Цзосту-Ундур-Хара ("Охристо-черная высота"). Вот каких размеров
дракон! "
Так мне рассказывал Балсандорж двадцать пять лет тому
назад,-- продолжал Лодой Дамба.-- Юрты наши стояли у Дзабхана
("Разливающийся"), и до Унэгэту бы ло совсем недалеко. Я, так
же как теперь вы, Хорло, отрицал драконов. Тогда пришел отец и
подтвердил, что тридцать лет назад он шел здесь с караваном,
видел "кости дракона". Мы с Балсандоржем оседлали коней и
поехали. Скоро пошли колодезные тропы, вдали показались
невысокие красные холмы. Холмов было много, они были круглые и
низкие и стояли попарно. Мы долго ездили по ним, я покорно
следовал за Балсандоржем, а тот вертел головой, как гриф, и
вытирал потный лоб шапкой. Наконец он издал радостный возглас и
спрыгнул с коня. Мы подошли к ровной площадке, окруженной пятью
очень низкими холмиками. Повсюду лежали гигантские кости такого
размера, что не могли принадлежать никакому из живущих с нами
животному. Ошибиться было невозможно, кости были такими же
белыми, какими становятся у нас в степях всякие кости. Я
различал бабки величиной в двадцать бараньих, страшные когти,
кривые заостренные, больше и толще длинного ножа. И дальше, за
холмиками, лежали еще десятки костей. Я стоял молча. В голове
моей, еще совсем недавно освободившейся от ламской науки,
помутилось. Никто никогда не видел драконов. Я твердо знал что
драконы такое же порождение религиозной выдумки, как и все
тысячи духов и демонов буддийского неба и ада, но передо мною
лежали чудовищные кости! Некоторые казались совсем свежими, как
будто мертвый дракон рухнул сюда, в эти красные бугры, всего
лишь луну назад. Я осторожно поднял громадный коготь --
крепкий, тяжелый и плотный -- и молча прыгнул в седло.
Балсандорж сжалился над моей растерянностью и рассказал, что в
Гоби есть много мест, где люди встречали кости драконов.
Почему-то всегда кости лежат среди бесплодных обрывов красных
глин и песка. Говорят. что дракон при падении уничтожает вокруг
все живое...
Рассказчик выпил поданную чашку чаю и прислушался. Глухой
и протяжный шум нарастал с запада. Внезапно налетел крутящийся
вихрь, захлопнул открытую дверь юрты и унесся в пыльном тумане.
Следом за вихрем подул ровный и прохладный ветер. Хлопнула
кошма на раскрытом тоне, и в юрте стало темно.
-- Пришел ветер на ночь,-- сказал Балсандорж,-- сейчас
зажгут светильню... Вы так хорошо говорите, Лодой Дамба, что я
вижу ясно все перед собой и снова еду вместе с вами по красным
буграм...
-- Я был сильно поражен тогда,-- отозвался Лодой Дамба,--
словно с высокого перевала увидел новую страну, и накрепко все
запомнил. Слушайте дальше. Мы приехали к нашим юртам ночью и
еще долго сидели и разговаривали. Мой отец сказал, что
Балсандорж потому много знает о костях дракона, что его младший
двоюродный брат Цевен водил караваны по Большой Обходной дороге
через Черную Гоби и по Дороге Ветров. Там, на северной окраине
Черной Гоби, в еще более пустынных и бесплодных местах, лежит
множество костей исполинских драконов. Вот туда-то и надо
провести советскую экспедицию!
Балсандорж и Цевен как по команде набили трубки.
-- Это очень далеко, там,-- Цевен махнул рукой в
направлении хребта,-- пойдут ли советские люди туда?.. А если
пойдут, то пройдут ли их машины?..
-- Я знаю русских людей,-- возразил Балсандорж,-- они
пройдут везде, где понадобится, но ты, уважаемый брат, не стар
ли для такого пути?
-- Я стар -- это ничего, найдем проводника помоложе. Я
расскажу ему, так расскажу, что он найдет, будто там родился!
-- с азартом воскликнул Цевен.
