себе, что вам пришлось -- ну, так уж сложилось, -- участвовать в чем-то
подобном Тэшголу. У вас есть мать, которую вы нежно любите, а у эльфов иначе
и быть не может: дети наперечет, каждый член социума поистине бесценен...
Так вы, надо думать, сделаете все, чтобы избавить ее от знания об этом
кошмаре, а при эльфийской проницательности тут не обойдешься враньем или
примитивным умолчанием, вам надо и вправду перевоплотиться в иного человека.
Две совершенно разные личности в одном существе -- так сказать, "для
внешнего и для внутреннего потребления"... Вы меня не понимаете?
-- Признаться, не совсем... Раздвоение личности -- это не по моей
части.
Странно, но похоже, что именно этот разговор и натолкнул Халаддина на
решение той самой, главной, задачи, над которой он бился, и решение это
ужаснуло его своей примитивностью. Оно лежало прямо на поверхности, и ему
теперь казалось, будто он все эти дни старательно отводил глаза в сторону,
делая вид, что не замечает его... В тот вечер доктор добрался до башни, куда
их определили на постой, затемно; хозяева уже легли, но очаг еще не погас, и
он теперь сидел перед ним в полной неподвижности, глядя на оранжевую россыпь
угольев остановившимся взглядом. Он даже не заметил, как рядом с ним
появился барон.
-- Послушайте, Халаддин. на вас лица нет. Может, выпьете?
-- Да, пожалуй, не откажусь...
Местная водка обожгла рот и прокатилась тягучей судорогой вдоль хребта;
он отер выступившие слезы и поискал глазами, куда бы сплюнуть сивушную
слюну. Полегчать не полегчало, но какая-то отрешенность и вправду пришла.
Тангорн тем временем сходил куда-то в темноту за вторым табуретом.
-- Еще?..
-- Нет, благодарю.
-- Что-то случилось?..
-- Случилось. Я нашел решение -- как подкинуть эльфам наш подарочек.
-- Ну и ?..
-- Ну и вот -- размышляю на вечную тему: оправдывает ли цель
средства...
-- Гм... Бывает и так, а бывает и эдак -- "по обстановке"...
-- Вот именно; математик сказал бы: "Задача в общем виде нерешаема". И
Единый -- в своей неизреченной мудрости -- вместо однозначной инструкции
решил снабдить нас таким капризным и ненадежным прибором, как Совесть.
-- И что же сейчас говорит ваша совесть, доктор? -- Тангорн глядел на
него с чуть насмешливым интересом.
-- Совесть -- вполне недвусмысленно -- говорит: нельзя. А Долг
отвечает: надо. Такие вот дела... Славно жить по рыцарскому девизу: "Делай,
что должно -- и будь что будет", -- верно, барон? Особенно если тебе уже
Доверительно шепнули на ушко -- что именно должно...
-- Боюсь, в этом выборе вам никто не помощник.
-- А я и не нуждаюсь в чьей-то помощи. Более того, -- он отвернулся и,
зябко поежившись, протянул руки к остывающим угольям, -- я хочу освободить
вас от всех обязательств по участию в нашем походе. Если даже мы и победим
-- следуя моему плану, -- это, поверьте, будет не та победа, которой можно
гордиться.
-- Вот как? -- Лицо Тангорна окаменело, и взгляд его внезапно обрел
тяжесть горного обвала. -- Значит, ваш замысел таких достоинств, что
участвовать в нем большее бесчестье, чем бросить в беде своего друга -- ведь
я до сих пор считал вас за такового? Я весьма ценю вашу заботу о чистоте
моей совести, доктор, но, может, вы все же дозволите мне принять решение
самому?
-- Как угодно, -- равнодушно пожал плечами Халаддин. -- Можете сперва
выслушать мои соображения -- и отказаться потом. Это довольно сложная
комбинация, и начать тут придется издалека... Как вы полагаете, барон, какие
отношения связывают Арагорна с эльфами?
-- Арагорна с эльфами? Вы имеете в виду -- сейчас, после того как они
усадили его на гондорский престол?
-- Разумеется. Вы вроде говорили, будто неплохо знаете восходную
мифологию: не помните ли, часом, историю про Цепь гномов?
