поселение Детей. Это было хаотичное скопление землянок с
низкими входными отверстиями, ведущими вглубь земли. Убогие
жилища, больше походили на звериные норы. Из рассказов старых
воинов, немало повидавших на своем веку, я знал, что все эти
землянки сообщались подземными коридорами так, что вся деревня
превращалась в подобие муравейника или змеиных нор. И наверняка
существовали туннели, ведущие за пределы деревни на достаточно
большие расстояния.
Перед землянками толпились существа, тараторящие на
змеином языке в лихорадочном темпе. Я ускорил шаг и вынырнув из
своего укрытия, побежал, как были способны люди моей расы.
Дикий крик пронесся над толпой, когда твари заметили несущегося
к ним из леса мстителя, громадного, окровавленного, со
сверкающими бешеными глазами.
я закричал оглушительно и свирепо, замахал отсеченной
головой и как взбесившийся тигр врубился в самую гущу врагов.
Теперь им некуда было бежать! Конечно, они могли укрыться в
своих хижинах, но я последовал бы за ними и туда... Да что там,
хоть в самые глубины ада. Они поняли тоже, что такого врага
тяжело будет убить, и окружили меня кольцом, чтобы поскорее
сделать это.
Не знаю, скольких я убил. Знаю только, что они облепили
меня извивающейся, корчащейся массой и я разил их, пока лезвие
моего топора не затупилось и не погнулось. Тогда оружие мое
стало не больше, чем дубиной, и я крушил черепа, разбивал лица,
дробил кости, плющил мышцы, разбрызгивал кровь и мозги, устроив
грандиозное кровавое жертвоприношение Иль-Маринену, божеству
Народа Мечей.
Истекающий кровью от полусотни порезов и ран, полуослепший
от удара, хлестнувшего по глазам, я вдруг почувствовал, как
кремневый нож вонзился мне глубоко в пах, и в ту же секунду
дубина рассекла кожу на голове. Я упал на колени, но тотчас,
шатаясь, поднялся, различая сквозь багровый туман множество
злобных косоглазых морд. Я дрался отчаянно, как умирающий тигр,
превращая эти рожи в кровавое месиво.
Сделав яростный выпад, я потерял равновесие и стал падать.
В это время когтистая лапа схватила меня за горло, а под ребра
вошел кремневый нож. Он мучительно провернулся в ране. Под
градом ударов я опускался на землю, подмяв под себя человека с
ножом. Я нашарил левой рукой его шею и сломал ее прежде, чем
мой противник осознал, что с ним произошло.
Жизнь все быстрее вытекала из моего тела. Сквозь шипение и
вой Детей Ночи мне слышался громоподобный глас Иль-Маринена. И,
собрав остатки сил, я поднялся на ноги, наперекор урагану
ударов дубин и копий. Я больше не в состоянии был видеть своих
врагов, но продолжал ощущать их удары и знал, что они кишат
вокруг меня. Я пошире расставил ноги, обеими руками обхватил
рукоять топора, воздел его над головой, еще раз воззвав к
Иль-Маринену, и обрушил вниз в последнем сокрушительном ударе.
Я хотел умереть, гордо стоя на ногах, и достиг желаемого. До
самого конца у меня не возникло ощущения падения. И последним
чувством, посетившим меня одновременно с дрожью агонизирующего
тела, было удовлетворение от того, что я убил еще одного
врага... Череп твари треснул под моим топором, а ко мне пришли
темнота и забвение.
x x x
Я пришел в себя.
Я полулежал в большом кресле, а Конрад брызгал водой мне в
лицо. Голова раскалывалась от боли, на лице запеклась струйка
крови. Кирован, Клементс и Тэверел озабоченно склонились надо
мной и один только Кетрик стоял в стороне, все еще сжимая в
руке молот, и старался изображать на лице вежливое
беспокойство, которого и в помине не было в его глазах. Стоило
мне взглянуть в его глаза, как во мне вновь красной волной
поднялось бешенство.
-- Ну вот, -- удовлетворенно произнес Конрад, -- я же
говорил, что он в момент очухается... Просто легкая царапина. С
ним случались и куда худшие вещи. Ведь с вами теперь все в
порядке, О'Доннел, не так ли?
