Взмах ильбарского клинка - и тварь развалилась надвое, еще взмах - и
от второй отлетела голова. Готарза сбросил с себя остальных, и те вместе с
подоспевшими полезли на Конана, вонзая в его тело зубы, когти, разрывая
плоть.
Казалось, еще миг - и киммериец рухнет! Дальше - все как в тумане:
вот Готарза, отодрав упыря, швыряет его оземь и топчет ногами, слышится
звук, будто трещит сухой валежник, - то хрустят ребра твари; вот сам Конан
ломает кинжал о панцирь; вот пробивает череп упыря эфесом...
И снова сумасшедшее бегство от Смерти! Прорвавшись сквозь ворота в
стене, люди лавиной стекали по Лестнице и, гонимые животным ужасом,
мчались дальше по каньону. Выгрызая из толпы все новые жертвы, упыри гнали
людей до самых ворот. Но как только последний из оставшихся в живых
скатился по Лестнице, чудовища сразу повернули обратно в город - туда, где
над сотнями человеческих трупов уже возились, дрались, клацали челюстями
их мерзкие собратья.
А в каньоне люди, попадав с ног от усталости, лежали вповалку, не
задаваясь вопросом, кто рядом с ними - свой или враг. Некоторые сидели,
прислонившись спиной к большим валунам или скалам. Большинство воинов были
ранены. На коже, обрывках одежды у всех - пятна крови, волосы всклокочены,
доспехи разрублены или помяты, в глазах застыл ужас. Оружие многие
потеряли. Из тех нескольких сотен воинов, что участвовали на рассвете в
битве, уцелело не больше половины. Долгое время отовсюду слышалось лишь
тяжелое дыхание, стоны раненых, треск разрываемой на лоскуты материи да
изредка звяканье железа о камни, когда лежащий воин менял положение.
Несмотря на то, что со вчерашнего дня он только и делал, что
сражался, удирал и с быстротой молнии носился вверх-вниз, Конан пришел в
себя одним из первых. Киммериец широко зевнул, потянулся и поморщился -
раны напомнили о себе острой болью.
Затем, поднявшись, он начал разгуливать среди раскинувшихся тел,
высматривая своих людей, поддерживая нуждающихся в помощи и собирая всех в
плотную группу. Он набрел на зуагиров и из шести воинов увидел лишь троих,
включая Антара. Нашел он и Тубала, однако Кодруса нигде не было.
У другой стены каньона Балаш тоже не терял времени даром:
привалившись спиной к скале, с ногами, на которых от повязок не было
живого места, он слабым голосом, отдавал приказания своим кушафи.
Готарза также собирал свою гвардию. Джезмиты, которые понесли
наиболее ощутимые потери, словно отбившиеся от стада овцы, потерянно
бродили по каньону, со страхом отмечая признаки быстро набирающего силу
противостояния.
- Я своими руками убил Захака, - сказал Антар Конану. - Теперь некому
вести их в бой.
Киммериец не спеша подошел к Балашу.
- Ну как ты, старый волчище?
- Неплохо. Вот жаль, что сам бегать не могу. Выходит, древние легенды
не солгали! Значит, и в самом деле упыри время от времени вылезают из
своих подземных пещер чтобы пожрать всякого, кто осмелится поселиться в их
городе. - Он содрогнулся. - Думаю, теперь не скоро отыщется охотник
отстраивать город заново.
- Конан! - Голос Готарзы. - Нам надо закончить разговор.
- Не возражаю! - прорычал варвар, а на ухо Тубалу шепнул: - Построй
людей в боевой порядок: тех, кто меньше изранен и лучше вооружен, поставь
по флангам. - Затем прошел среди нагромождения камня и остановился на
сравнительно ровной площадке как раз посередине между варварами и
гвардейцами Готарзы.
Тот также вышел вперед говоря:
- Я все же обязан выполнить приказ: доставить тебя и Балаша в Аншан,
живых или мертвых.
- Валяй! - бросил на это Конан.
Балаш тоже счел нужным подать голос:
- Я ранен, но, если возьмешь меня силой, мои воины будут преследовать
вас в горах, пока не перебьют всех до последнего.