-- Признаться, запамятовал...
-- Ну, как же... Весьма назидательная история. Когда-то давным-давно
боги пытались усмирить Хахти -- голодного демона Ада, могущего пожрать весь
Мир. Дважды они сажали его на цепь, изготовленную божественным Кузнецом --
сперва из стали, потом из мифрила, -- и дважды Хахти рвал ее, как паутинку.
Когда же у богов осталась последняя -- третья -- попытка, они унизились до
того, что обратились за помощью к гномам. Те не подвели и изготовили
по-настоящему несокрушимую цепь -- из голоса рыб и звука кошачьих шагов...
-- Голос рыб и звук кошачьих шагов?
-- Ну да. Ни того, ни другого больше не существует именно потому, что
все это -- сколько его было в Мире -- целиком пошло на ту самую цепь.
Только, как мне сдается, на нее потратили и еще некоторые вещи, которых
теперь в Мире тоже не сыскать; к примеру, благодарность владык -- одна из
таких вещей... А кстати: как, по-вашему, боги расплатились с теми гномами?
-- Надо думать, ликвидировали их. А какие тут еще могут быть варианты?
-- Именно так! Вернее сказать -- собирались ликвидировать, но гномы
были тоже не лыком шиты... Впрочем, это уже отдельная история. Так вот,
возвращаясь к Арагорну и эльфам...
Рассказ его был долог и обстоятелен -- он и сам проверял сейчас на
прочность свои логические конструкции. Затем наступило молчание, нарушаемое
лишь завыванием ветра за стенами башни.
-- А вы страшный человек, Халаддин. Кто бы мог подумать... -- задумчиво
произнес Тангорн; он оглядел доктора с каким-то новым интересом и, пожалуй
что, с уважением. -- В работе, за которую мы взялись, всякого рода
карамельные сопли неуместны, однако если нам и вправду суждено победить так,
как вы задумали... Словом, не думаю, чтобы у меня когда-нибудь возникло
желание вспоминать с вами эту историю за кубком доброго вина.
-- Если нам суждено победить так, как я задумал, -- эхом откликнулся
Халаддин, -- не думаю, чтобы у меня возникло желание видеть свое отражение в
зеркале. (А про себя добавил: "И уж во всяком случае, я никогда не посмею
взглянуть в глаза Соне".)
-- Впрочем, -- усмехнулся барон, -- я позволю себе вернуть вас на
грешную землю: эти разговоры удивительно напоминают скандальный дележ
ненайденного сокровища. Вы еще сперва выиграйте этот бой, а уж потом
предавайтесь душевным терзаниям... Пока что у нас появился свет в конце
тоннеля -- и не более того. Не думаю, чтобы наши шансы остаться в живых были
выше, чем один к пяти, так что это по-своему честная игра.
-- Наши шансы? Значит, вы все-таки остаетесь?
-- Куда ж я денусь... Уж не думаете ли вы, что сумеете обойтись без
меня? Как вы, к примеру, собрались общаться с Фарамиром? А ведь без его
участия, пусть даже и пассивного, вся ваша комбинация окончится не
начавшись. Ладно... Теперь вот что. Я полагаю, придуманную вами наживку
следует забрасывать не где-нибудь, а именно в Умбаре; эту часть работы я
возьму на себя -- там вы с Цэрлэгом будете мне только обузой. Давайте
ложиться, а детали я продумаю завтра.
Назавтра, однако, возникли дела иного рода: появился наконец
долгожданный проводник, Матун, и они двинулись покорять Хотонт. Стояла
вторая неделя мая, но перевал еще не открылся. Отряд трижды попадал под
снежные заряды -- их тогда спасли только спальные мешки из шкуры толсторога;
как-то раз, проведя полтора суток в хижине-иглу. сооруженной Матуном из
наскоро нарезанных кирпичей плотного фирна, они едва сумели потом
прокопаться наружу. В воспоминаниях Халаддина весь этот маршрут слипся в
какой-то вязкий тягучий кошмар. Кислородное голодание соткало вокруг него
сплошную завесу из крохотных хрустальных колокольцев -- после любого
движения неодолимо хотелось опуститься в снег и блаженно вслушиваться в их
убаюкивающий звон; похоже, не врут, что замерзнуть -- самая лучшая смерть...
