преувеличение. Я охотней слушаю по-русски, чем говорю. Мы закурили, и когда
я лез в карман за мундштуком, Марк предусмотрительно предложил мне
"Мальборо", пока я не задымил их своим противотанковым табаком. Я не без
удовольствия затянулся, хотя демонстративно держал сигарету безо всякого
почтения, большим и указательным пальцами, как самокрутку на ветру, в поле.
Потом речь зашла о классиках итальянского кино. Я восторгался, брызжа
слюной, Бранцотти слушал без ревности, но Марк делал мне страшные глаза.
Тогда я очень осторожно ступил на тонкий лед - речь зашла о новом фильме.
Официант принес на подносе бокалы. Мы чокнулись, но я сказал, что мне,
гипертонику, пить нельзя и подошел к столу, чтобы налить себе минералки.
Пока никто не видел, я налил полный стакан коньяка и залпом выпил. Потом
налил еще и закрасил его "Колой", чтобы были видны пузырьки. Меня немножко
отпустило. Я вернулся к обсуждению фильма - треп о возрастной роли,
психологизм, муть всякая. Больше всех надрывалась Вика, которая сделала,
наверно, один шаг вперед от "кушать подано", и то, благодаря Марку. Сам
именинник был в ударе:
- Вы, что, думаете, "На склоне" - это обязательно - на склоне лет?
- Ну почему,- вставила Вика,- усадьба Карсавиных находилась как раз, на
склоне. (Карсавин - главный герой, моя роль!)
- Нет, не то. Слишком прямолинейно,- скривился Марк,- это состояние
упадка. У человека - глубочайшая депрессия, потеря смысла. ОН живет всю
жизнь и в конце узнает, что жил напрасно. У него экзистенциальная
фрустрация, он устал. Он даже не способен на самоубийство... Я немного
покряхтел и выдал:
- А я, вот, жил, жил а мне еще не надоело. Если вас интересует мнение
старика. Я бы выступил в роли ...м-м-м, консультанта! Марк, будто и не
слышал ничего:
- Что характерно для русской интеллигенции? (его взгляд, обращенный ко
мне, говорил примерно: "Знай, сверчок, свой шесток.")
- А по-моему не надо доживать до седин, чтобы понять, что жизнь
достаточно однообразна...
- Ах, ты ж, сучка. Однообразна! Экклезиаст в юбке. Я бы сделал тебе
парочку однообразных движений, но слушать эту чушь...
- Однообразно что,- переспросил я, - чередование дня и ночи? Очереди?
Человеческая пошлость? Что однообразно?
- Все предсказуемо, - проглотила эту наживку Вика,- а это достаточно
скучно.
- Вы настолько знаете людей?
- Людей много, а мотивов значительно меньше, и они банальны.
Я рассмеялся старческим смехом:
- Хотите пари? Вы, иными словами, утверждаете, что в жизни нет
сюрпризов? (На какой-то момент я хотел, было, раскрыться, но побороли
искушение. Что мне - утирать нос Вике? У меня ставки покрупнее, чем эта
кукла. Я вынул из кармана руку, зажатую в кулак:
- Угадайте, что у меня в руке? Все переглянулись и заулыбались.
Вика начала:
- Но... вы восприняли это так буквально...
- Коробка спичек, - предложил кто-то.
- Мундштук, - предположил Марк.
- Валидол, - мстительно улыбнулась рыжая.
- Пуговица.
- Там ничего нет?
Очередь дошла до итальянца, но он промолчал. Тогда я разжал кулак. Все
замерли и моя челюсть затряслась "в беззвучном смехе". У меня на ладони
лежала пачка "Стиморол".
Как я понимаю Великого фюрера Адольфа Гитлера, который, едва заслышав
слово "интеллигенция", хватался за пистолет! Когда все челюсти снова приняли
обычное положение, я продолжил:
- Вроде бы сверхбанально. И не диковина. Другое дело - вы от меня этого
не ждали.
- У вас развитое чувство юмора, - сказала Луиза, впервые за вечер
удостоив меня взглядом. Она явно имела в виду мои вставные челюсти, а
значит, я и ее убедил. Вика прыснула со смеху, так искренне и по-простецки,
что я готов был ее расцеловать.
