особенностям организма. После этого Аф Нут приступил к самому
трудному. Он извлек из подреберья почерневшую, проткнутую осколками
ребер печень и, пока ее держали на весу ассистенты, с поразительной
уверенностью отпрепарировал и вытянул тонкие ниточки автономных нервов
симпатической и парасимпатической систем. Малейшее повреждение самой
тонкой веточки могло повести к необратимым и тяжелым разрушениям.
Молниеносным движением хирург перерезал воротную вену, подключив к
обоим ее концам трубки искусственных сосудов. Сделав то же самое с
артериями, Аф Нут поместил печень, соединенную с телом лишь нервами, в
отдельный сосуд с жидкостью БЗ. После пятичасовой операции
искусственная кровь текла в сосудах тела Рен Боза, подгоняемая
собственным сердцем раненого и вспомогательным дубльсердцем -
автоматическим насосом. Теперь стало возможным выжидать заживления
извлеченных органов. Аф Нут не мог просто заменить поврежденную печень
на другую из хранившихся в хирургическом фонде планеты, так как для
приживления нервов нужны были дополнительные исследования, а состояние
больного не позволяло терять лишней минуты. У неподвижного,
распластанного, как препарированный труп, тела остался дежурить один
из хирургов в ожидании, пока закончит стерилизацию сменная группа.
Двери защитной ограды, построенной вокруг операционной, с шумом
раздвинулись, и Аф Нут, щурясь и потягиваясь, как только что
проснувшийся хищный зверь, появился в окружении своих измазанных
кровью помощников. Эвда Наль, утомленная и бледная, встретила его и
протянула наследственную карту. Аф Нут жадно схватил ее, проглядел и
вздохнул.
- Кажется, все будет благополучно. Идемте отдыхать!
- Но... если он очнется?
- Идемте! Очнуться он не может. Разве мы столь тупы, чтобы не
предусмотреть этого?
- Сколько надо ждать?
- Четыре-пять дней. Если биологические определения точны и
расчеты правильны, тогда можно будет оперировать снова, поместив
органы обратно. Потом - сознание...
- Сколько вы сможете здесь пробыть?
- Дней десять. Катастрофа удачно пришлась в момент перерыва
занятий. Воспользуюсь случаем осмотреть Тибет - здесь я еще не убывал.
Моя судьба - жить там, где больше всего людей, то есть в жилом поясе!
Эвда Наль с восторгом взглянула на хирурга. Аф, Нут хмуро
улыбнулся.
- Вы смотрите на меня, как, наверное, раньше смотрели на
изображение бога. Не к лицу самой мудрой из моих учениц!
- Я в самом деле по-новому вижу вас. В первый раз, жизнь дорогого
мне человека в руках хирурга, и я хорошо понимаю переживания тех
людей, которые в жизни сталкивались с вашим искусством... Знание
сливается с неповторимым мастерством!
- Хорошо! Восхищайтесь, если вам это нужно. А я успею сделать
вашему физику не только вторую операцию, но и третью...
- Какую третью? - насторожилась Эвда Наль, но Аф Нут, хитро
прищурившись, показал на тропинку, поднимавшуюся от обсерватории.
По ней, опустив голову, ковылял Мвен Мас.
- Вот еще поклонник моего искусства... поневоле. Поговорите - с
ним, если не можете отдыхать, а мне необходимо...
Хирург скрылся за выступом холма, где расположился временный дом
прилетевших медиков. Эвда Наль заметила издалека, как осунулся и
постарел заведующий внешними станциями... Нет, Мвен Мас уже больше
ничем не заведует. Она рассказала африканцу все, что сообщил ей Аф
Нут, и тот облегченно вздохнул.
- Тогда и я уеду через десять дней!
- Правильно ли вы поступаете, Мвен? Я еще ошеломлена, чтобы
продумать случившееся, но мне кажется, что ваша вина не требует столь
решительного осуждения.
Мвен Мас болезненно сморщился.
- Я увлекся блестящей теорией Рен Боза. Я не имел права
вкладывать всю силу Земли в первую же пробу.
