Албанус торопливо склонился над королем. Там, где горло монарха
сжимали пальцы двойника, появились синяки. Скула монарха тоже была черной.
Странно, подумал Албанус. Он не помнил, когда голем ударил Гариана.
Неважно. Важно то, что он еще дышал.
Веджент, вытащивший было свой меч, со стуком отправил его обратно в
ножны и прочистил горло.
- Гм. Может быть, стоит разделаться с ним... прямо сейчас? Стоит
только сказать... этой штуке.
- Я - король Гариан, - громко заявил двойник, глядя на солдата,
который изумленно выругался.
- Тихо, - приказал Албанус, выпрямившись. - Это, - он тронул Гариана
носком сапога, - это еще признает мое право на трон. Прежде чем умрет.
- Но это опасно, - запротестовал солдат. - Он должен умереть сейчас!
- Хватит болтать! - прикрикнул на него лорд. - Доставьте его в цепях
ко мне во дворец и поместите в темницу. Я больше не желаю тебя слушать.
Веджент мрачно кивнул и повернулся, собираясь идти.
- И еще одно, Веджент, - крикнул ему вслед Албанус. Всех, кто будет
этим заниматься, потом необходимо будет убрать. Нам не нужны болтливые
языки.
Великан заметно помрачнел и ушел. Он сделает это, удовлетворенно
подумал Албанус. Даже со своими любимыми Леопардами.
- Кто эта женщина? - снова спросила Сулария.
Албанус изумленно взглянул на нее. Да умещаются ли в ее прелестной
головке хотя бы две мысли одновременно? На ее глазах король лишился трона,
а ее все еще беспокоит Ариана.
- Не беспокойся. Утром ты станешь Леди Сулария. Это, он взял Ариану
за подбородок, - всего лишь инструмент, который поможет мне занять трон.
Ненужные инструменты, как ты знаешь, потом выбрасывают.
Он перевел взгляд на Суларию и ободряюще улыбнулся. Инструменты потом
выбрасывают.
20
Конан очнулся и обнаружил, что висит на цепях в центре темницы. Во
всяком случае, ему это показалось центром. Его освещали два высоких
светильника на треножниках, но стен не было видно. Цепи уходили от его
запястий в темноту. Те цепи, что сковывали его ноги, крепились к массивным
кольцам в полу. На киммерийце была только набедренная повязка.
Особо не надеясь на чудо, он напряг все мышцы. Его прошиб пот -
никакого результата.
В темноте зашуршала одежда.
- Он очнулся, моя леди, - сказал мужской голос.
Пауза.
- Будет сделано, моя леди.
В свете ламп появились два бритоголовых и коренастых мужчины.
Обнаженный торс одного из них был украшен ожогом, как будто однажды его
жертва сумела заклеймить его железом. Другой зарос шерстью, как обезьяна,
и по его лицу блуждала улыбка. Оба держали в руках свернутые кнуты.
Они молчаливо встали по обе стороны от Конана. Киммериец безуспешно
вглядывался в темноту. Кто же была эта "леди"? Кто?
Бич, просвистев, впился в кожу на его груди. Следующий ожег бедро.
Голень. У ударов не было никакой последовательности. Невозможно было
понять, куда угодит следующий. Невозможно было к ним приготовиться. Боль
кислотой ела его нервы.
Конан до боли стиснул зубы, чтобы не закричать. Он даже перестал
дышать, отказывая телу в воздухе. Открыть рот значит издать звук. А отсюда
рукой подать до крика и вопля. Женщина хотела, чтобы он закричал. Не
дождется.
Тюремщики продолжали избивать Конана, пока он не повис бессильно на
цепях. Его голова свесилась на грудь. Пот жег свежие рубцы. Кровь текла
ручьями.
В темноте раздался звон монет.
- Очень великодушно с вашей стороны, леди, - раздался тот же голос. -
Мы подождем вас сразу за дверью. - Молчание. Затем дверь, закрываясь,
скрипнула.
Конан поднял голову.
В освещенном пространстве медленно появилась женщина. Та, под серой
вуалью.
- Ты, - прохрипел Конан. - Значит, это ты пыталась убить меня? Или ты
из тех, кто рад использовать сосунков из "Знака Тестис", из тех, чья ложь
отправила меня сюда?
