глухой, беззвездной тьмой, в которой тонула тусклая серая луна. На
углу, над кубиком киоска, продающего дурманящее питье, горел фонарь.
Там толпились мужчины, доносилась хриплая ругань. Ветерок принес
смешанный запах напитка, курительного дыма и ночи.
Вир Норин пришел в гостиницу "Лазурное Облако", "разбудил" СДФ и
вывел его по боковой лестнице на улицу. Затем оглядел в последний раз
неуютное пристанище и с радостью подумал о квартире со многими замками
и о встрече с Сю-Те, нежной, как и память о ней. Шагая в сопровождении
девятиножки по пустынной аллее чахлого сквера, он припоминал слова
профессора о гитау и решил заглянуть в музей естествознания. Но когда?
Завтра очередная работа с Таэлем над материалами, присланными с
дисколетом. Потом предстоит еще встреча с учеными
физико-математического института. Они жаждут неслыханных дотоле
откровений, а он ничего не сможет рассказать даже из близких ему
областей космофизики. Сблизить различные ходы мышления сумел бы
выдающийся педагог или популяризатор, а не он, Вир Норин. Кроме того,
эта тяга к откровениям в науке метафизична.
Астронавигатор остановился как вкопанный. Рядом взбила пыль его
девятиножка. Поперек аллеи стояли шесть тормансиан, освещенных далеким
ртутным фонарем. Вир Норин раздумывал: идти им навстречу или
подождать. Он не боялся ничего, даже если бы шел совершенно один, а в
присутствии СДФ не существовало вообще никакой опасности. Но он мог,
обороняясь, нанести тормансианам повреждения, и этого следовало
избежать.
- Ты земной? - отрывисто спросил один из молодых людей,
несомненных "кжи", приближаясь к землянину.
Вир Норин утвердительно кивнул.
- Тогда ты нам нужен. У вас есть бешено красивая женщина. Я
видел ее в загородном саду. Ее зовут Эвиза Танет. Эвиза Танет,-
повторил, вернее, мечтательно пропел тормансианин.
- Это врач нашей экспедиции, медик Звездного Флота.
- Ух! - неопределенно воскликнул "кжи".- Так вот она мне
сказала, чтобы я шел к вашей владычице. У нее тоже красивое имя, не
такое, как у Эвизы, но звучит приятно: Фай Родис. Сказала, чтобы я
обязательно поговорил с ней, потому как это важно и для нас, и для
вас. Почему - не знаю. Но я обещал. А получилось, что я, всем
известный Гзер Бу-Ям, перед которым трепещут "кжи" и "джи", не могу
исполнить обещание. Владычицу Фай Родис охраняет целое войско лиловой
дряни, а "джи" мне не верят. Думают, что я подкуплен "змееносцами". А
зачем мне этот подкуп.
- Наверное, незачем,- улыбнулся Вир Норин.
- То-то. Можешь ты поверить мне и устроить разговор с
владычицей?
- Верю и могу.
- Когда?
- Сейчас. Пойдемте туда, где никто не ходит и есть какая-нибудь
стена, за которой можно спрятать свет экрана.
- Вот это дело! - с удовольствием воскликнул "кжи" и повел Вир
Норина в сторону от главной аллеи, где стояла длинная, поставленная
поперек дорожки плита, испещренная назидательными изречениями. Такие
плиты встречались в разных местах города, но Вир Норин никогда не
видел, чтобы хоть кто-нибудь читал надписи.
Вир знал распорядок жизни Родис. Она должна была быть наверху.
Действительно, на вызов его СДФ Родис откликнулась почти немедленно.
Она появилась на импровизированном экране каменной плиты не в той
черной тормансианской одежде, какую обычно носила в Хранилище Истории,
а в коротком белом платье с голубой отделкой.
- Ух! - вырвалось у тормансианина восклицание не то изумления,
не то восторга.
Астронавигатор рассказал о "кжи", ищущем встречи по просьбе
Эвизы Танет. Родис подозвала Гзер Бу-Яма в освещенное поле
передатчика, несколько секунд всматривалась в него и сказала:
- Приходите!
- Когда и как?
