что я - этот самый Б.Д. Гай, то ты - полный идиот. Мне не нужны псевдонимы.
Смотри! Он срывает с лица свои дымчатые очки, и мне становится жутко оттого,
насколько У НЕГО ГЛАЗА ВЕЛИКИ!
БАР "ТРИ СЛОНА"
Раздался крик. Потом - глухой удар. Толпа загудела, на улице послышался
топот ног, кое-кто даже выскочил из бара - посмотреть, что случилось. Один
из завсегдатаев гаркнул:
- Ребята! Там лысого грузовиком задавило! Только вышел из бара - и
сразу кранты! Движимые нездоровым любопытством, все повысыпали наружу - ведь
только -только это был один из нас: я же головы не повернул, просто стало не
по себе. Теперь, если любезный читатель позволит, я опишу некоторые события,
предшествовавшие данному эпизоду.
Как-то вечером я заглянул в бар неподалеку от работы. Иногда я туда
забегал и в обед, но в тот день не вышло: шеф ходил как туча, и я решил - от
греха подальше. И вот, после трудов праведных (целый день плевал в потолок),
спускаясь по ступеням, я предвкушал приятный отдых. За столиком, где были
места, сидел мужчина угрюмого вида и цедил кофе. Возле него стояли три или
четыре коньячных рюмки (пустых, конечно). Он кивнул мне исподлобья, как бы
подтверждая мои притязания на свободный стул. Я курил и пробовал отвлечься
от навязчивых мыслей о зарплате и проч. Меня огорошил вопрос моего визави:
- Простите, какого цвета ваша зажигалка?
Выражение у меня, очевидно, было под стать вопросу - дебильным,
особенно, если учесть, что зажигалка лежала посреди стола, у нас на виду.
Сперва я подумал, не переживает ли он, что я по ошибке прикарманил его
зажигалку, но он, как выяснилось, вовсе не курил. Может, он дальтоник? Или
это попытка пьяного юмора? Я проверил и не моргнув глазом сказал:
- Зеленая. А что?
- Я так и знал, - мрачно ответил он и взъерошил руками свою густую
черную, с сильной проседью, шевелюру.
- Простите, что вы знали?
- Да так, ничего. Просто мы все живем в мире абсурда. Еще говорят, что
пути Господни неисповедимы. Но это и есть универсальное оправдание любого
абсурда! Как ни парадоксально, это ведет к атеизму...
Мне не хотелось пускаться в теософские беседы с первым встречным и я
промолчал. Его это , однако, нисколько не смутило:
- Я имею в виду не абсурдность политики и не тупость толпы. Берем шире
: весь мир - это один большой сплошной абсурд!
- Любопытная точка зрения, - говорю я из чистой вежливости, - но и не
новая.
- А я не пытаюсь оригинальничать. Или вы решили, что я пьян?
- Упаси Бог. Просто вы как-то с места в карьер начали...
- А как еще иначе? Нужны веские причины? Близкое знакомство?
Хорошо, давайте познакомимся. Мы познакомились. Он оказался занятным
собеседником и вскоре я проникся к нему симпатией. Не покидало лишь первое
(и верное) впечатление о его мрачности. Нет, он не был мизантропом, как мы
это обычно себе представляем, но в душе его явно недоставало гармонии и
покоя. Он говорил о себе и его не было скучно слушать:
- Придерживаться хронологии -совершенно лишне. Говорят, "Сколько людей,
столько и мнений" или: "Каждый себе философ". Это трюизмы, но в этом что-то
есть. Всегда меня не покидало ощущение, будто я вижу мир иначе, чем другие.
Конечно, каждый и должен видеть его по-своему, но не до такой же степени!
Есть же что-то объективное, от нас независящее! А происходят такие вещи, что
можно тронуться умом! - Тут я заметил, что он совсем ненамного меня старше,
просто седина зрительно добавляла лет.