Вскоре итальянцы укатили на марковском "мерсе". В образовавшемся
вакууме, я подсел к нему вплотную и сказал:
- Я рад за тебя. У тебя такие интересные друзья... Что у тебя еще
слышно? Я же тебя полжизни не видел, а при них - спрашивать было неудобно...
- Ой, дядя Коля. Я такая свинья,- вздохнул Марк, и я понял, что самое
время выпить. Он был уже более, чем тепленький:
- Я такая сволочь... Даже к тете Ларе не ...
- Не надо себя корить, Марик. Это жизнь такая. Ты хоть что-то успел, а
я...
- Дядь Коль, да я тебе что угодно... (вот он, подходящий момент!)
Марик, - начал я не спеша,- У меня тут неприятность случилась. Я хотел
недельки две побыть у моря... Когда я еще выберусь? Помнишь, ты мне обещал
Дом отдыха ветеранов? Так вот, я все - документы, паспорт, пенсионное, все
это дома забыл. Положил на столе, а потом только в поезде вспомнил...
- Не надо даже думать об этом. Один мой звонок...
- Правда! Как хорошо! А у тебя милая жена, Вика. Красивая. (Я
прикинулся дурачком. Вся киностудия, кроме, может быть, жены, все знали, кем
ему приходится Вика.)
- Это мой помреж. А жену зовут Алина. А почему бы вам не пожить у меня
на даче, что ж мы, чужие?
- Нет, Марик. Я не хочу вас стеснять. Не спорь. У стариков - свои
причуды. Да и вообще - среди ветеранов мне будет лучшею. Все-таки, одно
поколение... Хорошо?
- Ну, как хотите. Только зря. Насчет путевки, я конечно, позвоню.
Вот и славно, дорогой ты мой. Ох ты! Я и забыл! Проклятый склероз! Я же
тебе гуся привез! Сам выкармливал. (это был последний штрих. Живой гусь с
Привоза, купленный на остатки денег, сидел в корзине, у входа на дачу.)
- Бог ты мой! Спасибо! Спасибо от души. А с этим вопросом, считай,
решено. (Марик был "никакой", называл меня то на "вы", то на "ты", улыбался.
Я решил, что пора сделать последний ход:
- А, кстати, как с той Лидой? Ты понял, о ком я? Помнишь? - я подмигнул
ему.
- Лида? Мы с ней в чудесных отношениях. Я иногда ее вижу. У нее сын -
уже здоровый балбес. Тоже пытается работать на сцене. Я с ним возился в свое
время, но толку не вышло. (я пропустил это мимо ушей)
- Значит, вы.. остались друзьями. Я рад. Если она меня вспомнит, мне
было бы приятно ее повидать. Умненькая такая...
- Да. С ней интересно. Но - не сложилось. А я ей обязательно передам.
Мы заедем, дядь Коль, обещаю.
- Вот и славно. Однако, устал я ужасно. Эта дорога так изматывает...
(Да. Я действительно устал. Хочу только спать. Своего я добился. Завтра я
буду в Доме ветеранов и туда приедут Марк с моей мамой. Ему некуда будет
деваться.
22.
Я спал без снов и проснулся на раскладушке под вишнями. Это была моя
мысль - спать в саду. Марка уже не было. Мы с Алиной попили чай и вскоре
пришел Вадик, которого Марк проинструктировал, куда меня отвезти:
- Марк Александрович уже обо всем договорился. Мы можем ехать прямо
сейчас. Я на машине.
Вадик был вторым помрежем, исполнительной серой лошадкой. Я попрощался
с Алиной и мы укатили. Ехали мы довольно долго. Я не знал, где находится Дом
ветеранов, но Вадик вез меня, как Иван Сусанин - петляя по задворкам.
Наконец, мы заехали на какой-то хоздвор. Я вылез из машины, проклиная
"радикулит", а Вадик побежал договариваться с персоналом. Наконец, меня
пригласили. Молоденькая медсестра в белом халате усадила меня на стул и
заполняла какую-то бумагу, что-то вроде санаторной карты. Потом она сказала
мне, что нужно померять давление. Я не хотел закатывать рукав, но она
обернула мне руку поверх и стала качать. Рука занемела, и когда воздух с
шипением вышел, глаза ее округлились:
- Ничего себе! Да как же вы с таким давлением? Ведь у вас почти что
криз! Ложитесь сюда, я вам укольчик сделаю. Не больно, честное слово. Вот уж
не думал! Я, наверное, действительно очень устал. Надо отдохнуть. Все уже
позади, теперь только - набираться сил. Она сделала мне укол (чтоб у нее
ручки не болели!) так быстро и незаметно, что я и не почувствовал. Я такой
слабый, ужас! Голова стала свинцовой и я провалился в сон.