- Да, я пыталась убить тебя, - тихо ответила женщина.
Конан напряженно прищурился. Он слышал этот голос раньше. Но где и
когда?
- Мне стоило бы помнить, что во всей Немедии не найдется человека,
способного тебя прикончить. Теперь ты висишь здесь, и это дело твоих
собственных рук. Но мне приятно смотреть на тебя, Конан из Киммерии.
- Но кто же ты? - требовательно спросил Конан.
Медленным движением она откинула вуаль с лица. Нет, не
обезображенного болезнью - белоснежного и прекрасного лица. Раскосые
изумрудные глаза над высокими скулами, грива рыжеватых волос.
- Карела, - выдохнул киммериец. Наверное, он бредит. Карела, Красный
Ястреб Туранских и Заморских степей, маскирующаяся под видом благородной.
Невероятно.
Ее голос был спокоен.
- Не думала я когда-нибудь еще встретиться с тобой, киммериец. Когда
я увидела тебя в тот день на рынке, я чуть не умерла от стыда.
- А Ордо ты уже видела? - спросил Конан. - Он здесь и все еще
надеется тебя найти. - Он натянуто усмехнулся. - Работает вместе с
контрабандистами под твоим началом.
- Ты узнал и это? - удивилась она. - Я никогда не считала тебя
глупцом. Ордо тоже меня удивил, появившись в Норхемише одновременно со
мной. Я не смогла открыться ему. Да, он мой верный пес, но были и другие
верные псы. Которых прельстила награда за мою голову. Думаешь, я ношу
вуаль для удовольствия?
- Уже столько времени прошло, - возразил Конан. - Они, наверное, уже
забыли про тебя.
- Красный Ястреб никогда не будет забыт! - рассердилась Карела. Она
стояла, широко расставив ноги и упершись кулаками в бедра, и Конан легко
мог представить ее с саблей у бедра.
- Ну а теперь, когда ты уже не играешь в леди Тиану, - помрачнел
Конан, - может быть, ты скажешь, почему, во имя Девяти Проклятий Зандры,
ты так хочешь меня прикончить?
- Почему?! - вскричала она. - Да ты бросил меня обнаженной и
скованной на пути к невольничьему рынку, помнишь?
- Да. Вспомни, Карела. Ты заставила меня поклясться никогда не
поднимать руки в твою защиту.
- Разрази тебя гром, киммериец, вместе с твоими клятвами!
- Кроме того, у меня было с собой всего пять медяков. Думаешь, тебя
уступили бы за столь низкую цену?
- Лжец! - плюнула она. - Я не желала ползать перед тобой на брюхе, и
поэтому ты позволил меня продать!
- Я же говорю...
- Лжец! Мерзавец!
Конан сдержанно зарычал и стиснул зубы. Эти споры ни к чему не
приведут. А молить об одолжениях он все равно не станет.
Возбужденно шагая взад и вперед, Карела бросала слова, как кинжалы,
не глядя на Конана.
- Я хочу, чтобы ты услышал о моих унижениях. Услышал и запомнил
навсегда. Пусть они вспоминаются тебе в шахтах на каторге, пусть они
мучают тебя, когда король объявит амнистию для тех, кто отработал
положенное время. Чтобы ты помнил, что я буду в нужном месте в нужное
время с золотом в руках. И король забудет об одном из своих пленников.
- Я знал, что ты сбежишь, - пробормотал Конан. - Что ты и сделала.
Она зажмурилась. Когда же она открыла глаза, ее голос был спокоен.
- Меня приобрел купец по имени Хафиз, и он поместил меня в свой Зенан
вместе с сорока другими женщинами. В тот же день я бежала. И была поймана.
За это меня били палками по пяткам. Я не плакала и не кричала, но десять
дней после этого я могла только ковылять. Следующий раз я была на свободе
ровно три дня. Меня вернули назад и заставили чистить горшки на кухне.
- Ну и дурак же он был - пытался укротить тебя таким путем. -
Несмотря на свое положение, Конан был не в силах сдержать усмешку.
Она повернулась к нему. В ее глазах горела жажда убийства.
