там в память о брате, но ведь для одинокой девушки, плохо знающей
столицу, это небезопасно.
Вир Норин и Сю-Те влезли в битком набитый вагон общественного
транспорта, двигавшийся в дыму, с ревом, частыми рывками и толчками
из-за нервного, а скорее грубого нрава водителя. Сквозь запыленные
окна виднелись длиннейшие однообразные улицы, кое-где близ дома были
посажены низкие полузасохшие деревца. В машине стояла невыносимая
духота. Изредка, после громкой перебранки, открывали окна, в вагон
врывалась горячая пыль, снова начиналась ругань, и окна опять
закрывались. Вир Норин и Сю-Те стояли, стиснутые со всех стороны,
цепляясь за протянутые поверху палки. Астронавигатора оттерли от
спутницы. Он заметил, как Сю-Те изо всех сил старается отойти от
молодого человека с широким носом и асимметричным лицом, который
бесстыдно прижимается к ней. Стоявший перед нею другой, совсем юноша,
с глубоко сидящими глазами фанатика, спиной подталкивал девушку к
своему товарищу. Сю-Те встретилась взглядом с Вир Норином, вспыхнула
от стыда и негодования и отвернулась, не желая вмешивать землянина в
стычку с пассажирами. Может быть, у нее слишком живо было воспоминание
о наглом дежурном из гостиницы, которому пришлось тогда униженно
целовать ее ногу. Астронавигатор в долю секунды понял все, вынул руку
и рванул нахального парня назад от Сю-Те. Тот обернулся, увидел
высокого, сильного человека, смотревшего без злобы, и, выругавшись,
попытался было освободиться. Но его схватила не человеческая рука, а
стальная машина - так ему показалось. С животным страхом тормансианин
почувствовал, как пальцы впиваются в мышцы все глубже, передавливая и
парализуя сосуды и нервы. В голове у него помутилось, подкосились
колени, и парень взвыл в ужасе: "Не буду, простите, больше не буду!"
Вир Норин отпустил нахала. А тот заорал на весь вагон, что его
чуть-чуть не убили из-за девчонки, которая копейки не стоит.
К удивлению Вир Норина, большинство пассажиров приняло сторону
лгуна. Все принялись кричать, угрожать, размахивать кулаками.
- Выйдем скорее! - шепнула побледневшая Сю-Те.
И они, растолкав людей, вышли на пустынной, раскаленной солнцем
окраине. Сю-Те предложила идти дальше пешком. Ее маленькие ноги шагали
резво и неутомимо. Она пела землянину старые песни и боевые гимны
давних лет, резко отличавшиеся от рваной мелодии распространенных в
столице песен. Иногда Сю-Те останавливалась, чтобы танцем
проиллюстрировать мелодию, и он любовался ее фигурой и отточенностью
движений. По сухой предгорной равнине они незаметно прошли оставшиеся
двенадцать километров до каменной гряды, поросшей старыми
редколистными деревьями, почти не дававшими тени. Закатная сторона
гряды обрывалась в широкую впадину дна высохшего озера. Слабый ветерок
вздымал там бурые столбы пыли.
Обелиск из голубоватого камня, расписанный черными, глубоко
врезанными знаками, стоял на границе поля стародавней битвы, а
неотделанные глыбы камней, разбросанные повсюду, означали места общих
погребений. Их было много. Обширное поле, простиравшееся почти до
горизонта, некогда было изрыто траншеями и валами. Время уничтожило
их, медленно растущие деревья Торманса сменились не один раз на
удобренной трупами почве, и теперь в тонкой сетке теней на сухой,
пыльной земле торчали только камни. Не осталось ничего напоминавшего о
ярости гигантской битвы, море страдания раненых, ужасе побежденных,
сброшенных в топкое озеро. Безотрадная местность, полумертвые деревья,
потрескавшаяся земля...
Жаркий ветер шуршал в ветвях, какие-то зеленые насекомые вяло
ползали у корней. Сю-Те выбрала большой, пирамидально заостренный
камень с изломами, отсвечивавшими буро-красным цветом засохшей крови,
и опустилась перед ним на колени. Приложив пальцы к вискам и склонив
голову, она шептала молитвы. Вир Норин ждал, пока она исполнит обряд.
