, удерживавшие Конана, начали спускаться.
Конан не смог сдержать стона. Он не помнил, сколько часов ему пришлось
провисеть. Все вокруг него было по-прежнему.
Его ноги коснулись пола, и колени, не выдержав веса тела,
подогнулись. Он во весь рост растянулся на камнях. Он попытался привстать,
но руки ему не повиновались. Только пальцы слегка дернулись.
Те самые двое, что били его бичами, торопливо снимали цепи. Он не
смог оказать им сопротивления, и его руки были быстро связаны за спиной.
Человек со шрамом был молчалив, как всегда. Обезьяноподобный говорил, не
переставая.
- Мы уж думали, что ты провисишь тут еще денек. Тебе, наверное, здесь
понравилось. Потуже затягивай, - бросил он напарнику. - Этот парень весьма
опасен. - Тот согласно хрюкнул и продолжил заковывать руку киммерийца.
- Мои люди, - с трудом выдавил через пересохшее горло Конан.
- О, это было весело, - рассмеялся круглолицый. - Надавали тумаков
Золотым Леопардам, которые хотели их арестовать, и исчезли. В другое время
такое происшествие обсуждалось бы целую неделю, но в этот день произошло
столько разных событий, сколько не было со дня вступления Гариана на трон.
Сначала он вышвырнул всех своих прежних советников, угрожая им смертью.
Затем он провозгласил, что вместо Совета учреждается пост Верховного
Канцлера Немедии, и дал этому канцлеру почти королевскую власть. Он
назначил на этот пост лорда Албануса. Вот уж неприятный человек, если вы
меня спросите. Ко всему этому он еще объявил свою фаворитку - благородной
леди. Эту-то шлюшку благородной?! Но ни один придворный и слова худого не
сказал - ведь ходят слухи, что она может стать королевой. Кроме того,
народ бунтует. Струто! Тащи остальное! - Молчаливый хрюкнул и удалился.
Конан облизал губы.
- Бунтуют?
Тюремщик кивнул.
- По всему городу, - и, воровато оглянувшись, добавил шепотом: -
Требуют отречения короля. Может быть, именно поэтому Гариан и избавился от
своих старых советников - надеялся, что толпу это успокоит. Во всяком
случае, он не стал посылать против народа своих Золотых Леопардов.
Они все же выступили, подумал Конан. Может, это к чему-то и приведет.
Уже привело. Только к чему? К хорошему или к плохому?
- Были - ли - с - ними - вооруженные? - с трудом произнес Конан.
Беспокоишься о своих людях? Нет, бунтует только городская чернь.
Хотя, что удивительно, у них много мечей и другого оружия, как я слышал.
Эй, Струто! Пошевеливайся!
Принесенный обгоревшим молчуном шест пропихнули между руками
киммерийца и его широкой спиной, прижали его к плечам кожаным ремнем.
Круглолицый, покопавшись, достал кожаный кляп и запихнул его в рот
киммерийцу, закрепив его на затылке..
- Пора показать тебя королю, - пояснил тюремщик. - Какие бы планы там
ни лелеяли, лучше бы тебе оставаться в ласковых ручках леди Тианы. А,
Струто? - расхохотался он. Струто тупо уставился на него.
- Ну ладно, варвар. Молись своим богам, пока есть время. Пошли,
Струто. - Ухватившись за шест, тюремщики подняли Конана на ноги.
Наполовину таща его, наполовину толкая, они привели его во дворец. Когда
они достигли мраморных залов, Конан уже успел полностью обрести контроль
над ногами. Он стряхнул с себя тюремщиков и пошел сам, делая короткие
шаги. Шагать размашисто ему не позволяли кандалы.
Круглолицый рассмеялся, глядя на него.
- Торопишься побыстрее со всем покончить? - Они позволили ему идти
самому, но шест не выпустили. Киммериец мрачно улыбнулся. Если бы он
захотел, он бы сбил их с ног, используя этот самый шест. Но что потом? Он
все равно будет в цепях и в самом сердце дворца. Конан сосредоточил свое
внимание на своих руках.
