-- Прости, малыш. Я и вправду задумался.
-- О грустном?..
-- Скорее -- об опасном. Вот думаю -- а не пришлет ли нам с тобой Его
Величество король Гондора и Арнора свадебный подарок? Как бы твоя давешняя
шуточка насчет мышьяка и стрихнина не оказалась пророческой...
Произнося эти слова, он нарушил одну неписаную заповедь: не упоминать в
этих стенах об Арагорне. Лишь однажды, в самом начале их романа, Йовин
внезапно и без видимой связи с предшествующим разговором сказала: "Если тебя
интересует, каков он был как любовник, -- она стояла отвернувшись к окну и с
преувеличенным вниманием разглядывала что-то во дворе, не замечая его
протестующего жеста, -- то могу сказать совершенно честно: очень так себе.
Понимаешь, он ведь привык только брать -- всегда и во всем; одним словом,
"настоящий мужчина"... -- Губы ее при этих словах скривила горькая усмешка.
-- Конечно, множеству женщин именно это и нужно, но я-то к их числу не
принадлежу..."
Некоторое время она вопросительно глядела на Фарамира, а затем кивнула
и задумчиво произнесла -- как будто подведя про себя некий окончательный
итог:
-- Да, пожалуй что с него станется... У тебя есть план, как избежать
такого подарка?
-- Есть. Но все зависит от того, согласится ли сыграть за нашу команду
Берегонд.
-- Прости, если я лезу не в свое дело... Ведь этот человек убил твоего
отца; каков бы он ни был, это все-таки отец...
-- Думаю, что Берегонд тут ни при чем. Больше того: я сегодня попробую
это доказать, и прежде всего -- ему самому.
-- А почему именно сегодня?
-- Потому что раньше было нельзя. В тот день -- помнишь, в обеденном
зале? -- он вел себя очень неосторожно. Я специально не общался с ним все
эти дни, чтобы хоть как-то усыпить бдительность ребят из Белого отряда, но
сейчас, похоже, расклад такой, что пан или пропал. Одним словом, пригласи
его заглянуть ко мне по какому-нибудь невинному поводу; да смотри, чтобы
разговор ваш происходил на людях -- у нас никаких секретов нету! А ты сама
-- когда поедешь сегодня на охоту -- оторвись ненароком от сопровождающих и
поспрошай у народа, эдак невзначай, насчет одного лесного хутора...
В глазах вошедшего в комнату Берегонда тлел слабый огонек надежды:
может быть, не все потеряно?
-- Здравия желаю. Ваше Высочество!
-- Здравствуй, Берегонд. И не надо так официально... Я просто хочу,
чтобы ты помог мне связаться с Его Величеством.
С этими словами принц, порывшись в стоящем у стены вьючном ящике,
осторожно водрузил на стол большой шар из дымчатого хрусталя.
-- Видящий камень!.. -- изумился капитан.
-- Да, это палантир; второй сейчас в Минас-Тирите. Арагорн из каких-то
соображений не желает, чтобы я пользовался им сам, и наложил на него
заклятие. Так что будь добр, возьми шар и вглядись в него...
-- Нет! -- отчаянно замотал головою Берегонд, и на лице его отразился
ужас. -- Что угодно, только не это!! Я не хочу увидеть обугленные руки
Денетора!
-- Так ты уже видел их? -- Принц внезапно ощутил смертельную усталость:
значит, он все же ошибся в этом человеке...
-- Нет, но мне говорили... Их видит всякий, кто заглянет в его
палантир!
-- Не беспокойся, Берегонд. -- В голосе Фарамира послышалось
облегчение. -- Это не тот палантир. не Денеторов. Тот -- как раз в
Минас-Тирите, он тебе неопасен.
-- Да?.. -- Капитан с некоторой все же опаской взял Видящий камень в
руки, довольно долго всматривался в него, а затем со вздохом поставил
обратно на стол. -- Простите, принц, -- ничего не вижу.
-- Ты уже увидел все, что надо, Берегонд. Ты не виноват в гибели
Денетора -- можешь спать спокойно.
-- Что??! Как вы сказали?!!
