был маленький сумчатый зверек, довольно глупый на вид, в котором я узнал
вомбата [сумчатое травоядное животное, обитает в Австралии] - безобидного,
любопытного и совершенно не собирающегося употреблять в пищу мои
конечности.
Я вздохнул и немного расслабился. Он мог нюхать меня, сколько ему
заблагорассудится. Когда вы собираетесь умирать, даже вомбат покажется вам
приятной компанией. Я вспомнил о повисшей у меня на спине тяжести и о том,
как здоровенный подонок, не обращая внимания на своего лежащего на земле
приятеля, заломил мне руку и, усевшись на меня верхом, сказал:
- Единственное, что мне от тебя нужно, это камень. Где он?
- Камень? - произнес я с вопросительной интонацией.
Давление на мою руку усилилось.
- Камень Байлера. Ты знаешь, о чем я говорю.
- Да, знаю! - согласился я. - Только не надо так сильно давить на мою
руку, ладно? Тут нет никакого секрета. Я все расскажу.
- Давай, - лениво отозвался здоровяк, чуть-чуть ослабив хватку.
Тогда я рассказал ему все, что мне было известно о нашем пресс-папье
и о том, как оно к нам попало. Я выложил ему все, что знал об этой
проклятой штуке.
Как я и опасался, он не поверил ни единому моему слову. Более того,
его партнер оклемался, пока я говорил, тоже пришел к выводу, что я лгу, и
с видимым удовольствием проголосовал за продолжение допроса.
Чем они и занялись незамедлительно и с большим энтузиазмом, а когда
прошло несколько весьма запоминающихся красных, электрических минут и они
остановились перевести дух и помассировать костяшки пальцев, высокий
сказал тяжелому:
- Очень похоже на то, что нам рассказывал Байлер.
- Похоже на то, что Байлер говорил, что этот тип рассказывал ему, -
поправил его другой.
- Если вы уже встречались с Полом, - вмешался я, - то вряд ли я смогу
сообщить вам что-нибудь новое. Как мне показалось, Пол Байлер имел
некоторое представление о том, что происходит, - чего не могу сказать о
себе, - а я доложил ему все, что мне было известно о камне: то же самое я
только что рассказал вам.
- О да, мы поговорили с Полом Байлером, - доверительно сообщил
высокий, - а он с нами. Можно даже сказать, что он открылся нам... в
буквальном смысле слова.
- Однако тогда мы не были уверены, являются ли его слова правдой, -
со вздохом проворчал толстяк. - Теперь же я и вовсе сомневаюсь в том, что
нам наплел твой дружок. Что ты сделал, как только Байлер отбросил копыта?
Направился туда, где он провел не один год и начал копаться в земле. Вот
как я все это понимаю: вы были с самого начала заодно и заранее
договорились, что рассказывать. Я думаю, камень спрятан где-нибудь
поблизости. У меня нет ни малейшего сомнения, что ты только и ждешь
подходящего случая наложить на него руки. Так что ты нам все выложишь,
приятель. Можешь сделать это сразу или после некоторых мучений. Выбирай.
- Я уже говорил вам...
- Как угодно, - заявил он.
Последовавший за этими словами промежуток времени не принес
удовлетворения ни одной из заинтересованных сторон. Мои мучители не
получили ничего из того, на что рассчитывали, - впрочем, я тоже. В тот
момент я больше всего боялся какого-нибудь увечья. От любых побоев я со
временем оправлюсь. А вот если кто-нибудь захочет отрезать мне пальцы или
выколоть глаз, вопрос о жизни и смерти встанет куда более остро.
Но когда подобное дело начато, остановиться уже невозможно. До тех
пор, пока жертва продолжает сопротивляться, допрашивающий должен
придумывать что-нибудь новенькое; и тогда, рано или поздно, наступает
момент, когда смерть становится более привлекательной, чем жизнь. Когда
допрос подходит к этой грани, между сторонами начинается соревнование;
одна стремится к смерти, а другая пытается получить необходимую
информацию.
