к нему писец.
- Нет, - твердо и весело ответил тот.
Керх прикрыл ладонью рот, пряча улыбку. Любому понятно, что Ксантив
не имеет денег - откуда они появятся у раба? Церемония суда превращалась
в комедию.
Писец, который то ли хорошо владел собой, то ли был начисто лишен
чувства юмора, то ли не знал о рабском положении "опасного преступника",
тяжело вздохнул и еще более уныло забубнил, близоруко уставившись в сви-
ток:
- Закон гласит: должник, неспособный вернуть долг, должен быть обра-
щен в рабство на срок, потребный для возмещения убытков. Если должник
рожден в рабстве, то он обращается в рабы до смерти. Если должник имеет
хозяина помимо Богов и царя, то есть, находится в рабстве, то долг взыс-
кивается с его хозяина.
Женкай шагнул вперед и с заметной иронией произнес:
- Я свидетельствую, что должник не имеет иных хозяев, кроме Богов и
царя Керха.
Ксантив только сейчас обратил внимание на любопытную деталь: по букве
закона личный раб царя имел тот же статус, что и свободный гражданин его
страны.
Негромкий голос Лакидоса был слышен в каждом уголке зала, так четко и
уверенно он выговаривал слова чуждого ему языка:
- Перед лицом Живущих Вечно Богов и царя Керха я, Лакидос из Энкано-
са, свидетельствую: Ксантив был рожден свободной матерью от свободного
отца.
- Закон гласит, - вновь забубнил писец, - если кто-то пожелает внести
за должника часть долга, но не более двух третей, то срок рабства будет
сокращен на ту часть, какую составит выкуп по сравнению с долгом.
Лакидос сделал знак одному из воспитанников, тот передал ему увесис-
тый мешочек. Жрец протянул его писцу, тот удалился в угол - пересчиты-
вать монеты.
Ксантив опустил глаза. Он не ждал этой милости, и ему было стыдно да-
же думать о такой возможности. Хотя Энканос, заменяя своим воспитанникам
родителей, оказал бы им помощь в любой день, Ксантив был слишком горд,
чтобы просить о выкупе. Тем более - после предательства Арата...
... Они были друзьями с самого начала. Они были ровесниками, они
всегда понимали друг друга с полуслова. Прямой и честный Ксантив прек-
расно уживался с хитрым и дипломатичным Аратом. Они дополняли друг друга
до единого неделимого целого. Они нисколько не были похожи внешне: бело-
кожий и синеглазый Ксантив напоминал выходца из северных стран, черног-
лазый смуглый Арат, вероятно, родился в южных горах. Они не знали своей
родины - в Энканосе все были равны, родину и родителей им заменил Храм.
Шестнадцать лет они были вместе. И в ту весну, когда им сравнялось по
двадцать лет, они вместе покинули храмовые стены, придя сотниками в
царскую армию. Конечно, первое время им пришлось тяжело - они не привык-
ли к общению, не знали многого, от чего их охраняли строгие храмовые
запреты. Особенно тяжело пришлось Арату, не обладавшему нужной душевной
стойкостью - той, которая дается лишь вдумчивым отношением к своей жиз-
ни, пониманием ее смысла.
Дни летели, как минуты, все дальше разводя в стороны друзей. Ксантив
жил простой жизнью, ничем не отличаясь в своих требованиях от солдат и
завоевывая уважение настоящей доблестью, умом и непревзойденным военным
мастерством. Царь отметил его заслуги, поставив его над пятью сотнями
воинов и доверив ему защиту неспокойных северных границ. Но и Арат не
стоял на месте, и он быстро обогнал Ксантива - очаровав дочь вельможи из
числа ближайших сподвижников царя. Обручившись с ней, Арат возглавил
лучшую тысячу воинов царской армии.
Нельзя сказать, чтобы Ксантив полностью одобрял поступок друга. Он
считал, что Арат воспользовался недостойными методами для достижения вы-
сокого положения. Но, подумав, он пришел к выводу, что поддался зависти:
ведь Арат был прекрасным воином, рано или поздно он все равно достиг бы
этого места, и судьба улыбнулась ему, сделав такой подарок чуть раньше
времени.