Лодой Дамба одобрительно усмехнулся...
Две недели спустя после отъезда уполномоченного наши
машины, тяжело нагруженные снаряжением и горючим, медленно шли
по Средней Гоби. После ночлега среди больших камней на
травянистой равнине у Мандал-Гоби мы въехали в настоящую Гоби
-- щебнистую, черную, с редко разбросанными кустиками травы.
Несколько часов покрышки однообразно скрежетали по щебню.
Становилось все жарче, как будто сентябрьское солнце молодело с
каждым часом.
Мы сделали остановку на обед у разрушенных глинобитных
стен развалин Олдаху-хида ("Найденный монастырь"). Длинный ряд
разбитых белых чаш субурганов отгораживал развалины от плоских
щебнистых гряд с севера. С юга прямо к стенам подходила
огромная, совершенно мертвая равнина. Рыжая глина бесплодной
почвы просвечивала сквозь черный мелкий щебень. Глубокие
канавки -- следы автомобильных колес -- бороздили равнину в
разных направлениях: попытки неведомых водителей пробиться
через размокшую во время июльских ливней или весеннего
снеготаяния глину...
Сейчас эта равнина не представляла никакой опасности --
дожди давно окончились, и глина была суха на много метров
вглубь.
Едва только машины остановились, как тяжелый зной обступил
нас. Неподвижный воздух между стенами был буквально накален. Мы
укрылись от прямого солнца в тень машин, поели и немного
вздремнули. Однако долго отдыхать было некогда -- мы
намеревались сегодня же доехать до Далан-Дзадагада, а
оставалось еще сто девяносто километров.
И мы пустились по мертвой равнине, не обращая внимания на
усиливающуюся жару. Потирая обожженные солнцем и палящим ветром
уши, я с удовлетворением отметил огромную разницу между погодой
в Улан-Баторе и здесь, в Гоби, хотя мы и отъехали от столицы
республики всего на четыреста километров прямо на юг, то есть
около четырех градусов по широте. По сторонам щебень был
темным, а на самой дороге гораздо светлее -- пустынный загар
был стерт колесами с камня и щебень присыпан пылью, отчего вся
дорога приняла светлый серый цвет. В Гоби, когда солнце высоко,
чистый серый цвет кажется голубым или светло-синим. Мне не раз
пришлось потом встретиться с этим явлением. И сейчас под
палящим солнцем на темной щебнистой равнине вдаль вилась
ярко-голубая дорога, вблизи, перед радиатором машины,
казавшаяся совсем синей. Необычайного цвета путь манил
воображение, суля впереди неопределенные и необыкновенные
возможности...
А часы шли, солнце спускалось ниже и уходило в сторону,
голубой цвет щебня дороги сменился красновато-серым.
Встретились две монгольские машины ЗИС-5. Не в пример нам,
местные водители бешено гнали по ухабам и ямам, машины дергало,
бросало и раскачивало так, что на них жалко было смотреть.
Вдобавок пошла "гребенка", и наше передвижение замедлилось.
Короткий осенний день давно окончился, а в свете фар все
тянулась и тянулась изрытая ухабистая дорога, пересекавшая
глинистую котловину. При торможении перед ямами вихрь густейшей
пыли с жарким дыханием отработанного бензина мгновенно обгонял
нас, окутывал плотным облаком, забивался в кабину и рассеивался
только тогда, когда машина набирала ход.
Глухой ночью мы прибыли в аймак и подъехали к отдельно
стоявшему на самом краю поселка зданию, обнесенному глинобитной
сплошной стеной. Это был клуб местной милиции, отведенный под
нашу базу.
Рано утром я пошел осматривать базу и аймак.
В углу двора, в старой, дырявой юрте, превращенной в
кухню, уже готовился завтрак. Квадрат глухих стен обрамлял весь
дом -- защита от страшных гобийских ветров. Только одна узкая
дверная прорезь выходила на восток. С другой стороны дома
находился большой чулан, куда вел длинный узкий проход между
стеною и домом -- там мы оборудовали кладовую и
фотолабораторию. Благодаря этой мудро придуманной стене наша
новая база выглядела даже уютно в сравнении с другими домами,
стоявшими совершенно открыто.