23.
Сон!
Какая необъяснимая и волшебная штука! Какие потрясающие чудеса
случаются во сне, а мы принимаем это за должное, или наоборот, удивляемся
самым обычным вещам! Мне снилось, что я лежу в палате Дома ветеранов, а в
изножье у меня стоят мама и Марк. Они смотрят на меня и говорят, так, будто
я уже покойник.
Марк, кажется, чем-то огорчен:
- Лида, ты узнаешь его? (наверное, я очень "постарел"). А она плачет.
Никогда бы не подумал, что она так любила Николай Иваныча.
Мама говорит:
- Хорошо, хоть Саша позвонил. И когда он мне прочел этот бред... Марк
начинает успокаивать маму. Я не понимаю, что такое ужасное ей цитировал
Саша, и при чем он тут вообще. Марк говорит, что это возможно и не очень
серьезно, и "его еще удастся поставить на ноги". Мама плачет опять. Марк
говорит ей, что сам никогда бы не подумал, что такое может случиться. Что?
Входит Саша и уводит маму. Марк смотрит на меня долго, а потом тоже уходит.
Захожу я. Я - лежащий старик, улыбаюсь себе - молодому: "Как мы их взули?"
Заходит Николай Иванович, снимает очки, парик, усы, и подмигивает мне:
А давай, Витя, мы их В С Е Х обманем!...
Владимир Ефименко.
Поэтические циклы (сборник стихов)
ЛЮБОВЬ
Твоя божественная голень -
Моя извечная тоска.
Я был избыточно доволен,
А ты - несбыточно близка.
x x x
Праздный треп за чашкой кофе
И каемочки овал,
Твой смурной и хмурый профиль
Текст по зернышку клевал.
Текст, скорей декоративный,
Ни о чем и просто так,
Это менее противно,
Чем всерьез лепить умняк.
Тут не в сказанном, не в слове,
Суть не в этом, уж поверь,
А в гудке (он все басовей)
Отдалившихся потерь
Треп, как фон для помолчанья
Для встречающих покой.
Наши темы - чушь баранья,
Но откуда ж кайф такой?
x x x
Зачем вздыхать, божиться всуе,
Да просто летние потемки
Мне улыбнулись, интригуя,
Лицом прекрасной незнакомки.
ОЛЬВИЯ
Ольвийский воздух пахнет степью,
Закат прогнал июльский зной
И, к полному великолепью,
Мы - словно кролики весной.
x x x
Если ведешься на запах духов -
Не от большого ума,
Но подозрительно много стихов -
Это, ты знаешь, сама.
x x x
x x x
Прости, прекрасная Одетта:
Входя, не знал, что ты раздетта.
x x x
Летние сумерки. Старый еврей
Сел подышать в переулочке.
Мимо - красотка: за нею - шлейф,
Пахнет, как сдобная булочка.
ЗЛОЕ
Месть
Бывало, взвоет, как собака,
Разлука, сердце леденя,
Но став игрушкою маньяка,
Ты расквиталась за меня.
ДРАГОЦЕННЫМ И БЕСЦЕННЫМ
Много девушек хороших
И плохих, но ладных дам.
Кто же пьяные дебоши
Вдохновляет тут и там?
Красота - всегда приманка,
Красота всегда - товар,
Для нее - хоть наизнанку,
Если сам не очень стар.
Вы так выглядите сочно...
Сквозь иную глядя призму -
"Красота" - не очень точно:
Это - вызов организму
Как снискать такую милость?
Звон монеты? Шпаги звон?
Чтобы устрица открылась,
Нужен выжатый лимон.
Я придумал обелиск вам,
Представлял - кидало в дрожь...
Дань почтенья одалискам -
Знаете, на что похож?
* * *
Люблю всех женщин, как сестер!
(Инцест и здесь клешню простер.)
КОЕ-ЧТО О "СНИКЕРСАХ"
То немыслимо выразить в прозе,
Ожидание встречи вдвоем,
Так, что "сникерс" дубел на морозе,
По дороге, в кармане моем.
Она ждала огня души,
Презрев любовную науку
И кто-то... "сникерс" положил