Женитьба сильно переменила Арата. Он не расставался с молодой женой,
без колебаний принял жезл начальника дворцовой стражи. Он забыл армию,
целиком отдавшись плетению интриг. Услышав от Ксантива мягкий упрек в
измене идеалам Энканоса, он признался, что никогда не хотел быть воином.
Он с детских лет мечтал о жизни близ царя, мечтал быть блестящим, бога-
тым и влиятельным вельможей - таким, каким его сделала женитьба на де-
вушке из древнего рода. За годы, отданные им служению Богу войны, ему
надоели дисциплина и жесткий устав. Ему опротивела солдатская жизнь, по-
ходы, вечера у костра и ночи на голой земле. Обидно было слышать это от
лучшего друга, но Ксантив ничего не сказал. У каждого своя жизнь, свой
путь, и каждый живет так, как считает нужным.
Арат превратился в царедворца, Ксантив остался в любимой им армии.
Дружба между ними сохранилась, и благодаря ей Ксантив попал в дом Арата
во время празднеств по случаю рождения наследника царя.
Тяжело было на душе у Ксантива, когда он ехал к другу. Не один раз он
пожалел потом, что не послушался внутреннего советчика - голоса сердца.
Он всегда считал, что они равны во всем, но не так это было на самом де-
ле. Не было у Арата той мужественности и сердечности, которыми в полной
мере обладал Ксантив. И юная жена Арата очень быстро заметила разницу
между ними.
Она жестоко корила себя за ошибку, за то, что предпочла умелого в об-
ращении с женщинами Арата искреннему Ксантиву, за то, что поторопилась с
выбором. Поздней ночью в саду она со слезами говорила Ксантиву, что го-
това бежать с ним на край света, что он ей милее всех, что мыслями она
каждую минуту с ним. Что ему было делать? Он не мог ответить ей взаим-
ностью, поддаться на ее уговоры означало предать друга, посягнуть на
святая святых его души.
Он уехал той же ночью. И навсегда потерял друга... Известие о перево-
де опередило его. Ксантив понял, что Арат вольно или невольно подслушал
ночной разговор, и только его интригам он был обязан тем, что случилось
вскоре.
Ему поручили командование семью сотнями новобранцев на самом опасном
участке границы. Он принялся спешно обучать солдат, но эти меры запозда-
ли...
...Их было несколько тысяч опытных в завоеваниях солдат против семи
сотен молодых ребят, не умеющих держать меч в руках. Ксантив послал гон-
ца в столицу и начал трудное отступление, борясь за каждый шаг.
Ему так и не пришлось узнать, подоспела ли подмога. Он привык без
трепета смотреть в лицо смерти, он без труда гнал от себя мысли, что он
слишком молод для гибели, но его ждала участь, в его понимании более
худшая. Раненый, он попал в плен. Закованного в цепи и с широким ошейни-
ком раба, его бросили в затхлый корабельный трюм...
Самым трудным было не сойти с ума. От ярости кружилась голова, он не
мог поверить в то, что перестал быть человеком, что он стал вещью, иг-
рушкой в руках таких же людей, которые ничем не лучше него. Мысль, что
он стал товаром, что его будут продавать и покупать, что он никогда не
сможет распоряжаться собой по велению собственного разума, приводила его
в исступление. Он готов был зубами грызть цепи, и ни голод, ни бич надс-
мотрщика не умаляли его бешенства.
Палящее солнце южных городов, дороги, по которым в облаке раскаленной
пыли гнали скованных рабов... Спина и ноги Ксантива были располосованы
бичом, каким погоняют быков. Глядя на своих товарищей по несчастью, уже
смирившихся и покорных, он негодовал еще сильнее. Он - человек, он обра-
зован и обладает многими достоинствами, в конце концов, он просто мысля-
щее существо и только на этом основании не может быть вещью! Да только
кто из свободных об этом задумывается?
Шумный, грязный, портовый невольничий рынок... Ксантив бежал в первую
же ночь и к восходу солнца, измученный, он вновь был в липких лапах пе-
рекупщиков. По закону беглый раб должен быть повешен в назидание ос-
тальным, и это было бы лучше для Ксантива, но он опять остался жив.