-- Ты не виноват в гибели Денетора, -- повторил принц. -- Извини, но
мне пришлось ввести тебя в заблуждение: наш палантир -- как раз тот самый. В
нем и в самом деле бывают видны черные скрюченные пальцы, но их видят только
те, кто сам приложил руку к убийству короля Гондора. Ты ничего не увидал --
стало быть, чист. В тот день твоя воля была парализована чьей-то мощной
магией -- думаю, что эльфийской.
-- Правда? -- прошептал Берегонд. -- Вы, наверное, просто хотите меня
утешить, и это все же другой палантир... (Ну скажи, скажи мне, что это не
так!)
-- Да ты сам подумай -- кто бы мне дал этот самый "другой палантир"?
Мне и этот-то вернули потому лишь, что сочли его безнадежно испорченным:
сами они и вправду не могут разглядеть в нем ничего -- ладони Денетора
загораживают все поле зрения. О том, что люди, непричастные к преступлению,
могут пользоваться им по-прежнему, они, по счастью, даже не подозревают.
-- А для чего вы мне сначала сказали -- не тот?
-- Видишь ли... Дело в том, что ты -- человек легковерный и очень
внушаемый; именно этим и воспользовались эльфы с Митрандиром. Я боялся, что
ты просто примыслишь себе эту картинку -- самовнушение иногда играет с
людьми и не такие шутки... Но теперь, хвала Эру, все позади.
-- Все позади, -- хрипло повторил Берегонд. С этими словами он
опустился на колени и глядел теперь на принца с такой собачьей преданностью,
что тому стало неловко. -- Значит, вы позволите служить вам, как в старые
времена?
-- Да. позволю, но только немедленно подымись... А теперь скажи,
являюсь ли я для тебя сувереном Итилиена?
-- А как же иначе. Ваше Высочество?!
-- Раз так, то вправе ли я, оставаясь вассалом гондорской короны,
сменить личную охрану, навязанную мне Королем?
-- Разумеется. Но это легче сказать, чем сделать: Белый отряд
подчиняется мне лишь номинально. Я ж ведь тут, считай, просто
квартирмейстер...
-- Ну, об этом я уже давно догадался. Кстати, кто они? Дунаданы?
-- Рядовые -- дунаданы. А вот офицеры и сержанты... Это все люди из
тайной стражи Короля. Откуда они взялись у нас Гондоре -- никому не ведомо;
болтают, -- Берегонд зачем-то покосился на дверь, -- чуть ли не ожившие
мертвецы. Кто у них за главного -- я и сам не пойму.
-- М-да... В любом случае от этих ребят следует избавиться -- и чем
скорее, тем лучше. Ну так что, капитан, -- рискнешь за компанию со мной?
-- Вы спасли мою честь -- значит, жизнь моя принадлежит вам безо всяких
оговорок. Но трое против сорока...
-- Я полагаю, что нас все же не трое, а куда больше. -- При этих словах
Берегонд изумленно воззрился на принца. -- Где-то неделю назад мужики с
одного лесного хутора привезли к нам в форт воз копченой оленины и затеяли
ссору со стражей у ворот: те, как обычно, потребовали от них оставить луки
по ту сторону частокола. Там еще был такой чернявый, блажил на всю округу --
отчего это, дескать, благородным дозволяют заходить в княжескую резиденцию
при оружии, а вольным стрелкам с Дроздиных выселок -- хрен. Припоминаешь?
-- Ну, что-то такое было... А в чем дело?
-- В том, что этот чернявый -- барон Грагер, лейтенант Итилиенского
полка, а до войны -- мой резидент в Кханде; и я склонен полагать, что в этих
самых Дроздиных выселках сидит не он один... Так вот, твоя задача --
установить связь с Грагером, а дальше будем действовать по обстановке. Между
собой мы отныне будем связываться только через тайник -- если стоять на
шестнадцатой снизу ступеньке винтовой лестницы в северном крыле, то на
уровне левого локтя будет щель в стенной обшивке -- как раз для записки: ни
с верхней, ни с нижней площадки лестницы отследить закладку тайника
невозможно -- я проверил. Далее. По выходе от меня уйдешь в запой, денька
эдак на три: я ведь приглашал тебя за тем, чтобы ты попробовал связать меня
с Арагорном через палантир -- а ты, понятное дело, узрел в нем Денетора...