Я обвел взглядом собравшихся, а потом, тихо зарычав,
кинулся на Кетрика. Остолбенев от неожиданности, он даже не
пытался защититься. Мои руки сомкнулись у него на горле и мы
рухнули на обломки дивана. Остальные закричали от изумления и
ужаса и бросились разнимать нас, или, вернее, отрывать меня от
моей жертвы. Раскосые глаза Кетрика закатились.
-- Бога ради, О'Доннел! -- воскликнул Конрад, ища, как бы
разжать тиски моих рук. -- Что на вас нашло? Кетрик не нарочно
ударил вас. Да отпустите его, вы, идиот!
Страшный гнев обуял меня, и был он направлен на этих
людей, принадлежавших к единой со мною расе и считающих себя
моими друзьями. Я проклинал их и их слепоту, когда они наконец
сумели вырвать из моих цепких пальцев горло Кетрика. Он, сидя
на полу, потрясенный, исследовал синяки, оставленные моими
руками, пока я бушевал и ругался, пытаясь вырваться.
-- Вы глупцы! -- орал я. -- Отпустите меня! Не мешайте мне
выполнить мой долг! Вы просто слепые болваны! Мне и дела
никакого нет до его удара, -- это просто комариный укус по
сравнению с теми, какие я вынес в прошлых веках. Слепцы, да он
же отмечен клеймом чудовищ, тварей, которых мы истребляли века
тому назад! Я должен уничтожить его, растоптать, избавить Землю
от скверны!
С трудом удерживая меня, бьющегося в исступлении, Конрад,
задыхаясь, прокричал Кетрику:
-- Уходите, быстро! Он не в себе! сошел с ума! Не дразните
его, уходите!
В это время я вспомнил древние холмы и долины, дремучие
леса и задумался. Каким-то образом удар чертова молота послал
меня в другое время и в другую жизнь? Пока я был Арьярой, то не
чувствовал в себе присутствия другой личности. -- То не был сон
или бред, но случайно вырванный из реальности кусок жизни, где
я, Джон О'Доннел жил и погиб, и куда я вернулся, преодолев
бездны времени и пространства. Я -- Джон О'Доннел... И я же был
Арьярой, грезившим битвами и охотой, подвигами и пирами и
погибшим в кровавой схватке в какой-то забытой людьми эпохе. Но
что за эпоха и что за место?
Насчет последнего я был почти уверен. За века разрушились
горы и по-новому потекли реки, изменились ландшафты, но те
холмы -- нет... Глядя на мир не только глазами Джона О'Доннела,
но и Арьяры, я все больше убеждался, что именно здесь, на этих
возвышенностях юный воин жил и любил, сражался и погиб. Кирован
был неправ. Маленькие свирепые смуглые пикты были не первыми
людьми на Британских островах. А до них там обитали Дети Ночи.
И нашим предкам много веков назад приходилось встречаться с
ними. Эти встречи нашли отражение в мифах и легендах... Пикты
не истребили полностью змеиный народ.
Точно определить время, когда жил Арьяра, я не могу. Одно
несомненно, он был арийцем и его племя участвовало в одной из
тысяч нигде не зафиксированных миграций, в результате которых
племена русоволосых людей с голубыми глазами рассеялись по
всему миру. Не кельты первыми пришли в Западную Европу. Наш род
был куда древнее, и язык, на котором разговаривал Арьяра,
оказался для древне-кельтского тем, чем древне-кельтский -- для
современного гэльского наречия.
Иль-Маринен! я запомнил бога, к которому взывал в
сумрачном лесу, древнейшего из древних, которого искони
связывали с обработкой металлов (в те времена это была бронза).
Иль-Маринен был одним из богов древних арийцев, которых позднее
сменили иные божества. В Железном Веке он трансформировался в
Виланда и Вулкана. Но Арьяра знал его под настоящим именем.
Конечно, не один лишь Народ Мечей пришел в Британию и осел
там. Несколько раньше нас там поселилось племя Реки, а следом
пришел Народ Волков. Они были, как и мы, арийцами, светлоокими
рослыми блондинами. И мы сражались между собой по тем же
неведомым причинам, по которым со времен седой древности
враждовали арийские племена -- ахейцы с дорийцами, кельты с
германцами, эллины с персами.