Я вышел через дверной проем. Обе машины стояли перед
входом, красная гобийская пыль прочно въелась в их колеса,
капоты и крылья. Аймак -- отдельные каменные дома, живописные
скопища юрт, высокие мачты радиостанции, ряд магазинов, группа
белых больничных зданий и стоявшая на отлете большая школа --
был поставлен здесь всего несколько лет назад, а ранее
находился значительно севернее--в Дельгер-Хангае ("Просторный
Хангай"). Поэтому юрт было во много раз больше, чем домов, но
строительство продолжалось -- в самом центре, неподалеку от
здания аймачного управления, уже были выложены фундаменты трех
больших домов...
Аймак Далан-Дзадагад расположен на плоской щебнистой и
пустынной равнине, протянувшейся далеко на запад и на восток. С
севера на сотни километров простирались такие же, только,
пожалуй, еще более бесплодные. равнины, местами прерывавшиеся
грядами холмов и цепями невысоких скалистых гор или глинистыми
впадинами -- котловинами.
С юга над равниной и аймаком как бы всплывала стена
крутого и высокого хребта. Массивные скалы величественно
громоздились на пологом цоколе бэля. Хребет уходил косо на
запад и распадался на три массива, разделенных широкими
сквозными долинами. Это и был Гур-бан-Сайхан ("Три
Прекрасных"), восточная оконечность Гобийского Алтая. Названия
гор в Монголии -- пережитки древнего пантеистического
шаманизма, оставшегося бытовать и ассимилированного буддизмом,
который сумел отлично использовать бесчисленных богов и чертей
первобытного, запуганного силами природы мышления. При
подобострастном отношении древних путников к горам, посылавшим
то необоримые ветры, то снег и жестокую стужу, то гибельные
ливни, подлинные имена гор нельзя было произносить и они были
забыты. Поэтому самые большие горы до сих пор носят
"обобщенные" названия: Сайхан Богдо, Хаирхан -- Прекрасный,
Святой. Милостивый, к которым добавляется какое-нибудь
отличительное прилагательное.
Ничего прекрасного не было в этих "Трех Прекрасных",
надменно высившихся над распростертым у их подножия аймаком. Но
величие, несомненно, чувствовалось в кручах и полированных
ветрами ребрах исполинских обнаженных скал.
Я отправился с визитом к аймачному дарге и был принят
любезно, но не смог хорошо побеседовать. Аймачный начальник
очень плохо говорил по-русски, а наш переводчик был в отъезде.
Зато в айкоме Народно-Революционной партии я имел больший успех
-- секретари айкома владели русским языком и очень
заинтересовались работой нашей экспедиции. Мне пришлось
говорить целый час. Договорились о взаимопомощи в работе.
Вернувшись домой, я принялся за дневники и едва успел покончить
с ними, как явились наши исследователи Орлов, Громов и Эглон.
Шумная компания уже сильно загорелых и обветренных
гобийцев сильно отличалась от бледнолицых "горожан", хотя
"горожане", опаленные горячими ветрами Гоби, больше походили на
краснокожих.
Орлов, Громов и Эглон похвалялись палеонтологическими
открытиями. Ездивший с ними шофер Андреев, маленький, рыжий и
веснушчатый, пугал наших шоферов гобийским бездорожьем. Наконец
шутки утихли, и мы уселись с топографическими картами за стол.
Первые же маршруты, проделанные передовым отрядом обнаружили
два интересных местонахождения.
К северу от аймака, по старой караванной тропе, обнаружили
массив-останец красноцветных меловых пород, одиноко стоящий
посреди котловины и окаймленный большими сухими руслами. Это
был Олгой-Улан-Цаб ("Ущелье красной толстой кишки").
Исследователи долго лазили по склонам многочисленных оврагов и
обрывам, находя кости динозавров, таких какие еще не
встречались на территории Центральной Азии. Наконец в обрыве
одной промоины был найден скелет гигантского травоядного
динозавра -- зауропода. Длинный хвост, полагавшийся этой породе