- Неужели у вас не бывало,- продолжал он, - что вы что-то ищите, долго
и упорно, внимательно? Вот уже все перерыли, все вокруг десять раз
перетряхнули, не можете найти, отчаялись - а оно вдруг: "оп-ля-ля!" Лежит
под самым носом и издевается над вами? Ведь вы тут, как минимум, раз десять
все перевернули? Только, ради Бога, не говорите мне, что это свойство
психики, ложная, там, память... Меня от этого материализма тошнит. И это
ведь - самый банальный пример. Было, не так ли? А если то же самое
происходит не с предметами, а с событиями? Так вот, представьте, когда мне
было шесть лет (возраст вполне сознательный), у меня умерла тетя. Мы все
любили тетю Веру. Я очень хорошо помню день ее похорон. Меня на кладбище не
взяли - я остался у соседей. Потом, часа через два, они все приехали
обратно, на автобусе и мама плакала опять, и бабушка, и другие тети тоже.
Потом они пили вино, рассказывали друг другу, какая была хорошая тетя Вера и
почему она так рано ушла... Потом меня отправили спать и я был один в своей
комнате, но щелочку в двери оставил. Когда было уже совсем поздно, пришла
тетя Вера и заглянула ко мне в спальню. Я ее спросил, что ей, наверно, не
понравилось на кладбище и она поэтому вернулась? Она еще посмеялась: "Ну,
кому же это может понравиться, дурачок ты мой." И поцеловала меня. А мне не
то что было не страшно, а даже мысли не возникло, будто что-то не так. Потом
она вышла и они долго сидели с мамой в соседней комнате, говорили,
плакали... Больше я ее никогда не видел. Тогда мне все представилось
совершенно естественным, но повзрослев, я мучился в догадках, как такое
могло быть. Совершенно точно помню, что я тогда не спал. Я не решался, да
так и не решился расспросить маму - это была для нее больная тема.
Его рассказ меня здорово смутил. Он не врет, явно не врет. Несчастный
человек, подумал я, и сославшись на какое-то дело, ушел восвояси. Через пару
дней в канун праздников, у шефа было приподнятое настроение, он острил,
расточал комплименты дамам, щипал за попки, в общем, выглядел, как новый
пятак. Я ушел домой раньше обычного и пользуясь тем, что с учетом грядущих
праздников некоторые нюансы можно будет подробно не объяснять, заглянул в
"Три слона". Моросил мелкий неприятный дождь. В баре я опять увидел своего
знакомца и он сдержанно кивнул мне, раскачивая копной седеющих волос. Начал
он, как и в тот раз, с вопроса:
- Вы мне не скажите, какой сегодня день?
В голосе его не было и тени подвоха. Я ответил, как есть - среда.
- А я почему-то был уверен, что четверг. Кстати, я вас тогда не утомил
своей болтовней?
- Нет, отчего же,- говорю, - вы меня заинтриговали.
- Тогда, если угодно, я продолжу. Повторяю, хронологии никакой, только
развитие определенной тенденции. А именно: причины и следствия связаны друг
с другом, но не вполне прямолинейно. Лет десять назад я встретил на рынке
одну девушку. Не помню уж, чем она меня тогда привлекла. Будто знал ее сто
лет. Подхожу к ней и, шутя, так, говорю: "Ну что, милая? Что ж ты от меня
ушла? Несладко тебе, небось, с этим?" Бред, конечно, если учесть. что
подходишь к незнакомой. А она ? Бросается мне на шею и шепчет горячо: "Ты бы
все равно со мной не был счастлив!" - и убегает прочь. Тут моя очередь
настала обалдеть. Но это все - как в тумане. Началось с розыгрыша. кончилось
шоком. Но это не все: где-то через два года я знакомлюсь с этой же дамой,
даже не сразу ее узнаю. Она - никак. И лишь когда я взял ее за руки, глянул
в глаза, (в моих стоял немой вопрос) она мне сказала "Да". Я спросил: "А что
- "да"? А она мне : "Сам, мол, знаешь." Мы с ней прожили год, а потом она
ушла. Вот так...
Я увидел руки рассказчика: они нервно лепили из хлебного мякиша
козлиную голову. В чью честь, я уточнять не стал.
- Небось, не верите? - спросил он меня. Я стал было протестовать, но он
меня перебил:
- Вот, видите, шрам? - он раздвинул волосы на макушке и я увидел
бледную полоску не коже. - Это мы с ней на лошади покатались. Вот, чтоб мне
с этого места не встать! Мы поздравили друг друга с наступающим и я ушел
домой, шлепая по лужам.