Когда девушка встала, он спросил:
- Кто бился здесь и кто кого победил?
- Предание говорит о сражении между владыками головного и
хвостового полушарий. Погибли сотни тысяч людей. Победил владыка
головного, и на всей планете установилась единая власть. Эту битву
называют победой мудрости над темными хвостовыми народами.
- Ваши предки участвовали в сражении на стороне побежденных?
- Да.
- А если бы победили они, а не головные? Изменилась бы жизнь?
- Не знаю. Зачем ей меняться?! Столица была бы в Кин-Нан-Тэ,
наверное. Дома бы строили по-другому, как принято у нас, башнями.
Может быть, мои предки стали бы "змееносцами"...
- И вы хотели бы принадлежать к этой верхушке?
- Ой, нет! Вечно бояться, оглядываться, презирать все и быть
всеми ненавидимой? Может быть, я просто невежественная и глупая, но
мне не хотелось бы так жить. Лучше никак...
Это "лучше никак" пронизывало все сознание молодых тормансиан,
принадлежавших к классу "кжи", и обусловливало неискоренимый фатализм.
"Зачем?" - казалось им непобедимым аргументом.
Вир Норин еще раз обвел взглядом выжженное плато. Могучее
воображение заполнило его грохотом боевых машин, воплями и стонами
сотен тысяч людей, штабелями трупов на изрытой каменистой почве.
Вечные вопросы: "Зачем? За что?" - на этом фоне становились особенно
беспощадными. И обманутые люди, веря, что сражаются за будущее, за
"свою" страну, за своих близких, умирали, создавая условия для еще
большего возвышения олигархов, еще более высокой пирамиды привилегий и
бездны угнетения. Бесполезные муки, бесполезные смерти...
Со вздохом Вир Норин обратился к спутнице:
- Пойдемте, Сю-Те!
Землянин и тормансианка спустились с холмов. Вир Норин предложил
срезать напрямик изгиб старой дороги, держа направление на круглый
холм с заброшенным зданием, серым и приземистым, смутно маячившим
вдали. Они быстро дошли до холма. Астронавигатор заметил, что Сю-Те
устала, и решил сделать привал в тени развалин. Сю-Те улеглась на
землю, подперев голову руками. Вир Норин увидел, что она пристально
разглядывает стену и хмурит лоб в усилии припомнить забытое. Сю-Те
вскочила и обошла вокруг развалин. Затем долго рассматривала надписи и
барельефы с изображением огромной руки, протянутой жестом участливой
помощи. Чуть успокоившись, она снова села рядом с Вир Норином, охватив
колени руками, в позе, живо напомнившей ему Чеди, и долго в молчании
смотрела вдаль, на миражи голубых озер, которые скрывали пыльный дым
над городом Средоточия Мудрости.
- Сколько тебе лет? - вдруг спросила Сю-Те.
- По вашим годам, которые гораздо короче, чем на Земле, сто
шестьдесят, или сорок два по счету Белых Звезд, одинаковому с земным.
- У вас это много или мало?
- Для прежней Земли, на вашем уровне развития, это средний
возраст, не молодой и не старый. Теперь он сдвинулся в молодость. Мне
двадцать два - двадцать три года, а Родис - двадцать пять. У нас
долгое детство. Не инфантильность, а именно растянутое детство - в
смысле восприятия мира. А сколько вам?
- Восемьдесят, или двадцать по счету Белых Звезд. Я приближаюсь
к нашему крайнему возрасту, и мне осталось пять лет до того времени,
когда я войду во Дворец Нежной Очерти. А тебя давно бы отправили туда.
Нет, я говорю глупости, ты ведь ученый и здесь жил бы долго, ты "джи"!
- Никак не могу представить себе этот ужас!
- Никакого ужаса нет. В этом есть даже хорошее. Мы не проводим
детство в душных школах, как будущие "джи", которых там пичкают
ненужными для жизни знаниями. И мы не болеем, умирая в цвете сил...
- Вы огорчены, Сю-Те? Посмотрите мне в глаза!
Сю-Те перевела на Вир Норина печальный взор, как бы говоривший:
"Я вижу весь свой жизненный путь до конца".