- Хотите сейчас? Идите, не привлекая внимания, к памятнику
Всемогущему Времени, поверните направо от него, к восьмому дому по
улице Последней Войны. Первый раз приходите один. Сколько времени вам
потребуется? Я буду ждать вас и проведу к себе.
Родис выключила связь, и Вир Норин немедленно погасил свой СДФ.
- Вот это здорово! - обрадованно воскликнул "кжи". - Как все
получается просто у настоящих людей! Ладно, передавай мой поклон Эвизе
Танет! Жаль, что я ее больше не увижу.
- Почему же? Когда придете к Родис, попросите ее соединить вас
со звездолетом и вызвать Эвизу Танет.
- Да ну? А о чем я буду с ней говорить? - вдруг испугался "кжи".
- Ну хоть поглядите на нее!
- И то. Ух, спасибо, друг! Мне пора.- Тормансианин протянул руку
и крепко сжал ладонь Вир Норина.
Тот улыбнулся. Получить благодарность от жителя столицы Ян-Ях
было нелегко.
Теперь, даже если бы астронавигатор вторично запутался в
переулках старого района столицы, его привел бы к месту острый слух
землянина. Собачий лай слышался издалека, так как псы были плохо
воспитаны, подобно своим хозяевам.
Сю-Те выбежала в переднюю на лязг открываемых замков. С
возгласом "Спасибо, спасибо!" она бросилась к Вир Норину и вдруг
замерла, побежденная застенчивостью. Оказывается, ей уже достали
кусочек голубой пластмассы с нужными знаками и штампами, дающий право
на проживание в столице.
Вир Норин обрадовался, услышав своеобразный голос девушки, более
низкий, чем горловые фальцетные голоса тормансиан, но более высокий и
звонкий, чем грудные меццо-сопрано женщин звездолета. Сю-Те с
материнской заботой женщин Ян-Ях, обязанных прежде всего кормить
мужчину, приготовила ужин из запасов хозяина и огорчилась, узнав, что
Вир Норин по вечерам ничего не ест, а только пьет, и то какой-то
особый напиток. Если бы звездолетчик знал, с каким трудом было связано
приготовление пищи у тормансиан на их примитивных нагревательных
приборах, он постарался бы что-нибудь съесть. Но, ничего не зная о
горячих плитах и вечно пачкающихся кастрюлях, он спокойно отверг еду.
Девушка попросила позволения прийти к нему, когда он отдохнет. У нее
есть очень важный вопрос.
"Важный вопрос" был задан, едва она появилась на пороге, и Вир
Норин не смог уклониться или хитрить под открытым взглядом, всей душой
требовавшим правды.
- Да, Сю-Те, я не житель Ян-Ях, а совсем с другой, безмерно
далекой планеты Земля. Да, я с того самого звездолета, о котором вы
слышали, но мы, как видите, не банда космических разбойников и
шпионов. Мы одной крови, наши общие предки больше двух тысяч лет назад
жили на одной планете - Земля. Вы все оттуда, а вовсе не с Белых
Звезд.
- Так и знала! - с гордым торжеством воскликнула Сю-Те.- Ты
совсем особенный, и я сразу поняла это. Оттого легко и радостно с
тобой, как никогда еще не было в моей жизни! - Девушка опустилась на
колени, схватила руку астронавигатора, прижала к щеке и замерла,
закрыв глаза.
Вир Норин с нежной осторожностью отнял руку, поднял маленькую
тормансианку и усадил в кресло около себя.
Он рассказал ей о Земле, о их появлении здесь, о гибели трех
землян. В СДФ было несколько "звездочек" для самого первого знакомства
с жизнью Земли.
Так начались их совместные вечера. Неуемное любопытство и
восхищение милой слушательницы воодушевляли Вир Норина, отгоняя
предчувствие, томившее его с некоторых пор, что он не увидит больше
родную, бесконечно любимую Землю.