- Храбрая речь, но еще одна битва - и у тебя не останется воинов, -
ответил горцу Готарза. - Ты не хуже меня знаешь, что соседние племена не
упустят случая воспользоваться твоей слабостью: они немедленно нападут на
деревни и уведут ваших женщин. Наш царь владеет горами Ильбарс только
потому, что у горцев никогда не хватало ума объединиться и выступить
против него сообща. Так было и так будет!
Балаш помолчал немного. Потом спросил:
- Скажи мне, Готарза, как вы узнали дорогу в Джанайдар?
- Мы прибыли в Кушаф прошлой ночью и там, прибегнув к помощи ножа для
свежевания туш, убедили одного малого рассказать нам все. Тот и выложил,
что вы подались в Друджистан, и даже согласился - опять же не без нашей
помощи - стать проводником. Незадолго до рассвета мы подошли к стене с
козырьком, с которого свисала веревочная лестница, - дурни кушафи так
торопились на выручку, что даже не удосужились втащить ее за собой. Мы
связали воинов, оставленных при лошадях, а сами двинулись дальше.
А сейчас - о деле. Лично я против вас обоих ничего не имею, но я
поклялся именем Асуры, пока жив, исполнять волю Кобад-шаха, и я ее
исполню. С другой стороны, было бы недостойно втягивать в новую резню
наших людей: они и так до предела измотаны, к тому же сегодня полегло уже
немало храбрецов.
- Что ты задумал? - проворчал Конан.
- Полагаю, мы с тобой могли бы уладить дело в личном поединке. Если
паду я, ты сможешь отправиться на все четыре стороны, и никто не посмеет
тебя остановить. Если выйдет наоборот, я захвачу Балаша с собой в Аншан. -
Готарза нашел глазами горца. - Кто знает, вдруг ты докажешь, что не
причастен к заговору? Я расскажу повелителю, как ты помог покончить с
Невидимыми, - это будет веским доводом в твою пользу.
- Я довольно наслышан о подозрительности Кобада, не думаю, чтобы он
внял голосу разума, - ответил на это Балаш. - Но все равно - я согласен,
потому как знаю, что ни один городской неженка, воспитанный на мягких
перинах, никогда не одолеет в поединке Конана-варвара.
- Решено! - коротко бросил Конан и повернулся к своим воинам: - У
кого есть большой меч?
Испробовав на вес несколько штук, он выбрал длинный и прямой меч
работы хайборийского кузнеца. Затем - лицом к Готарзе:
- Ты готов?
- Готов! - ответил тот и ринулся в бой.
Два меча сшиблись и зазвенели, высекая искры. Круги, очерченные
сталью, сверкнув как молния, сменялись новыми, и глаз не различал, где чей
клинок. Противники подпрыгивали, разворачивались наступали, отступали,
нагибались, уклоняясь от смертоносных лезвий, а их мечи, не останавливаясь
ни на миг, как будто сами по себе все продолжали свою страшную работу.
Удар! - вправо - кровь! - вниз - искры! - влево - и так без конца! Впервые
за тысячи лет существования Джанайдара черные пики были свидетелями
подлинного искусства владения мечом.
И вдруг:
- Остановитесь! - И так как бой продолжался, тот же голос: - Я сказал
- хватит!
Готарза и Конан, с подозрением глядя друг на друга, отступили в
стороны и вместе повернулись на голос.
- Бардийя! - удивленно воскликнул Готарза. И точно: у входа в
расселину, ведущую к козырьку в отвесной скале, виднелась тучная фигура
дворцового управляющего. - Ты здесь откуда?
- Прекратить бой! - снова крикнул иранистанец. - Я загнал трех коней,
пытаясь вас настигнуть. Кобад-шах умер от яда - кинжал Джезма был
отравлен. Страной правит его сын Аршак. Он снял все обвинения против
Конана и Балаша и желает, чтобы Балаш по-прежнему охранял северные рубежи,
а Конан вернулся на службу в столицу. Иранистану нужны такие храбрые
воины, потому что король Турана Ездигерд покончив с бандами козаков,
наверняка скоро опять захочет силой подчинить себе соседей.
- Если дело обстоит так, как ты говоришь, - ухмыльнулся Конан, - то в
туранских степях скоро можно будет славно поживиться. Честно сказать, я по
горло сыт интрижками придворных шаркунов. - Он повернулся к своим воинам:
- Кто хочет вернуться в Аншан, пусть уходит. Завтра я выступаю на север.
