землю.
- Того, чего не смогли разузнать ваши жалкие шпионы, - произнес
он холодно, - сообщили мне мои разведчики, хотя и их вести тоже
сомнительны и не проверены, словно против меня действуют какие-то
тайные силы.
Конан идет вдоль Шарка во главе десяти тысяч понтейнцев, трех
тысяч боссонцев и баронов юго-западных окраин со своими дружинами
общей численностью пять тысяч человек. Тридцатитысячная армия
гундерийцев и северных боссонцев движется на соединение с ним.
Они идут тайными тропами, ведомые проклятыми жрецами Ассуры,
которые, как я уверен, тоже на их стороне. Мерзавцев этих после
окончания войны нужно всех скормить змеям!
Обе армии собираются соединиться у Танасулла, но подозреваю, что
гундерийцы могут переправиться и в другом месте. И тогда первым
здесь покажется Конан, чтобы обеспечить им переправу.
- А почему же он до сих пор не переправился на тот берег сам?
- Потому что время играет на него, а наше положение с каждым
часом становится все хуже. Горы на той стороне реки полны верных
ему людей - беглецов, изгнанников и остатков разбитой под Валкой
армии. По одному и целыми отрядами к нему присоединяются люди со
всего королевства. Наши передовые разъезды попадают в ловушки,
восставшие селяне убивают их. В центральных областях страны
нарастает беспокойство, которое того и гляди перейдет в
открытый бунт. Численность гарнизонов, оставленных там,
недостаточна, а мы даже не можем надеяться на подкрепление из
Немедии. А в волнениях на границе с Офиром явно заметна рука
Паллантида, у которого там много родственников.
Таким образом, если мы достаточно быстро не встретимся с Конаном
и не уничтожим его, за спиной у нас тоже разгорится восстание.
Кроме того, если мы сейчас станем отступать к Тарантии, чтобы
хотя бы удержать в руках то, что нами было ранее завоевано, это
будет бегство по охваченному бунтом краю с наступающей нам на
пятки армией неприятеля, а потом еще и сражение за город с
врагами не только снаружи его стен, но и внутри их. Нет, ждать мы
больше не можем. Мы должны быстрее покончить с Конаном,
иначе войско его станет по численности больше нашего, а
центральные области королевства сбросят нашу власть. Вы еще
увидите, как быстро утихомирятся все эти подонки, когда его
голова повиснет над воротами Тарантии!
- Но почему же ты сам не обрушишь на его армию свои заклятия,
чтобы уничтожить их? - не сдержавшись, произнес Валериус.
Ксалтотун уперся в него взглядом, словно пытаясь проникнуть в
глубины его души.
- Успокойся! - ответил он резко. - В конце концов мои чары
раздавят Конана, как змею. Но даже заклятия нуждаются в помощи
ударов мечей и копий.
- Кстати, его будет очень трудно одолеть, если он сам
переправится на тот берег и займет выгодную позицию в горах, -
заметил Амальрик. - Но если мы настигнем его на этой стороне,
более выгодным будет наше положение. Как далеко он от Танасулла?
- Он движется в таком темпе, что доберется до него к завтрашнему
вечеру. Он дал своим людям отдохнуть и теперь может идти
достаточно быстро. Как мне кажется, он намерен добраться туда
примерно на день раньше гундерийцев.
- Хватит ждать! - Амальрик рубанул рукой воздух. - Я успею к
Танасуллу раньше его. Пошлю к Тараскузу гонца с приказом, чтобы
ждал меня. И, как только прибуду, отброшу его от переправы и
разобью, а потом мы вместе с Тараскузом переправимся через Шарк и
расправимся с армией Гундерляндии!
Ксалтотун отрицательно покрутил головой.
- Достаточно хороший план, но совершенно не подходит к Конану.
Двадцать четыре тысячи твоих солдат может быть мало, чтобы успеть
одолеть его восемнадцать тысяч до подхода гундерийцев. Ведь они
будут драться с яростью обреченных. И что с тобой будет, если в
самый разгар битвы подоспеют гундерийцы? Попав между двух огней,
ты погибнешь, и Тараскуз не успеет прийти тебе на помощь. Он
доберется до Танасулла слишком поздно.
- Но что же тогда делать?