Конечно, очень важным фактором здесь является уверенность в том, что
допрашивающая сторона готова идти до конца. В данном случае я не
сомневался, что они на это способны - ведь мне было известно о судьбе
Байлера. Толстяка, совершенно очевидно, не устраивала история,
рассказанная Байлером. Если я достигну той самой поворотной точки, а потом
выиграю соревнование, он опять останется ни с чем. Так же толстяк не желал
поверить в то, что я и в самом деле ничего не знаю, он, должно быть,
пришел к выводу, что у меня есть некий запас стойкости. Именно поэтому он
и решил действовать осторожно, что, впрочем, никак не могло изменить
окончательного результата.
Все это я сообщил ему в качестве преамбулы к его заявлению: "Давай-ка
положим этого типа на солнце и понаблюдаем, как он превратится в большую
сладкую изюмину". В предвкушении моей реакции он принялся тщательно
вытирать лоб своим шелковым платочком. Однако их ждало очередное
разочарование. Тогда они оставили меня на солнышке подсыхать, видимо,
дожидаясь, пока я нальюсь сахаром и потемнею, а сами решили наведаться в
холодильник своего аэробиля. Потом они удобно устроились в тени моей
палатки, время от времени проводя для меня персональную рекламу холодного
пива.
Так прошел день. Позднее они решили, что ночь на ветру под звездами
среди песка просто необходима для моего быстрейшего обращения в изюм.
Достав из аэробиля спальные мешки, мои гости плотно поужинали и стали
устраиваться на ночь. Если они думали, что от запаха пищи мне захочется
есть, они ошибались. Меня от всего этого просто тошнило.
Я внимательно наблюдал за тем, как день перемещался на запад.
Не знаю, как долго я был без сознания. Со стороны лагеря не
доносилось никаких звуков, там было совсем темно. Вомбат отполз вправо и
издавал оттуда негромкие ритмичные звуки. Он слегка касался моей руки, и я
чувствовал, как он двигается и дышит.
Мне до сих пор не были известны имена моих обидчиков, к тому же мне
не удалось узнать ни одного нового факта, касающегося предмета их
расследования - звездного камня. Правда, особого значения это не имело,
разве что в академическом смысле. Во всяком случае, на данном этапе
звездный камень меня не очень занимал. Я не сомневался, что жить мне
осталось совсем не долго. Ночь оказалась холодной, зубы у меня стучали не
переставая, а если со мной не покончит холод, это сделают мои мучители.
Из курса физиологической психологии я помнил, что восприятие зависит
прежде всего не от того, в каком состоянии находятся органы чувств, а от
скорости происходящих с ними изменений. Таким образом, если я смогу лежать
совершенно неподвижно, то сумею соперничать с японцем, забравшимся в
горячую ванну, тогда ощущение холода пройдет. Впрочем, в данном случае
речь скорее шла о вопросах удобства, а не выживания. И хотя в данный
момент я думал только об облегчении своих страданий, неожиданно я
почувствовал в сознании какое-то постороннее присутствие. Однако я не
очень расстроился по этому поводу, потому что методы, которыми действовал
чужак, вроде бы приносили мне пользу - это, естественно, был еще один
способ показать мне, насколько я слаб и нерешителен. А я и не собирался ни
с кем спорить по этому поводу.
Занимаясь в классе йоги, я часто прибегал к дыхательным упражнениям,
которые помогали согреваться. Я начал упражнение, но дыхание с хрипом
вырвалось из моей груди, и я закашлялся.
Вомбат повернулся и прыгнул мне на грудь. Я открыл рот, чтобы
завопить, но зверек засунул мне лапу прямо в глотку. Левой рукой я схватил
его за шею и изо всех сил сжал - только тут я сообразил, что моя левая
рука свободна.
Зверек начал отбиваться от меня всеми четырьмя конечностями, потом
приблизил мордочку прямо к моему лицу и хрипло прошептал:
- Вы опасно усложняете мою задачу, мистер Кассиди. Немедленно
отпустите мою шею и не шевелитесь после этого.