- А как же мы? - хором взвыли гирканские гвардейцы в шлемах с
перьями. - Иранистанцы нас перережут. Наш город захвачен упырями, семьи
растерзаны, начальники убиты. Что будет с нами?
- Кто хочет, пусть идет со мной, - безразличным тоном указал Конан. -
Прочие могут попросить убежища у Балаша. В его племени сейчас найдется
немало женщин, кому потребуются новые мужья... Кром всемогущий!!!
- Что с тобой! - встревожился Тубал.
Глаза Конана жадно шарили по жалкой кучке спасшихся женщин.
Вот он увидел Париситу, но той, что он искал, среди них не было!
- Да что случилось?
- Наложница, Нанайя! Совсем о ней забыл! Она все еще в башне.
Проклятье! Как я мог? Ну и скотина!
- Зачем же так? - раздался рядом нежный голосок, и Конан круто
обернулся, как ужаленный. Один из уцелевших зуагиров стащил с головы
бронзовый шлем, и глазам варвара открылись прекрасные черты Нанайи.
Девушка встряхнула головой, и по ее точеным плечам рассыпались черные
волосы.
От удивления киммериец разинул было рот, но, скоро очнувшись,
оглушительно расхохотался:
- Я вроде приказал тебе остаться, но... так тоже неплохо!
Варвар бесцеремонно привлек к себе девушку, громко чмокнул ее в
щеку... и тут же дал звонкого шлепка по мягкому месту!
- Одно тебе за доблесть и находчивость, - пояснил он, - другое - за
непослушание. Как, сама разберешься? Идем!.. Вставайте песьи души! Вы что,
так и будете сидеть на камнях толстыми задницами, пока не передохнете с
голоду?
И, взяв гибкую, смуглую девушку за руку, Конан повел ее туда, где в
скале зияла пасть расселины - выход в ущелье Призраков, откуда брала
начало дорога на Кушаф.
ГВОЗДИ С КРАСНЫМИ ШЛЯПКАМИ
Вернувшись в гиборийские земли, Конан
снова подался в наемники, но армия, в которой он служил, была
разгромлена в южной Стигии. Киммериец пересек саванну, вышел к
побережью и присоединился к пиратам с островов Бараха. Еще раз
имя Амра-Лев прогремело по всем портовым городам. Корабль его
пошел на дно, и варвар вступил в Вольницу под начало некоего
Заралло. Отряд этот располагался в пограничном городке Сукмет, и
жизнь там была, надо сказать, невыносимо скучной...
1. Череп на скале
Всадница остановила измученного коня. Тот
расставил ноги и низко опустил голову, словно сбруя из красного
сафьяна с золотыми украшениями была для него непомерной
тяжестью. Всадница привязала коня к ветви невысокого дерева,
покинула седло и огляделась. Местечко было довольно мрачное.
Деревья-великаны гляделись в озерко, в котором она недавно
напоила коня. Их вершины сливались в сплошную зеленую гущу.
Всадница пожала плечами и в сердцах выругалась. Это была молодая
женщина, рослая, статная, с высокой грудью. Короткие штаны,
подпоясанные шелковым кушаком, сапоги из тонко выделанной кожи,
шелковая блуза с широким воротником и пышными рукавами
составляли ее костюм. На одном боку висел прямой обоюдоострый
меч, на другом - длинный кинжал. Ее золотистые волосы,
остриженные до плеч, были перехвачены атласной лентой. На фоне
мрачного первобытного леса она казалась чужеродным явлением.
Куда легче было бы представить ее возле корабельной мачты,
следящей за полетом чаек среди перистых облаков. Недаром глаза
ее были цвета морской волны - о подвигах Валерии из Красного
Братства распевали песни и баллады в любой матросской компании.
Она попыталась разглядеть небо сквозь кроны деревьев, но поняла,
что это бесполезно. Оставив коня на привязи, она двинулась в
восточном направлении, время от времени оглядываясь на озеро,
чтобы не заблудиться. Тишина леса угнетала ее. Птицы не пели в
вершинах, звери не шуршали в кустах. Долгий путь она проделала в