Неужели мир - арена разгула всепоглощающего абсурда? Вряд ли. А этот
бедняга, видимо здорово грохнулся, да с рослой кобылы, да наверняка об
асфальт. Когда мы встретились снова, в баре было полно народа. На знакомце
моем было все то же грязное пальто, да и седины у него, вроде как,
прибавилось. Он лихорадочно городил мне кучи небылиц: Как он полжизни прожил
в своем дворе, и как только недавно там возник старинный (ХIХ века)
мраморный колодец. То - его приняли за диктора телевидения, в то время как
этот диктор, (ныне популярный) еще только учился, то ему пришло наследство
от дяди, который умер лишь год спустя... Но я уже помнил про рослую кобылу и
ничему не удивлялся. Он сразу почувствовал мое недоверие и сказал:
- А с вами все началось из-за вашей зеленой зажигалки. Помните? Вы еще
ой-как вспомните! - сказал это, и вышел из бара. Я подошел к стойке и как бы
невзначай спросил бармена :
- Вы случайно не знаете этого чудака, ну, который только что со мной
говорил?
-Я не видел с кем вы говорили. Может, вы имеете в виду того типа,
который всем наезжает на уши со своими байками? Эта деталь показалась мне
достаточно узнаваемой и я кивнул.
- А он не рассказывал вам про свою умершую тетю-призрака?
Я кивнул опять. Теперь сомнений уже не оставалось. Бармен, в свою
очередь, пошел сыпать:
- А про кобылу, как они катались?
- Да, это тоже.
- А про грузовик? Про то, как задавило...
- Нет, этого, по-моему еще не было. А он показывал вам свой шрам?
- Какой еще шрам? - удивился бармен,- Нет у него никакого шрама!
- Ну как же ? На макушке шрам. Просто его не так-то легко рассмотреть.
- На макушке? Он же тут день-деньской околачивается. Я его уже как
облупленного, знаю.
- Ну, знаете, все-таки - прическа, могли и не заметить...
Тут бармен и вправду озадачился:
- Здрасьте, приехали! Да он же лыс, как бильярдный шар!
На улице раздался крик. Потом - глухой удар.
ЧЕРНЫЙ КОФЕ, ИЛИ "НЕ ВАРИ КОЗЛЕНКА В МОЛОКЕ ЕГО МАТЕРИ"
- А вам никогда не приходилось наблюдать, как бьется в конвульсиях
отравленый человек?
- Бог миловал. Но, видимо, это жестокое зрелище. - Двое мужчин сидели в
шезлонгах, потягивая ледяное пиво из бумажных стаканчиков. Серферы на берегу
раскладывали свое оснащение. Наглые чайки сновали по песку прямо под ногами,
склевывая что-то, одним им ведомое.
- Я иногда спрашивал себя, почему люди становятся жестокими. Мне
кажется, что это признак ущербности. Если верить не во что, кроме как в
себя. А в себе одном не хватает добра, чтобы противостоять лавине мерзостей.
В себе - это ненадежная опора.
- Многие люди и в себя-то толком не верят.
- Поэтому они быстро истощаются и становятся вампирами. Мне, например,
плевать, как выглядит тот свет. Скорей всего, это только фраза. Но мы и тут
настолько эгоцентричны, что смерть представляем себе неким плавным отлетом,
удалением... Помахали ручкой - и в путь.. На небо. А представьте: никакого
неба, но мы попадаем в чью-то, вполне конкретную шкуру? Теоретически? Ага,
не слишком смешно. Правила нам неведомы, но если они и существуют,
жестокость совершенно неоправдана. Хотя, и о милосердии представления весьма
различны.
- Да уж. Мне почему-то сразу вспомнился кинжал "misericordia", которым
добивали павших рыцарей.
- Я не против того, чтобы добить. Но - в совсем крайнем случае. А кто
властен это
определить? На самом деле нам нужно нечто большее, чем просчто
милосердие.
Серферы медленно выруливали к волнорезу, тщетно пытаясь поймать ветер.
Большой рыжий пес лаял им вслед, постоянно оглядываясь, как бы ища
поддержки, но не решаясь зайти в воду.
...- После этой истории у нее была жуткая депрессия. Несколько
попыток... Слава богу, что обошлось. Но, как правило, если начинает человек
этим баловаться, финал - в морге. Одна девица раз пять вешалась из-за всякой