Так, значит, у меня уже начался бред.
Впрочем, даже в бреду я, казалось, стремился к достижению
определенных удобств, поэтому я отпустил вомбата и попытался кивнуть. Он
тут же убрал лапу из моего рта.
- Отлично. Ваши ноги уже свободны. Мне нужно только развязать правую
руку, и мы будем готовы уйти.
- Уйти? - спросил я.
- Ш-ш-ш! - прошептал вомбат и занялся ремнем. Самая потрясающая
галлюцинация за довольно длинный промежуток времени. Интересно, какой из
моих неврозов вылился в такую странную форму.
Ничего определенного в голову мне не приходило. Впрочем, доктор Марко
утверждает, что неврозы это такая хитрая, заковыристая штука, что нужно
относиться к ним с уважением, особенно когда речь идет об их стремлении
оставаться в тени или об их способности завладевать вами самыми необычными
способами.
- Ну вот! - прошептал вомбат через несколько минут. - Ты свободен.
Следуй за мной!
И начал отходить от меня.
- Подожди!
Он остановился, повернулся ко мне и спросил:
- В чем дело?
- Я не могу сдвинуться с места. Послушай, нужно, чтобы восстановилось
кровообращение. У меня онемели руки и ноги.
Зверек фыркнул и подошел к тому месту, где я лежал.
- Самое лучшее лекарство - это движение, - сообщил он и, схватив меня
за руку, заставил сесть. Для галлюцинации он был на удивление силен.
Вомбат безостановочно тянул меня за руку, пока я не свалился вперед и
не оказался на четвереньках. Я чувствовал слабость, но держался.
- Прекрасно, - похлопав по плечу, похвалил меня вомбат. - Пошли.
- Подожди! Я умираю от жажды.
- Прости. Я путешествую налегке. Впрочем, если ты последуешь за мной,
могу обещать, что со временем дам тебе напиться.
- Когда?
- Никогда, - взорвался он, - если будешь продолжать сидеть здесь! Мне
кажется, из лагеря доносятся какие-то звуки. Пошли!
Я пополз к нему. А зверек сказал:
- Пригнись.
Совершенно ненужный совет, поскольку я все равно не мог подняться на
ноги.
Он начал двигаться в противоположную от лагеря сторону, направляясь
на восток, параллельно горному хребту, возле которого я работал. Я
следовал за ним очень медленно, так что он время от времени
останавливался, чтобы я мог его догнать.
Прошло несколько минут, и я почувствовал пульсирующую боль в
конечностях. Падая, я произнес что-то очень непристойное. Вомбат бросился
ко мне, но я успел прикусить язык до того, как он повторил свой фокус с
засовыванием лапы мне в рот.
- Тебя очень трудно спасать, - укоризненно заявил вомбат. - Система
кровообращения, манера поведения и самоконтроль находятся у тебя на самом
примитивном уровне.
Мне в голову пришло еще одно непристойное ругательство, однако его я
выговорил шепотом.
- Что ты и продолжаешь демонстрировать, - добавил зверек. - Ты должен
делать только две вещи: идти за мной и молчать. У тебя плохо получается и
то, и другое. Так что можно подумать...
- Давай двигай! - сказал я. - А я пойду за тобой! Что же касается
твоих эмоций...
Я бросился к нему, но он ловко отскочил и направился дальше.
Не обращая ни на что внимания, кроме невыносимого желания придушить
этого маленького нахала, я двинулся вслед за ним. Меня совершенно не
беспокоило то, что вся ситуация была абсолютно абсурдной. Для подведения
теоретической базы были Мерими и доктор Марко, которые составляли отличную
пару кривых зеркал, между которыми я и находился. При этом я изо всех сил
старался не отставать от вомбата, преследовал его, что-то бормотал, сжигал
адреналин и плевал в пыль, которую поднимали его маленькие проворные
лапки.
Горный хребет стал ниже, и я увидел проходы между скалами. Мы
заходили в них, поднимались наверх, затем спускались вниз по скалистым