Разумеется, будучи Арьярой я не знал, да и не задумывался
об истории и судьбах моей расы. Знал я лишь то, что мой народ
был народом-завоевателем, затеявшим великое переселение на
запад из первоначальных мест своего обитания далеко на востоке.
Он огнем и мечом сокрушал все встречающиеся на его пути
племена, невзирая на цвет волос или кожи. Джон О'Доннел был
гораздо более осведомлен и мог, например, поведать о том, как
быстро стали деградировать арийские кланы, предпочтя скитаньям
оседлую мирную жизнь. Превратившись из кочевников в земляных
червей, они сами положили начало собственному краху. Арьяра
помнил рассказы стариков-ветеранов о деревнях земледельцев,
белокожих и русоволосых, как они сами, о том как мягкотелы и
слабы были эти люди и как легко пали под бронзовыми мечами
Народа Мечей.
Взгляните: разве не теми же путями пролегла вся история
сынов Ариана? Вспомните, как быстро за мидийцами последовали
персы, за персами греки, за греками римляне, за римлянами
германцы. И германские племена, позволив себе разжиреть и
облениться за столетие мира и праздности, растранжирив добычу,
добытую в южных странах, в свою очередь стали жертвами, -- на
сей раз, скандинавов.
Но я хотел бы вернуться к Кетрику. Теперь при одном
упоминании этого имени волосы у меня на затылке встают дыбом
(ха! тоже атавизм, коль скоро мы заговорили об атавизмах).
Давным-давно суровые датчане стерли с лица земли остатки
монголоидных племен, которых мы прозвали Детьми Ночи. Но видно,
остатки этой расы затаились в холмах Уэльса и гораздо позднее,
в средние века, неведомым путем ядовитая кровь аборигенов
нарушила чистоту кельтско-саксонского рода. Если уже во времена
Арьяры они едва напоминали людей, можно себе представить, что
сделала последующая тысяча лет деградации и упадка с теми из
Детей, кто пережил свое время в мрачных земляных норах в
глубине холмов. Прокралась ли такая мерзкая тварь в замок
Кетриков одной ненастной ночью или подловила женщину из этой
семьи, заплутавшую в холмах?.. На этот счет можно лишь гадать,
хотя самый факт случившегося у меня не вызывает сомнений. Но
видимо к моменту переселения Кетриков в Уэльс подобные твари
еще существовали. Может, они и поныне там, прячутся от дневного
света в своих подземных жилищах?..
Но сам Кетрик -- отродье ночи, этот кошмар, ублюдок
ползучих тварей... Пока пульсирует в нем змеиная кровь, пока он
не уничтожен, не будет мне покоя. Теперь, когда я знаю, кто он
на самом деле, я всем своим нутром ощущаю, как отравляет он
чистый воздух и оставляет склизкий змеиный след на земле. Звук
его шипящего голоса наполняет меня отвращением, взгляд раскосых
глаз приводит в бешенство. Для меня, представителя белой расы,
такие как он, являются постоянной угрозой и оскорблением, как
змея под ногой. Пусть столетия кровосмешения окрасили мои
волосы в черный цвет и сделали смуглой кожу, я продолжаю
считать себя арийцем. Как мои предки, как Арьяра, так и я сам,
Джон О'Доннел, должен истреблять ползучих тварей, чудовищ с
клеймом змеи на челе, затаившееся в древнем саксонском роде.
Друзья решили, что рассудок мой помутился от того удара, но
я-то знаю -- удар молота лишь раскрыл мне глаза. Где-то бродит
по земле мой давний враг, но настанет день (или скорее, это
будет ночь), когда мы встретимся с ним, на вересковых пустошах,
под которыми некогда скрывались от людских глаз и мечей его
предки. И тогда я голыми руками сломаю его мерзкую шею.
Потом, вероятно, меня схватят и на моей шее затянется
петля. Что ж, пусть! Зато я не слеп, подобно моим друзьям. И
если я не найду понимания у окружающих меня слепцов, то древний
арийский бог и люди Народа Мечей поймут и одобрят это
