обращены к огромной черной фигуре короля, закованные в сталь
руки приветственно размахивали над головами окровавленными
мечами. И над всем полем возносился крик - мощный и глубокий, как
удар прибоя:
- Слава Конану, королю Акулонии!
Подождав немного, Тараскуз вновь напомнил:
- Так ты еще не назвал выкупа...
Конан обернулся к нему и рассмеялся, вкладывая меч в ножны. Потом
расправил свои мощные плечи и провел окровавленными пальцами по
густым черным волосам, словно в поисках вновь обретенной короны.
- Есть в твоем дворце девушка по имени Зиновия...
- Да, есть. Ну и что?
- Так вот, - король усмехнулся, словно на ум ему пришло приятное
воспоминание. - Она и будет твоим выкупом. Она и ничто другое.
Пошли за ней в Бельверус, как обещал. У тебя в Немедии она была
простой служанкой, а в Акулонии... в Акулонии она станет
королевой!..
Роберт Говард.
Мечи пурпурного царства
Глава 1. Валузия строит козни
Зловещая тишина саваном окутала древний город Валузию.
Пурпурные башни и золотые шпили дрожали в мутном жарком мареве.
Сонную тишину на широких, мощеных булыжником улицах не нарушал
стук копыт, а редкие пешеходы спешили поскорей укрыться за
дверьми. Город казался царством призраков.
Кулл, царь Валузии, сидел в своих покоях и, откинув тонкие
занавеси, смотрел через окно во двор с искрящимися фонтанами и
аккуратно подстриженными кустами и деревьями, на пустые окна
домов, возвышающихся за высокой стеной.
-- Вся Валузия строит козни у меня за спиной, Брул, --
проворчал он.
Его собеседник, мускулистый смуглолицый воин среднего
роста мрачно ухмыльнулся:
-- Ты слишком подозрителен, Кулл. Просто жара разогнала
народ по домам -- и только.
-- Нет-нет, что-то затевается, -- повторил Кулл, высокий
могучий варвар с истинно бойцовской статью: широкие плечи,
мощная грудная клетка, узкие бедра. Из-под густых черных бровей
поблескивали холодные серые глаза. Черты лица сразу выдавали
его происхождение, -- Кулл-узурпатор был родом из Атлантиды.
-- Ну и пусть себе интригует. Этот народ склонен к козням
и заговорам, независимо от того, кто удерживает трон. Не
обращай внимания.
-- Нет, -- гигант нахмурил брови. -- Я чужак. Первый и
единственный варвар от начала времен, который занял валузийский
трон. Пока я был военачальником в их армии, они сквозь пальцы
смотрели на то, что я родился не в Валузии. Но теперь то и дело
тычут мне моим происхождением.
-- Тебе-то что? Я тоже чужак. Сегодня Валузией правят
чужеземцы, раз уж ее собственный народ слишком слаб и не
способен на это. Атлант сидит на ее троне, спину ему прикрывают
пикты -- самые давние и могущественные союзники империи; ее
двор полон иностранцев, армии состоят из варваров-наемников, --
даже Алые Убийцы, даром что валузийцы, считают себя отпрысками
горцев.
Кулл раздраженно передернул плечами:
-- Мне известны настроения в народе и то, с каким
отвращением и ненавистью относятся влиятельные старинные
семейства к происходящему. Почему, Брул? Когда правил Борна,
коренной валузиец и прямой наследник многовековой династии,
империи приходилось куда хуже, чем при моем правлении. Такова
цена, которую нации приходится платить за разложение и упадок.
В один прекрасный день в такой стране появляются сильные
чужеземцы и захватывают власть. Я, по крайней мере, создал
армию, организовал полки наемников и вернул Валузии ее былое
величие и авторитет. Разве не лучше иметь одного варвара
сидящим на троне, чем сотню тысяч, разъезжающих по городским
улицам с руками по локоть в крови? А ведь так бы сейчас и было,
останься на престоле царь Борна. Царство было расколото на
части под его пятой, враги угрожали со всех сторон,
язычники-грондарцы уже готовились к набегу невиданной ранее
силы... Да! Я голыми руками прикончил Борна в ту безумную ночь.