- В третий раз меня взяли, когда я перелезала через стену. Я плюнула
в лицо Хафизу и сказала, что ему не под силу меня сломать. Он только
рассмеялся. Ты считаешь себя мужчиной, заявил он. Это неправильно. Ты
должна думать по другому. С этого момента я должна была ходить так, словно
меня в любой момент ждет постель хозяина - в легчайших шелках, с
подкрашенными глазами и губами. Меня учили танцевать, играть на
инструментах, читать стихи. За любую ошибку немедленно наказывали. Но, как
он сказал, поскольку я еще девочка, которая только учится быть женщиной,
все наказания будут - как для ребенка. При этом он расхохотался.
Конан взревел от смеха.
- Ха-ха, ребенок!
Карела не выдержала.
- Да что ты об этом знаешь, увалень безмозглый! - она сжала руку в
кулачок. - Меня наказывали розгами по десять раз на дню! Заставляли пить
ка'аровое масло. И делать еще сотни еще более невыносимых вещей. Я прожила
так целый год. Как бы я хотела, чтобы за каждый день этой жизни ты провел
год на каторге!
Конан с трудом овладел собой.
- Я думал, что ты сбежишь, самое позднее, через полгода. Похоже,
Красный Ястреб превратился в куропатку в серебряной клетке.
- За мной следили день и ночь, - запротестовала она. - И я сбежала. С
мечом в руках.
- Наверное, тебе надоело ложиться спать без ужина, - снова засмеялся
Конан.
- Деркето разрази твои бесстыжие глаза, - взвыла женщина. Она
подбежала к Конану и забила кулачками по его широкой груди. - Эрлик тебя
побери, киммерийский ублюдок! Ты... Ты... - Внезапно силы покинули
женщину, и она уцепилась за Конана, чтобы не упасть. Ее лицо оказалось
прижато к его груди, и Конан с изумлением заметил в ее глазах слезы.
- Я любила тебя, - прошептала Карела. - Я тебя любила.
Конан только изумленно покачал головой. Если так она относилась к
любимым, то кто тогда сможет перенести ее ненависть?
Женщина выпрямилась и отступила.
- Ты не боишься, - прошептала она. - Ты даже не думаешь об этом. -
Если она так страдала, то как же она заставит страдать меня, подумал
Конан.
- Меня нельзя винить в том, что произошло с тобой, - тихо ответил
Конан.
Она не слышала его.
- Ты не боишься. Ты все равно остаешься мужчиной.
Странная улыбка пробежала по ее устам. Она потянулась к застежкам
платья, и через мгновение оно лежало у ее ног. Карела грациозно шагнула
вперед. Да, все было так, как он запомнил: полные груди и округлые бедра,
длинные ноги и тонкая талия. Она могла бы зажечь любого мужчину.
Поднявшись на цыпочки и раскинув руки, она медленно начала вращаться,
поворачивая голову так, что длинные локоны то ложились на мраморные плечи,
то ласкали бархатную грудь. Она показывала себя всю.
Слегка покачивая бедрами, она подошла к нему и остановилась,
коснувшись его грудями, как раз под ребрами висящего на цепях Конана.
Глядя на него сквозь опущенные ресницы, она произнесла:
- Когда тебя увезут на рудники, только смерть сможет вернуть тебя на
поверхность. Ты проживешь остаток жизни во тьме и грязи, в тусклом свете
факелов и гнилом воздухе подземелий. Там будут женщины. Если, конечно, их
можно так назвать, ведь они работают наравне с мужчинами. - Ее пальцы
легонько прикоснулись к его обнаженной груди.
- Они грязные и вонючие. Их поцелуи... - Она обхватила руками его шею
и подтянулась, пока ее глаза не оказались вровень с лицом киммерийца.
- У них не найдется таких сладких поцелуев, прошептала она и приникла
к его губам. Он не остался к этому безучастным. Наконец, она со вздохом
опустилась.
- Никогда больше тебе не испытать такого, - легко выдохнула она.
Внезапно она закусила губу и отошла в нерешительности. Теперь ты
будешь думать только обо мне. Ни о ком другом.
Подхватив одежды, она скрылась во тьме. Через некоторое время
заскрипела и хлопнула входная дверь.
Она совсем не изменилась, подумал киммериец. Все тот же Красный