Коридоры были необычно пусты. Вдоль стен, как всегда, скользили рабы.
Но пышные наряды придворных исчезли. Когда они свернули в большой зал, им
навстречу попалась другая процессия.
Гракус, Галлия и еще трое из "Знака Тестис" ковыляли, спотыкаясь, под
бдительным взором двух охранников. Во ртах у них были кляпы, руки связаны
за спиной. При виде Конана Гракус выпучил глаза. Галия отшатнулась в
сторону.
- Эти пойдут в рудники, - в качестве приветствия выкрикнул один из
стражей.
- Это все же лучше, чем то, что ждет нашего клиента, - засмеялся
круглолицый.
Все охранники немного посмеялись и разошлись по своим делам.
Незадачливые заговорщики, похоже, боялись Конана не меньше, чем солдат.
Конан не держал на них зла. Мало кто из мужчин и еще меньше среди
женщин могли выдержать пытки опытного палача. А Веджент мог при желании
найти и другой путь для обвинения.
Шестеро солдат распахнули перед ними огромную дверь, и Конан вступил
в тронный зал.
Двойной ряд стройных колонн удерживал алебастровый купол. Свет
золотых ламп отражался в полированном мраморе стен, а пол представлял из
себя гигантскую мозаику, изображавшую различные события немедийской
истории. Понятно, почему коридоры были пустынны - все придворные собрались
здесь, сверкая великолепием одежд.
В центре этой толпы был широкий проход от дверей до самого Драконьего
трона.
Конан замедлил движение, хотя тюремщики и пытались его подгонять. Нет
уж, он не станет спотыкаться на глазах у всех. Он остановился у подножия
трона и с вызовом посмотрел на Гариана. Тюремщики попытались поставить его
на колени, но он не поддался. Придворные зашептались. Набежавшая стража
ударила его тупыми концами копий под колени и в спину, и Конан упал на
колени вопреки своей воле.
На протяжении всего этого спектакля лицо Гариана оставалось
бесстрастным. Поднявшись с трона, Гариан поправил свои золотые одежды.
- Этого варвара, - громко объявил он, - Мы, в своей милости, приняли
ко двору. Но, как Мы выяснили, он вынашивал злодейские планы. Он самым
чудовищным образом предал Наше доверие, и...
Он принялся перечислять, но Конана заинтересовал человек, стоявший
чуть позади трона, положив одну руку на его спинку. Он кивал в такт словам
короля, словно старый учитель. На его шее висела Государственная Печать
Немедии, из чего следовало, что этот человек - сам Верховный Канцлер
Немедии, лорд Албанус. Конан узнал это лицо. Канцлер был тогда вместе с
Таэрасом и Веджентом, когда Конан нарушил их уединение. Кром, подумал
Конан, они здесь все с ума посходили.
- И Мы приговариваем его к древнему наказанию, - закончил король. Эта
фраза заставила Конана снова взглянуть на Гариана. На лице короля не было
печали, которую Конан видел в прошедшую ночь. Только каменное спокойствие.
- В полдень следующего дня он будет брошен на съедение волкам. Пусть
животные расправятся с чудовищем.
При этих словах Конана подняли на ноги и повели прочь. Даже
круглолицый тюремщик был не в духе, когда ввергал его в темницу, - на сей
раз в небольшую камеру. Не произнося ни слова, тюремщики убрали кляп и
шест, но приковали его ноги к кольцу в стене.
Оставшись один, Конан принялся исследовать свое новое обиталище. Лежа
на животе, он вполне мог бы дотянуться до дубовой двери, если бы его руки
не были скованы за спиной. Уцепиться было совершенно не за что. К тому же
Конан серьезно сомневался в том, что сможет сломать железные петли.
Стены были из крепкого камня, но связывающий камни цемент
раскрошился. Имея инструменты, вполне можно вытащить камни из стены -
вполне достаточно для побега. Всего лишь за год, в крайнем случае за два.