- Выступишь против Конана со всей своей армией, - ответил
археронец. - Пошли Тараскузу гонца с приказом, чтобы спешно шел
сюда. Мы будем его ждать. А уже потом вместе с ним двинемся на
Танасулл.
- А пока мы будем ждать, - запротестовал Амальрик, - Конан
возьмет и переправится через реку и соединится с гундерийцами!
- Он не переправится через реку, - твердо заверил его Ксалтотун.
Амальрик поднял голову и взглянул ему в лицо.
- Что ты хочешь этим сказать?
- В горах, далеко на севере, у истоков Шарка, сегодня начнутся
ливневые дожди. Поднявшаяся вода сделает невозможной переправу у
Танасулла, даже если Конан этого захочет. И почему бы нам тогда
не рвать когти, а пойти туда с той скоростью, с какой сможем,
напасть на него, разбить и, когда вода спадет, переправиться на
тот берег и покончить с проклятыми его приспешниками? Так мы
сможем разбить противника по частям, и части эти будут уступать
нам по численности.
Валериус рассмеялся, как всегда радуясь возможности увидеть
чью-либо смерть, а потом нервно провел ладонью по своим золотым
регалиям, висящим на груди. Амальрик же смотрел на археронца со
смешанным чувством страха и удивления.
- Да... там мы действительно разобьем его... - согласился он. -
Но ты уверен... что дожди... пойдут?
- Уясни себе, - ответил Ксалтотун, поднимаясь, - что тебе не
следует пытаться понять меня. Шли гонца к Тараскузу. И пускай
никто не подходит к моему шатру.
Последние слова явно были лишними. Даже за большие деньги в армии
вряд ли нашелся человек, что подошел бы к таинственной палатке со
всегда задернутым пологом. В нее не входил никто, кроме самого
Ксалтотуна, но, тем не менее, иногда изнутри доносились голоса.
Стены этого павильона колыхались даже в безветренную погоду, и
оттуда часто слышалась необычная музыка. Бывало, посреди ночи
сквозь полотно начинали просвечивать алые отблески пламени и
становились видны пляшущие по стенам бесформенные тени.
Отправившись спать, Амальрик услышал доносившееся из этого
странного шатра ритмичное гудение бубна. Немедиец мог бы
поклясться, что временами этому бубну вторил низкий хриплый
голос. Его передернуло - голос этот не принадлежал Ксалтотуну.
Бубен ворчал и грохотал, словно далекий гром, и утром, перед
рассветом, выйдя из своего шатра, Амальрик заметил на далеком
северном горизонте красные сполохи молний. Остальная часть неба
была ясной и усыпанной звездами, но эти молнии сверкали
неустанно, словно отблеск пламени на острие ножа.
На следующий вечер прибыл Тараскуз со своей армией. Солдаты его
были измучены долгим маршем, причем пехота пришла через несколько
часов после конницы. Остановившись неподалеку, они расположились
на ночлег, чтобы с первыми лучами солнца вновь выступить на
запад.
Вперед были посланы группы разведчиков, и Амальрик нетерпеливо
ожидал их возвращения с известием о том, что половодье застало
понтейнцев врасплох и они теперь находятся в ловушке. Но, когда
они вернулись, удивлению его не было предела: Конан переправился
через реку!
- Что?! - орал Амальрик. - Он переправился через половодье?
- Не было никакого половодья... - ответили испуганные разведчики.
- Вчера поздно ночью он добрался до Танасулла и перешел реку...
- Не было половодья!? - теперь кричать настала очередь
Ксалтотуна, впервые на памяти Амальрика сбитого с толку. - Это
невозможно! Ведь у истоков Шарка уже два дня идут сильные дожди!
- Может быть, Ваше Сиятельство, - ответил один из разведчиков.
Вода была мутной, и жители Танасулла утверждают, что вчера
уровень реки поднимался примерно на фут, но этого было
недостаточно, чтобы помешать переправе.
Ксалтотун подвел! Эта мысль стала лихорадочно биться в мозгу
Амальрика. Его страх перед удивительным пришельцем из прошлого
постоянно нарастал с той самой ночи в Бельверусе, когда он
увидел, как порыжевшая сморщенная мумия увеличивается в размерах,
чтобы превратиться в живого человека. А потом смерть Орастеса
превратила этот страх в панический ужас. Он уже уверился было,
что этот человек, а может быть, и дьявол, - непобедим. Однако
сейчас налицо было его явное поражение.