И вновь - пыльные дороги, рынки, окрики и свист бичей погонщиков, до-
щатые позорные помосты... Ксантив неизменно привлекал внимание моло-
достью и отличным сложением, но купить его никто не стремился. Он был
настолько силен, что мог бы не один год проработать в каменоломне, но
его цена была слишком высока для такой работы. А затем покупатели обра-
щали внимание на исхлестанные бичом плечи, на кровоточащие ссадины под
браслетами кандалов, на утяжеленные втрое против обычного цепи, на дикий
блеск синих глаз. Замечали - и брезгливо оттопыривали нижнюю губу:
"Строптивый. И даром не нужен."
Постепенно Ксантива перестали выводить на помост вместе с остальными
рабами. Он сидел в сарае, зверея день ото дня, обрастая бородой и все
прочнее забывая, что когда-то был человеком. Он действительно стал жи-
вотным, но не скотом, а диким зверем, пойманным и посаженным в тесную
клетку. Он люто ненавидел всех свободных, разгуливавших по невольничьему
рынку, и любопытство его стало звериным.
В один из особенно жарких дней он из сарая услышал спор и мгновенно
нашел достаточно широкую щель в стене, позволявшую ему следить за проис-
ходящим. Маленький человечек в одежде, скромной по покрою, но из дорогой
ткани, со сморщенным красным личиком и высоким пронзительным голосом, он
с явным удовольствием бранился с хозяином Ксантива. "Это - товар?! - ве-
рещал он. - Да от их вида все собаки разбегутся!" Он громко расписывал
"достоинства" рабов, не давая продавцу вставить ни слова, на его крики
сбежался едва ли не весь рынок. Зеваки хохотали, обступив спорщиков, че-
ловечек уже начал подпрыгивать и брызгать слюной в азарте. "Мне нужен
красивый раб, это ты понимаешь? Кра-си-вый! молодой, сильный, здоровый!
А ты что мне предлагаешь? Что это за выставка уродов?" - "Ладно, есть у
меня красивый!" - не выдержал продавец.
Воля Ксантива не была сломлена, а вот разум... Ненависть сделала его
безрассудным. Завсегдатаи рынка приоткрыли рты, предвидя потеху: Ксантив
всегда бешено вырывался, не помогали никакие цепи. Его выволокли на по-
мост, покупатель несколько секунд ошарашенно смотрел на него. "Ух, ты,
неукротимый какой, - в его голосе послышался интерес. - Что это за чуди-
ще?"
Ксантив понял, что сейчас будет продан. Кровь ударила в голову, четко
очерченные ноздри затрепетали от гнева. Он - человек, им нельзя владеть,
он родился свободным и никогда не станет послушным орудием... Как Боги
допускают, чтобы люди торговали себе подобными?!
Покупателя не смутил полный ненависти взгляд Ксантива. Он принялся
торговаться, Ксантив не прислушивался к торгу. Как это унизительно, отв-
ратительно - слышать, как спорят о твоей цене... Сердце тоскливо сжа-
лось, блуждающий поверх голов взгляд вдруг выхватил из толпы знакомое до
боли лицо. Арат! Ксантив воспрял духом - не может быть, чтобы из-за мел-
кой обиды старый друг бросил его в такой беде. Да и закон Энканоса не
позволял воспитанникам отказывать в помощи друг другу, сколько бы лет ни
прошло и где бы они ни встретились.
Он бессознательно шагнул по помосту, цепи тяжело зазвенели. Их глаза
встретились, и выражение лица лощеного вельможи не изменилось. Неужели
он не узнал его? Ксантив выкрикнул его имя во всю мощь своих легких,
но... Рядом с Аратом стояла молодая женщина - его жена. Она что-то горя-
чо говорила мужу; глядя Ксантиву в глаза, Арат ответил ей - и Ксантив
разобрал слова по движениям губ.
"Среди моих друзей нет рабов"...
У Ксантива потемнело в глазах. Последняя безумная мечта была жестоко
обманута. Арат мог только пальцем шевельнуть, и Ксантив вновь стал бы
более вольным, чем птица в поднебесье. Но Арат... Друг детства, верный
товарищ юности... Сколько раз Ксантив поддерживал его в трудные минуты в
Энканосе, сколько раз он приходил ему на помощь позже... Сейчас только
Арат мог вернуть другу права человека, от него зависела судьба Ксантива,