После этого у меня появилось немало врагов, но зато всего за
полгода я искоренил анархию и загасил все попытки бунта,
сплотил народ воедино, сломал спину тройственному Союзу,
сокрушил мощь грондарцев. А теперь Валузия дремлет в мире и
покое, а между снами строит против меня заговоры. За время
моего правления ни разу не случилось голода. Амбары ломятся от
зерна, торговые суда ходят тяжело груженые товаром, кошельки
торговцев полны, народ разжирел -- но люди по-прежнему ропщут и
проклинают, и плюют на мою тень. Чего им не хватает?
Пикт оскалился и разразился горьким смехом:
-- Еще одного Борна, вот чего! Кровавого тирана! Забудь ты
об их неблагодарности. Не для их удовольствия ты захватывал
трон и не им в угоду удерживаешь его. Осуществилась мечта твоей
жизни. Ты прочно воссел на великом престоле. Пусть себе ворчат
и строят козни. Ты -- царь.
-- Я царь этого пурпурного царства, -- мрачно кивнул Кулл.
-- И до той поры, пока не оборвется мое дыхание и дух мой не
отправится вниз по долгой тенистой дороге в страну мертвых, я
останусь царем! Ну что там еще?
Перед ним в глубоком поклоне склонился раб:
-- Налисса, наследница великого дома бора-Баллин,
испрашивает аудиенции, Ваше Величество.
Тень набежала на лицо царя:
-- Опять мольбы насчет амурных дел, -- со вздохом сказал
он Брулу, -- наверно, тебе лучше уйти.
После царь Кулл велел рабу:
-- Пусть войдет.
Кулл сидел в кресле, обитом бархатом, и смотрел на
Налиссу. Было ей около девятнадцати лет и, одетая дорого и
строго по моде знатных дам Валузии, она представляла собой
поистине восхитительное зрелище, чего не мог не признать даже
царь-варвар. Благодаря многочисленным ваннам в молоке и вине
кожа аристократки отличалась удивительной белизной. Изящный
рисунок бровей, нежный румянец щек, полные яркие губы. Картину
дополняла корона вьющихся черных волос, охваченных золотой
лентой.
Встав на колени у ног царя, Налисса взяла его огрубевшие
от рукояти меча пальцы в свои мягкие ладони и взглянула ему в
глаза снизу вверх просяще и вызывающе. Подобно многим другим
мужчинам, Кулл не любил смотреть в глаза Налиссе, зная об их
тайной власти. Знала о ней и сама девушка, но в силу своей
юности еще не представляла ее истинных размеров. Царь же,
искушенный в вопросах взаимоотношений мужчин и женщин, с
некоторым беспокойством осознавал, каким могущество и влиянием
станет пользоваться Налисса при дворе, достигнув зрелости.
-- Ваше Величество, -- тоном ребенка, выпрашивающего
игрушку, обратилась к нему девушка, -- пожалуйста, дайте мне
разрешение на брак с Далгаром из Фарсуна. Он стал гражданином
Валузии, пользуется расположением при дворе. Почему же...
-- Я уже говорил тебе, -- терпеливо отвечал Кулл, -- мне
все равно, будет ли твоим супругом Далгар или Брул... Да хоть
сам дьявол! Но твой отец против этого брака с фарсунианским
искателем приключений и...
-- Вы ведь можете повлиять на него! -- выкрикнула она.
-- Дом бора-Баллин я числю среди своих вернейших
сторонников, -- сказал атлант, -- а твоего отца, Мурома
бора-Баллин, считаю своим ближайшим другом. Он помог мне, еще
когда я был одиноким бесправным гладиатором. Поддерживал
деньгами меня -- простого солдата и принял мою сторону, когда я
боролся за трон. И потому для меня принуждать его делать то,
чему он столь откровенно противится, вмешиваться в его семейные
дела все равно, что вредить собственной правой руке.