- Рен Боз доказывал, что с меньшей силой бесполезно было бы
пробовать,- возразила Эвда.
- Это верно, но следовало бы проделать косвенные эксперименты. А
я оказался неразумно нетерпелив и не хотел ждать годы. Не тратьте слов
- Совет подтвердит мое решение, и Контроль Чести и Права не отменит
его.
- Я сама член Контроля Чести и Права!
- Кроме вас, там еще десять человек. А так как мое дело
всепланетное, то вам придется решать соединенными Контролями Юга и
Севера - итого двадцать один человек, помимо вас...
Эвда Наль положила руку на плечо африканца.
- Сядем, Мвен, вы слабы на ногах. Знаете, что когда первые врачи
осмотрели Рена, то они решили собрать консилиум смерти?
- Знаю. Не хватило двух человек. Врачи - консервативный народ, а
по старым положениям, которые еще не додумались отменить, решить
легкую смерть больного могут только двадцать два человека.
- Еще недавно консилиум смерти состоял из шестидесяти врачей!
- Это был пережиток того же страха злоупотреблений, из-за
которого в древности врачи обрекали больных на долгие и напрасные
мучения, а их близких - на тяжелейшие моральные страдания, когда
выхода уже не было и смерть могла бы быть легкой и скорой. Но видите,
как полезна оказалась традиция - двух врачей не хватило, а мне удалось
вызвать Аф Нута... благодаря Грому Орму.
- Именно об этом я и хочу вам напомнить. Ваш консилиум
общественной смерти пока состоит из одного человека!
Мвен Мас взял руку Эвды и поднес к своим губам. Та позволила ему
этот жест большой и интимной дружбы. Сейчас она была одна у него,
сильного, но угнетенного моральной ответственностью. Одна. Если бы на
ее месте оказалась Чара? Нет, чтобы принять Чару сейчас, африканцу
потребовался бы душевный подъем, на который еще не было сил. Пусть все
идет как идет до выздоровления Рен Боза и до Совета Звездоплавания!
- Вам не известно, какая третья операция предстоит Рену? -
переменила Эвда разговор.
Мвен Мас соображал некоторое время, вспоминая беседу с Аф Нутом.
- Он хочет воспользоваться вскрытым состоянием Рен Боза и
очистить организм от накопившейся энтропии. То, что делается медленно
и трудно с помощью физиохемотерапии, в соединении с такой капитальной
хирургией получится несравненно быстрее и основательнее.
Эвда Наль вызвала в памяти все, что знала об основах долголетия -
очистке организма от энтропии. Рыбьи, ящеричные предки человека
оставили в его организме наслоения противоречивых физиологических
устройств, и каждое из них обладало своими особенностями образования
энтропических остатков жизнедеятельности. Изученные за тысячелетия,
эти древние структуры - когда-то очаги старения и болезней - стали
поддаваться энергетической очистке - химическому и лучевому промыванию
и волновой встряске стареющего организма.
В природе освобождение живых существ от увеличивающейся энтропии
и есть необходимость рождения от разных особей, происходящих из
различных мест, то есть из разных наследственных линий. Эта
перетасовка наследственности в борьбе с энтропией и черпание новых сил
из окружающего мира - самая сложная загадка науки, над пониманием
которой уже тысячи лет бились биологи, физики, палеонтологи и
математики. Но биться стоило - возможная продолжительность жизни уже
достигла почти двухсот лет, а самое главное - исчезла изнурительная,
тлеющая старость.
Мвен Мас угадал мысли психиатра.
- Я подумал о новом великом противоречии нашей жизни,- медленно
сказал африканец.- Могущественная биологическая медицина, наполняющая
организм новыми силами, и все усиливающаяся творческая работа мозга,
быстро сжигающая человека. Как все сложно в законах нашего мира!
- Это верно, и поэтому мы задерживаем пока развитие третьей
сигнальной системы человека,- согласилась Эвда Наль.- Чтение мыслей
очень облегчает общение индивидуумов между собой, но требует большой
затраты сил и ослабляет центры торможения. Последнее - самое
опасное...