- Нет,- медленно сказала она,- мне хорошо, просто второй раз
сегодня я встретилась с древней смертью.
- Как? И это памятник? Что тут было?
- Не памятник, а храм. Был в эпоху Голода и Убийств знаменитый
врач Рце-Юти. Он изобрел средство Нежной Смерти. Его последователи и
помощники построили этот храм Руки Друга над бездонным колодцем
незапамятной древности. Рце-Юти сказал всем слабым, мучительно
больным, усталым от жизни, преследуемым и запуганным: "Приходите сюда,
и я успокою вас - дам вам нежную смерть. Она придет к вам ласковой и
прекрасной, юной и зовущей. Лучшего на планете сейчас никто дать не
может, и вы сами убедились во лжи пустых обещаний".
И множество людей приходило к нему. В первой комнате они смывали
с себя грязь дороги, сбрасывали одежды и нагие вступали во второй
сводчатый зал, где в ласковом сне умирали незаметно и безболезненно...
Бездонный колодец поглощал их тела. Исстрадавшиеся, потерявшие
надежду, здоровье, близких не переставали приходить, восхваляя мудрого
врача. Это было давно...
- И из этого благодеяния возникла государственная обязанность
умирать. Дворцы Нежной Смерти, деление народа на "кжи" и "джи" - мог
ли предвидеть мудрец Рце-Юти такие ужасные последствия?
- Не знаю,- беспомощно ответила Сю-Те.
- И не надо.- Вир Норин погладил ее растрепавшиеся от ветра
волосы.
А она потянулась к его лицу, и ее вздрагивающая, осторожная
ладонь, казалось, коснулась самого сердца Вир Норина. Ему
представились гигантские темные стены инферно, окружавшие Сю-Те, за
которыми для нее не было ничего, никакой опоры для ее веры, ее души.
Усилием воли он поборол видение, улыбнулся и сказал ей об ее уме
и очаровании и о том, как она нравится ему.
Сю-Те взглянула на него, доверчивая и сияющая, и встала упруго и
быстро, как жительница Земли. Они пошли к сумрачному городу, и
звенящий голос тормансианки разнесся по пустынной равнине:
"Свой последний год живу на свете, в городах других не побывав,
никого хорошего не встретив..." - звонкая летящая мелодия напомнила
Вир Норину что-то очень знакомое, слышанное еще в раннем детстве.
ГЛАВА XIII. КОРАБЛЮ - ВЗЛЕТ!
Вир Норин расстался с Сю-Те на перекрестке улицы, которая вела к
небольшому заводу точных приборов, где работало много друзей Таэля.
Сю-Те хотела повидаться с одним из них, чтобы устроиться на работу.
Она вернулась домой возбужденная - все складывалось в согласии с
ее мечтами. Но вскоре радость угасла, захлестнула мучительная тоска,
когда она узнала, что срок пребывания землян на Ян-Ях подходит к
концу. Только двое их осталось в городе Средоточия Мудрости, а все
другие уже находились в звездолете.
Вир Норин в этот вечер долго ждал, когда она выйдет из своей
комнаты, но Сю-Те не появлялась. Не понимая ее настроения -
психическая интуиция не подсказывала ему ничего плохого,- Вир Норин
наконец сам постучал к девушке.
Сю-Те сидела, положив голову на вытянутые вдоль стола руки.
Выражения лукавой виноватости, свойственного ей, когда она считала
себя в чем-то неловкой или признавалась в слабости, не возникло на ее
лице при виде Вир Норина. Да, Сю-Те в самом деле походила на грустную
птицу - гитау. Она вскочила, забеспокоилась, чтобы удобнее усадить Вир
Норина, а сама опустилась прямо на пол, на твердую подушку, и долго в
безмолвии смотрела на своего земного друга. Вир Норину передались ее
чувства: она думала о нем и о близкой разлуке.
- Скоро твой звездолет улетит? - спросила она наконец.
- Скоро. Хочешь полететь с нами? - вырвался у него вопрос,
который не следовало задавать.
На лице девушки спокойная печаль сменилась жестокой внутренней
борьбой. Глаза Сю-Те налились слезами, дыхание прервалось. После