Из этого полузабытья его вывел один лишь эпизод: когда примерно в полумиле
от них, по другую сторону ущелья, появилась неведомо откуда огромная
мохнатая фигура -- не то обезьяна, не то вставший на задние лапы медведь;
существо это двигалось вроде бы неуклюже, но невероятно быстро, и, не
обратив на них внимания, бесследно растворилось в каменных россыпях на дне
троговой долины. Вот тогда-то он впервые увидал напуганного тролля --
никогда бы не подумал, что такое вообще возможно. "Кто это был, Матун?" Но
тот только рукой махнул, будто отгоняя Нечистого: мол, пронесло, и ладно...
Так что они-то теперь идут по торной тропке меж раскидистых итилиенских
дубов, наслаждаясь пением птичек, а Матун тем временем возвращается в
одиночку через все эти "живые" осыпи и фирновые поля.
...Вечером того же дня они вышли на поляну, где человек десять мужиков
городили частокол вокруг пары недостроенных изб. При их появлении все они
тут же похватали луки, а старший их серьезным голосом скомандовал: положить
оружие на землю и подойти ближе -- медленно и держа руки над головой.
Тангорн, приблизившись, сообщил, что их отряд следует прямиком к принцу
Фарамиру. Мужики переглянулись и полюбопытствовали, откуда тот свалился -- с
Луны или с печки. Барон между тем внимательно пригляделся к одному из
строителей -- тому, что сидел наверху сруба, оседлав стропило, -- и наконец
расхохотался от души:
-- Так-так, сержант!.. Славно встречаешь своего командира...
-- Ребята!! -- завопил тот, едва не сверзившись со своей верхотуры. --
Лопни мои глаза, если это не лейтенант Тангорн! Извиняйте, господин барон,
не признали: видок у вас -- того... Ну, теперь, почитай, все наши в сборе --
так что мы этот ихний Белый отряд... -- ив совершеннейшем восторге адресовал
прячущемуся за лесами Эмин-Арнену смачный непристойный жест.
ГЛАВА 25
Итилиен. хутор Дроздиные выселки.
14 мая 3019 года
-- ...Значит, так прямо и ляпнул на весь Эмин-Арнен: "Вольные стрелки
из Дроздиных выселок"?
-- А что мне еще оставалось -- ждать, пока Вековечный Огонь смерзнется?
И принца, и девушку выпускают из форта только в компании ребят из Белого
отряда, а при них беседовать вроде как не с руки...
Фитилек масляной плошки, отставленной на край грубого дощатого стола,
бросал неровные отсветы на лицо говорившего, по-цыгански смуглое и хищное --
ни дать ни взять разбойник-маштанг с караванных троп заандуинского Юга;
неудивительно, что в свое время этот человек чувствовал себя как рыба в воде
и в кхандских караван-сараях среди бактрианьих погонщиков, контрабандистов и
вшивых горластых дервишей, и в умбарских портовых кабаках самой что ни на
есть сомнительной репутации. Много лет назад именно барон Грагер обучал
впервые попавшего за Андуин "салагу" Тангорна и азам ремесла разведчика и --
что, может быть, еще важнее -- бесчисленным южным "примочкам", не вникнув в
которые так и останешься чечако -- вечным объектом приторно-ядовитых
подначек любого южанина, от уличного мальчишки до царедворца.
Хозяин Дроздиных выселок вопросительно прикоснулся к кувшину с вином,
но, наткнувшись на едва заметный отрицательный кивок Тангорна, согласно
отодвинул его в сторонку: объятия и прочие эмоции по поводу встречи остались
позади -- теперь они работали.
-- Быстро установили связь?
-- Через девять дней -- те должны бы уже забыть о том дурацком эпизоде.
Девушка как-то раз поехала на охоту -- это для нее дело обычное, -- увидала
на одной из дальних полянок пастушка со стадом и очень грамотно оторвалась
от сопровождающих -- минут на десять, не больше...
-- Пастушок, значит... Не иначе как сунула ему золотую монету с
запиской...