С первых минут высадки на Торманс он всей кожей чувствовал
недобрую психическую атмосферу. Общая недоброжелательность, подозрение
и особенно глупейшая смешная зависть соревновались с желанием любой
ценой выделиться из общей массы. Последнее земляне объясняли отзвуком
прежнего колоссального умножения народа, в миллиардах которого тонули
личности, образуя безымянный и безликий океан. Психическая атмосфера
Ян-Ях уподоблялась плохой воде, в какую иногда попадает неосторожный
купальщик. Вместо покоя и свежести приходит чувство отвращения, зуда,
нечистоты. В старину на Земле такие места называли "злой водой".
Везде, где реки не текли с солнечных гор, где ручьи не освежались
родниками, лесами и чистым дождем, а, наоборот, застаивались в
болотах, мертвых рукавах и замкнутых бухтах, насыщаясь гниющими
остатками жизни. Так и в психической атмосфере - тысячелетний застой,
топтание на месте, накопление недобрых мыслей и застарелых обид ведет
к тому, что исчезают "свежая вода", ясные чувства и высокие цели там,
где нет "ветра" поисков правды и прощения неудач.
Вероятно, пребывание в плохой "психической воде" и породило
смутное чувство трагического конца.
Вир Норин вспоминал о катастрофических последствиях, случавшихся
на разных планетах, в том числе и на прежней, докоммунистической
Земле, когда цивилизация неосторожно поднимала на поверхность вредные
для жизни остатки архаических периодов развития планеты. Газы, нефть,
соли, споры еще живых бактерий, надежно погребенные под
многокилометровыми толщами геологических напластований, были извлечены
на свет и вновь пущены в кругооборот биосферы, отравляя воды морей,
пропитывая почву, скопляясь в воздухе. И так продолжалось тысячелетия.
По сравнению с этой деятельностью опасная игра с радиоактивными
веществами в Час Быка родной планеты перед рассветом высшего общества
была кратковременной и не такой уж значительной. А здесь, на Тормансе,
люди, разрушив равновесие природы, принялись за человеческую психику,
разрушая ее отвратительным неустройством жизни. Подобно нефти и солям
из глубин планеты, здесь из-под сорванного покрова воспитания и
самодисциплины поднялись со дна душ архаические остатки звериной
психологии - пережитки первобытной борьбы за выживание.
Но, в отличие от первобытного зверя, поведение которого жестко
определялось железными законами дикой жизни, поведение невоспитанного
человека не обусловлено. Отсутствие благодарности ко всему исходит из
сознания: "Мир - для меня" - и является главной ошибкой в воспитании
детей. Зато человек из зависти старается вредить своему ближнему, а
этот "ближний" приучен мстить во всей силе своего скотского комплекса
неполноценности. Так во всей жизни Торманса нагнеталось всеобщее и
постоянное озлобление, ощущение которого больно хлестало по чувствам
землян, выросших в доброй психической атмосфере Земли.
Тем поразительнее для Вир Норина казалась Сю-Те, вся светившаяся
заботой, добром и любовью, невесть как возникшими в мире Ян-Ях.
Девушка уверяла, что она не одна, что таковы тысячи женщин планеты.
Это пугало астронавигатора, потому что страдание таких людей на
жизненном пути было сильнее всех других. Через глаза Сю-Те Вир Норин
видел глубину души, поборовшей тьму в себе и отчаянно оборонявшейся от
окружавшего мрака.
Нелегко прорастали в землянине бдительная нежность и ранящая
жалость, некогда так характерные для его предков и утраченные за
ненадобностью в светлую эпоху коммунистических эр.
На третий день за завтраком Вир Норин заметил, что Сю-Те чем-то
необычайно взволнована. Читая в ее открытой душе, он понял ее
страстное желание увидеть нечто, о чем она мечтала давно, но не смеет
его просить об этом. Вир Норин пришел ей на помощь и заговорил как бы
вскользь о том, что у него сегодня свободное утро и он с большим
удовольствием прогулялся бы вместе с ней, куда она захочет. И Сю-Те
призналась, что она хотела бы съездить в Пнег-Киру, это недалеко от
города, брат писал ей, что там - место величайшей битвы древности, в
которой погиб какой-то их предок (на Тормансе люди не знали своей
родословной), и обещал непременно повести ее туда. Ей хочется побывать