Только не переиграй -- офицеры Белых кажутся мне весьма проницательными
людьми.
...А буквально в тот же день в Поселке случилось первое преступление --
поджог. Какой-то придурок запалил -- нет, вы не поверите: не дом соперника,
наставившего ему рога, не амбары кабатчика, отказавшегося налить чарку в
долг, не сеновал соседа, который много о себе понимает... Запалили
голубятню, которую держал угрюмый одинокий кузнец, переехавший сюда из
Анфаласа и потому, видать, сохранивший некоторые городские привычки. Кузнец
любил своих голубей до самозабвения, а потому посулил серебряную марку тому,
кто наведет его на след поджигателя. Местная полиция в лице двоих констеблей
(сержантов Белого отряда) в свой черед рыла носом землю: зная нравы
анфаласцев, можно было не сомневаться -- если вовремя не посадить виновного
под замок, то расследовать придется уже не поджог голубятни, а
предумышленное убийство...
Фарамир выслушал эту дурацкую историю, высоко заломив левую бровь -- он
был крайне удивлен. Уточним: в самом деле удивлен. Одно из двух: либо
противник допустил первую крупную ошибку, либо он, напротив, видит весь
замысел принца насквозь. В любом случае Игра уже началась; она началась
раньше, чем он ожидал, и не так, как он ожидал, но пути назад уже не было.
ГЛАВА 23
Хмурые горы, перевал Хотонт.
12 мая 3019 года
-- Вот он, ваш Итилиен. -- Горец-тролль опустил к ногам тюк с поклажей
и махнул рукою вперед, туда, где ниже по ущелью громоздились друг на дружку
плотные клубы нежно-зеленого дыма -- густое криволесье из низкорослого
каменного дуба. -- Нам теперь дальше ходу нет. Тропа тут, однако, набитая --
не заплутаете. Где-то час погода упретесь в ручей, так перекат будет чуток
пониже. Смотрится страшновато, но перейти, однако, можно... Тут главное дело
-- не дрейфь и наступай прямиком в буруны, в них-то как раз самый затишок и
есть. Сейчас перепакуемся -- и вперед.
-- Спасибо, Матун. -- Халаддин крепко пожал широченную, как лопата,
ладонь проводника. И сложением, и повадкою тролль походил на медведя:
добродушный и флегматичный сладкоежка, способный в мгновение ока обратиться
в смертоносный боевой механизм, страшный не столько даже своей чудовищной
силою, сколько проворством и хитростью. Нос картофелиной, растрепанный веник
рыжей бороды и выражение лица крестьянина, у которого ярмарочный фокусник
только что извлек из-за уха золотую монету, -- все это скрывало до поры до
времени превосходного воина, умелого и беспощадного. Глядя на него, Халаддин
всегда вспоминал слышанную где-то фразу: лучшие на свете бойцы получаются из
людей сугубо мирных и семейных -- когда такой вот мужик, воротясь однажды
вечером с работы, находит на месте своего дома пепелище с обугленными
костями.
Он еще раз окинул взором нависающие над ними заснеженные громады Хмурых
гор -- даже Цэрлэгу никогда в жизни не провести их отряд по всем этим
ледяным циркам, вертикальным стенкам с обомшелой "сыпухой" и необозримым
стланникам из рододендрона.
-- Вернешься на базу -- не сочти за труд напомнить Ивару, чтобы в июле
встречали нас на этом же месте.
-- Не боись, паря: командир никогда ничего не забывает. Раз уговорено
-- весь конец июля будем тут как штык.
-- Верно. Ну а не будет нас первого августа -- выпейте на помин души.
Цэрлэга Матун на прощание хлопнул по плечу так, что тот едва устоял на
ногах -- "Бывай здоров, разведка!". С орокуэном они за эти дни скорешились
не разлей вода. Тангорну же он, понятное дело, даже не кивнул: его б воля --
так он бы этого гондорского хмыря... Ладно, командованию видней. Он
партизанил в бригаде Ивара-Барабанщика с самого начала оккупации и хорошо
знал, что возврата разведгруппы положено ждать на точке рандеву максимум три