В охапке соломы нашелся только обглоданный крысиный трупик. Интересно, кто
же его так обглодал - сами крысы или же какой-нибудь его товарищ по
несчастью? Оставалось только надеяться, решил Конан, отправив тушку в
дальний угол, что ему недолго придется терпеть здешнюю вонь.
Не успел киммериец устроиться поудобнее, как в двери повернулся ключ,
и на пороге появился Албанус, предусмотрительно поднявший подол своей
туники над полом. За ним в камеру шагнул король. Его глаза с интересом
осмотрели обстановку - солому и голые стены. Один раз он даже взглянул на
киммерийца, как бы считая его предметом обстановки.
- Ты знаешь меня, не так ли, - сказал лорд Албанус.
- Ты лорд Албанус, - настороженно ответил Конан.
- Значит, ты меня знаешь, - удовлетворенно сказал благородный лорд. -
Я этого опасался. Хорошо, что я поспешил.
- Ты? - напрягся Конан и взглянул на Гариана. Почему же Албанус не
боится признать свою вину перед королем?
- Не рассчитывай на его помощь, - расхохотался Албанус. - Было время,
ты доставил мне немало неприятностей. Но ты не похож на орудие воли богов.
Волки о тебе позаботятся. Единственный серьезный ущерб, который ты мне
причинил, исправлен девушкой, которую ты послал на поиски скульптора. И ты
в итоге оказался лишь мелкой неприятностью.
- Ариана, - резко спросил Конан. - Что ты с ней сделал?
Черноволосый лорд зловеще рассмеялся.
- Пойдем отсюда, Гариан. Оставим эту юдоль печали.
- Что ты сделал с Арианой? - выкрикнул киммериец ему в спину. Король
обернулся на пороге и посмотрел на Конана. - Скажи мне, что он сделал...
Гариан отвернулся. Дверь захлопнулась, и Конан задумался. Он с
первого взгляда заметил странности в поведении монарха, но сначала отнес
это на свой собственный счет. Вряд ли человек, слушая собственный
приговор, видит все в нормальном свете. Но сейчас он заметил еще одну
странную вещь - на лице короля не было синяка. Но Гариан не стал бы
пудрить лицо, подобно женщине, а при дворце не было чародеев, которые
могли бы убрать синяк магическим способом. Сам по себе синяк сойти бы не
успел. Мелочь. Но из этой мелочи следует, что на троне сидит не настоящий
Гариан. Конан призадумался. Албанус ковал заговор, а теперь он первый
советник короля, который не есть Гариан. Но тогда, в покоях Веджента, был
именно Гариан! В этом Конан был уверен. Не иначе, в деле замешано
колдовство.
Терпение, одернул он себя. Многое зависит от того, освободят ли его
от цепей до того, как сбросят волкам. Даже против зверей мужчина со
свободными руками и сильной волей многое может сделать.
Албанус об этом еще пожалеет!
Рабыня натирала маслом обнаженное тело Суларии. Леди Суларии, - она
поправила себя, сладко потянувшись.
Как приятно было стоять среди лордов и их жен в тронном зале, а не
отираться где-то позади. И пусть признать ее их заставил страх - это
делает ее триумф еще слаще. Она стала из королевской любовницы -
благородной дамой. Почему бы ей не стать теперь королевой?
- Королева Сулария, - она попробовала произнести это вслух.
Улыбнувшись, она повернула голову и устремила взгляд на свою
камеристку, пухлую седовласую женщину. Это был единственный человек во
дворце, которому Сулария доверяла. Или, точнее сказать, не доверяла меньше
других.
- Она все еще ожидает, Латона? - задала вопрос хозяйка.
Камеристка кивнула.
- Уже два часа. Она не осмеливается уйти.
Блондинка удовлетворенно вздохнула.
- Латона! Введи ее сюда. Потом займешься волосами.
- Да, хозяйка, - кашлянула служанка и убежала.