"Значит, даже величайшие некроманты порой совершают ошибки!" -
подумал барон. Но он не осмелился сказать что-либо против
археронцу - по крайней мере, пока. Орастес был мертв и жарился в
каком-то одному черту ведомом пекле, и Амальрик прекрасно
понимал, что меч его значит довольно мало, там где не помогла
черная магия жреца-отступника. Еще неизвестно, что в дальнейшем
может взбрести в голову Ксалтотуну, а в настоящее время реальной
опасностью оставался Конан со своей армией. И поэтому помощь
чернокнижника сейчас могла оказаться совсем не лишней.
Вскоре они достигли Танасулла, расположенного в месте, где
естественный скальный мост делал возможной переправу даже через
реку при большой воде. Передовые разъезды сообщили, что Конан
встал лагерем в видневшихся в нескольких милях за рекой горах
Роккимаунт, и перед самым заходом солнца соединился с
гундерийцами.
Наступила ночь. Взгляд Амальрика был прикован к лицу Ксалтотуна,
непреклонного и какого-то нечеловечески величественного в
мерцающем свете свечей.
- Ну и что теперь? Твоя магия подвела... Теперь Конан занимает
более выгодную позицию, чем мы, и армия его почти не уступает
по численности нашей. И выбор сейчас у нас невелик: либо ждать
его нападения, либо отступать к Тарантии, ожидая удара в спину.
- Ожидание для нас равносильно смерти, - ответил Ксалтотун. -
Поэтому нам тоже необходимо переправиться и стать обозом на той
стороне, в долине. А на рассвете мы начнем наступление.
- Но ведь его позиция гораздо лучше нашей! Мы будем обречены!..
- Дурак! - неожиданная вспышка гнева сорвала с чернокнижника
маску его обычного спокойствия. - Может, ты забыл Валку? Или
считаешь меня бездарем, раз какая-то паршивая шутка природы
предотвратила половодье? Да, я хотел бы, чтобы врага уничтожили
ваши мечи. Но раз все изменилось, не беспокойся: мои заклятия
раздавят мятежников. Конан попал в ловушку. И завтрашнего захода
солнца ему не увидеть. Начинай переправу!
Переправляться пришлось уже при свете факелов. Копыта их коней
громко громыхали по камням, поднимая фонтан брызг на отмелях.
Черная поверхность воды искрилась отблесками огня, точно так же,
как и сталь лат. Каменный мост был широк, но, несмотря на это,
армия сумела выйти в долину и разбить там лагерь лишь к
полуночи. Где-то высоко в горах были заметны огни костров, - это
Конан расположился на стоянку в горах Роккимаунт, уже не раз
становившихся последним местом расположения лагеря королей
Акулонии.
Так и не сумев уснуть, Амальрик вышел из своего шатра и решил
обойти лагерь. В палатке Ксалтотуна вновь мерцал необычный свет,
время от времени тишину прорезали истошные крики, а гудение
зловещего бубна скорее походило на рев.
Барон, инстинкты и чувства которого обостряли ночь и опасность,
интуитивно почувствовал, что силе Ксалтотуна противостоит
какая-то иная сила, не принадлежащая обычным людям. Теперь все
его подозрения окончательно рассеялись. Он взглянул на далекие
огни и лицо его перекосила судорога ярости. Армия его сейчас
стояла в самом сердце враждебного дикого края. Там, высоко в
горах, притаились тысячи утративших человеческий облик существ с
волчьими сердцами и душами, из которых ненависть к оккупантам и
неутоленная жажда мести вытравили все иные чувства, мысли и
надежды. Ожидать чего-либо или бежать от всей этой орды
обезумевших врагов значило смириться со своим полным поражением и
гибелью. А утро могло поставить его лицом к лицу со страшнейшим
из всех воинов запада варваром и его полудикой толпой. И если
магия Ксалтотуна подведет и на этот раз...
Из темноты вынырнули несколько караульных. Пламя факела ярко
отсвечивало в их полированных шлемах и панцирях. Они наполовину
вели, наполовину волокли какую-то худую фигуру в лохмотьях.
Отдав честь, солдаты доложили:
- Ваша Светлость, этот человек сдался в руки караула и заявил,