Налисса не знала, что некоторые мужчины могут быть
неподвластны женским чарам. И она принялась упрашивать и
капризно надувать губы, молить и плакать. Она целовала Куллу
руки, рыдала у него на груди, убеждала, присев на его колено, к
вящему смущению царя. Все напрасно. -- Кулл был полон
искреннего сочувствия, но непреклонен. На все ее призывы и
мольбы у него был один ответ: это не его дело, ее отец лучше
знает, что ей нужно, а потому он, Кулл, не собирается встревать
в их семейные дела.
Наконец Налисса сдалась и покинула зал, повесив голову и
еле волоча ноги. Едва выйдя из царских покоев, она нос к носу
столкнулась с отцом. Муром бора-Баллин, догадывающийся о целях
ее визита к царю, не сказал дочери ни слова, но брошенный им
исподлобья взгляд красноречиво свидетельствовал о грядущем
наказании. Девушка с несчастным видом забралась в свой
паланкин. Бремя ее горя казалось невыносимым. Но скоро
наследственная твердость характера взяла свое, в темных глазах
затеплился огонек бунта. Она отдала короткий приказ и рабы
подхватили носилки.
Тем временем граф Муром предстал перед царем. Черты его
застыли маской формальной почтительности. Царь заметил это
выражение и ощутил болезненный укол в сердце. Он привык к
церемонности и холодности, сохраняющейся между ним и
большинством подданных и союзников, за исключением, пожалуй,
пикта Брула и посла Ка-ну, но для графа Мурома эта
преднамеренная, искусственная официальность была необычна, хотя
Куллу была известна ее причина.
-- Твоя дочь приходила сюда, граф, -- сказал Кулл прямо.
-- Да, Ваше Величество, -- тон Мурома был бесстрастным и
исполненным уважения.
-- Ты, вероятно, знаешь, зачем... Она рвется замуж за
Далгара.
Граф коротко кивнул головой:
-- Если Ваше Величество желает, ему достаточно сказать
только слово, -- лицо графа окаменело.
Кулл, уязвленный, вскочил с трона, пронесся через все
помещение к окну и снова уставился на свою сонную столицу,
потом, не оборачиваясь, сказал:
-- Даже за половину своего царства я не стал бы влезать в
твои семейные дела или заставлять принимать неприятные для тебя
решения.
Граф тут же оказался рядом с ним. Вся его официальность
испарилась неведомо куда, а сияющие глаза казались
красноречивее любых слов.
-- Прости, Кулл, я был несправедлив к тебе в своих мыслях.
Я должен был знать...
Он сделал движение, чтобы встать на колени, но царь
удержал его. Кулл улыбнулся:
-- Будь покоен, граф, твои семейные проблемы касаются тебя
одного. Я не хочу мешать и не могу помочь. Напротив, я сам хочу
просить тебя о помощи. -- Зреет заговор. Это просто носится в
воздухе. Я чую опасность, как в далекой юности чувствовал
близость тигра в лесной чаще или змеи -- в высокой траве.
-- Мои шпионы прочешут весь город, мой царь, -- глаза
графа загорелись. -- Народ ропщет при любом правителе и никогда
не бывает доволен тем, что имеет. Но недавно я побывал в
посольстве у Ка-ну и он просил предупредить тебя о влиянии
извне и иностранных деньгах, появившихся в городе в большом
количестве. Ничего определенного ему не известно, но его пиктам
удалось выудить кое-какую информацию у подвыпившего слуги
верулианского посла, -- смутные намеки на некий переворот,
затеваемый его хозяевами.
-- Верулианское вероломство давно стало притчей во языцех,
-- хмуро буркнул Кулл. -- Но Джен Дала, посол Верулии, слывет
человеком чести.
-- Фигура посла -- всегда лишь парадный фасад, и чем
меньше он знает о планах власть предержащих его страны, тем
лучшим прикрытием для их грязных делишек является.
-- Чего же добивается Верулия? -- спросил Кулл.
-- Гомла, дальний родственник короля Борна, укрылся в
Верулии, когда ты сверг старую династию. После твоей смерти
Валузия тут же распадется на части, армия будет
дезорганизована, союзники -- за исключением, может быть, пиктов
-- поспешат предать, наемники, которых ты один способен держать
в узде, немедля повернут против Валузии и она станет легкой
добычей для любой державы, достаточно сильной, чтобы выступить