- И все равно большинство людей - настоящих работников - живут
только половину возможных лет из-за сильнейших нервных напряжений.
Насколько я понимаю, с этим медицина бороться не может - только
запрещать работу. Но кто же оставит работу ради лишних лет жизни?
- Никто, потому что смерть страшна и заставляет цепляться за
жизнь лишь тогда, когда жизнь прошла в бесплодном и тоскливом ожидании
непрожитых радостей,- задумчиво произнесла Эвда Наль, невольно
подумав, что на острове Забвения люди живут, пожалуй, дольше.
Мвен Мас снова понял ее невысказанные мысли и сурово предложил
вернуться на обсерваторию для отдыха. Эвда повиновалась.
...Два месяца спустя Эвда Наль разыскала Чару Найди в верхнем
зале Дворца информации, похожем на готический храм своими высокими
колоннами. Косые лучи солнца, падавшие сверху, перекрещивались на
половине высоты зала, создавая сияние вверху и мягкий сумрак внизу.
Девушка стояла, опираясь на колонну, сцепив за спиной опущенные
руки и скрестив ноги, Эвда Наль, как всегда, не смогла не оценить ее
простого наряда - короткого, серого с голубым, сильно открытого
платья.
Чара взглянула через плечо на приближавшуюся Эвду, и ее грустные
глаза оживились.
- Зачем вы здесь, Чара? Я думала, вы готовитесь поразить нас
новым танцем, а вас потянуло к географии.
- Время танцев прошло,- серьезно сказала Чара.- Я выбираю работу
в знакомом мне кругу деятельности. Есть место на заводе искусственного
выращивания кожи во внутренних морях Целебеса и на станции выведения
долгоцветных растений в бывшей пустыне Атакама. Мне было хорошо на
работе в Атлантическом океане. Так светло и ясно, так радостно от силы
моря, от бездумного слияния с ним, от ловкой игры и соревнования с
могучими волнами, которые всегда тут, рядом, и стоит лишь кончить
работу...
- Мне тоже стоит поддаться меланхолии, и вспоминается работа в
психологическом санатории в Новой Зеландии, где я начинала совсем юной
медицинской сестрой. И Рен Боз сейчас, после своего ужасного ранения,
говорит, что всего счастливее он был, когда работал регулировщиком
винтолетов. Но ведь вы понимаете, Чара, что это слабость! Усталость от
огромного напряжения, требующегося, чтобы удержаться на той творческой
высоте, которую удалось достичь вам, истинной артистке. Еще сильнее
она будет потом, когда ваше тело перестанет быть таким великолепным
зарядом жизненной энергии. Но пока не перестало, доставляйте всем нам
радость вашего искусства и красоты.
- Вы не знаете, Эвда, каково мне. Каждая подготовка танца -
радостное искание. Я сознаю, что людям еще раз будет отдано нечто
хорошее, которое принесет радость, затронет глубину чувств... Живу
этим. Приходит момент осуществления замысла, и я отдаю всю себя взлету
страсти, горячему и безрассудному... Наверное, это передается
зрителям, и оттого столь сильно воспринимается танец. Всю себя - всем
вам...
- И что же? Потом резкий спад?
- Да! Я точно улетевшая и растворившаяся в воздухе песня. Я не
создаю ничего запечатленного мыслью.
- Есть гораздо большее - ваш вклад в души людей!
- Это очень невещественно и недолговечно - я имею в виду самое
себя!
- Вы еще не любили, Чара?
Девушка опустила ресницы.
- Это похоже? - ответила она вопросом.
Эвда Наль покачала головой.
- Я про очень большое чувство, на какое способны вы, но далеко не
все...
- Я понимаю - при большей бедности интеллектуальной жизни мне
остается богатство эмоциональной.
- Существо мысли правильно, но я бы пояснила, что вы так одарены
эмоционально, что другая сторона не будет бедной, хотя, конечно, более
слабой, по естественному закону противоречий. Но мы говорим
