так же, как алмаз, тверда и непоколебима.
Королева на минуту задумалась, как ей обратиться к этому белому
видению, выступавшему из полумрака и входившему в круг света,
отбрасываемого трехсвечным канделябром на столе, на который
облокотилась королева.
Наконец она протянула бывшей подруге руку со словами:
- Добро пожаловать, сегодня, как и всегда, Андре. Как бы ни была
Андре внутренне подготовлена к своему визиту в Тюильри, теперь
настал ее черед затрепетать: в словах, с которыми к ней обратилась
королева, она услышала прежние ласковые нотки Марии-Антуанетты.
- Надо ли говорить вашему величеству, - отвечала Андре со
свойственными ей искренностью и прямотой, - что если бы вы всегда
говорили со мной так, как сейчас, то когда бы я вам понадобилась, вам
не пришлось бы искать меня за пределами своего дворца?
Королеве было на руку такое начало разговора, и она решила
воспользоваться минутой.
- Увы, вам следовало бы это понимать, Андре; вы красивы, чисты,
целомудренны, вам не знакомы ни любовь, ни ненависть; грозовые
облака не могут вас заслонить, словно звезду, стоит подуть ветру, и она
еще ярче заиграет на небосводе! Все женщины на свете, даже
занимающие самое высокое положение, не могут похвастать вашей
непоколебимой безмятежностью, а еще меньше других - я; ведь я
попросила у вас помощи, и вы меня спасли...
- Королева говорит о времени, которое я давно позабыла, - отвечала
Андре. - Я полагала, что и королева о нем больше не вспоминает.
- Суровый ответ, Андре, - заметила королева, - однако я его
заслуживаю, и вы вправе меня упрекнуть; нет, это верно: пока я была
счастлива, я не вспоминала о вашей самоотверженности; возможно,
это потому, что отплатить вам за то, что вы сделали, не в силах ни одна
женщина, будь она хоть королевой. Вы, должно быть, сочли меня
неблагодарной, Андре, но то, что вы принимали за неблагодарность,
было, возможно, в действительности лишь бессилием.
- Я могла бы вас обвинять, ваше величество, - молвила Андре, - если
бы я когда-нибудь чего-либо желала или просила, а королева
воспротивилась бы моему желанию или отвергла просьбу; на что же я
могу пожаловаться, раз я ничего не хотела и ни о чем не просила?
- Хотите, дорогая Андре, я скажу вам всю правду? Что мне в вас
претит, так это равнодушие, с которым вы относитесь к окружающему
миру. Да, вы мне кажетесь существом необыкновенным, занесенным к
нам с другой планеты подобно очищенным огнем камням, падающим
не знаю с какого солнца... Вот почему первое, что испытываешь,
сталкиваясь с вами, это ужас от сознания собственной слабости; а
потом постепенно понимаешь, что безупречное существо обладает
даром всепрощения; что это чистейший родник, в котором можно
очистить свою душу; а в минуту страдания можно прибегнуть к этому
существу, как сделала это я, Андре: можно послать за этим
необыкновенным существом, осуждения которого я так боялась, и
попросить у него утешения.
- Увы, ваше величество, если вы действительно просите у меня
утешения, я боюсь, что не оправдаю ваших ожиданий, - отвечала
графиня.
- Андре! Андре! Вы забываете, при каких ужасных обстоятельствах
вам удавалось меня поддерживать и утешать! - воскликнула королева.
Андре заметно побледнела. Видя, что она закрыла глаза и
покачнулась, словно ей изменяют силы, королева протянула руку,
чтобы усадить ее рядом с собой на диван. Однако Андре справилась со
слабостью и продолжала стоять.
- Не угодно ли будет вашему величеству сжалиться над своей
верной служанкой и не напоминать мне о том, что мне почти удалось
забыть: плоха та утешительница, если сама она не просит утешения ни
у кого, даже у Бога, Потому что сомневается, что Господь в силах ей
помочь в ее горе.
Королева внимательно посмотрела на Андре.
- В горе? - переспросила она. - Неужто вам довелось пережить еще
что-то такое, о чем вы мне не рассказывали?
Андре промолчала.
- Настал час нашего решительного объяснения, - молвила королева,
- за этим я вас и пригласила. Вы любите графа де Шарни?
Андре смертельно побледнела, но не проронила ни звука.
- Вы любите графа де Шарни? - повторила свой вопрос королева.
- Да!.. - пролепетала Андре.
Королева зарычала, будто раненая львица.
- Так я и думала!.. Как давно вы его любите?
- С той самой минуты, как я его впервые увидала. Королева в испуге
отпрянула, поразившись тому, что у мраморной статуи, как оказалось,
есть душа.
- И вы молчали?
- Вам это известно лучше, чем кому бы то ни было, ваше
величество.
- Почему же вы молчали?
- Я заметила, что его любите вы.
- Не хотите ли вы сказать, что любили его больше меня, раз я
ничего не видела?
- Вы ничего не видели потому, - с горечью отвечала Андре, - что и
он вас любил, ваше величество.
- Да... А теперь я прозрела, потому что он меня больше не любит.
Это вы хотели сказать? Андре опять промолчала.
- Отвечайте же! - приказала королева, вцепившись ей в плечо. -
Признайтесь, что он меня больше не любит!
Андре не отвечала ни словом, ни жестом, ни взглядом.
- Нет, лучше бы умереть!.. - вскричала королева. - Убейте же меня,
скажите, что он меня не любит!.. Ну, он меня не любит, так?..
- Любит граф де Шарни или нет - это его тайна. Не мне ее
открывать, - отвечала Андре.
- Его тайна... Не только его!.. Вам-то, я полагаю, он ее доверил? - с
горечью заметила королева.
- Никогда граф де Шарни ни единым словом не обмолвился со мной
о том, любит он вас или нет.
- А нынче утром?
- Я не видела сегодня графа.
Королева взглянула на Андре так, словно пыталась прочесть самые
сокровенные тайны ее сердца.
- Вы хотите сказать, что вам ничего не известно об отъезде графа?
- Я этого не сказала.
- Как же вы узнали о его отъезде, если не виделись с графом де
Шарни?
- Он сообщил мне об этом в письме.
- Он вам написал?.. - обронила королева. Подобно Ричарду III,
вскричавшему в решительную минуту: Полцарства за коня!, Мария-
Антуанетта была готова закричать: Полцарства за письмо! Андре
поняла, о чем страстно мечтает королева. Однако она позволила себе
жестокую радость, заставив свою соперницу немного помучиться.
- У вас, разумеется, нет при себе письма, которое граф написал вам
перед отъездом?
- Вот тут вы ошибаетесь, ваше величество, - проговорила Андре. -
Это письмо при мне.
Достав из-за корсажа письмо, еще теплое и пропитавшееся запахом
ее кожи, она подала его королеве.
Королева так и затрепетала, коснувшись письма; она на мгновение
сжала его в руке, не зная, должна ли она его прочесть или его
следовало вернуть графине. Нахмурившись, она взглянула на Андре,
потом, решительно отбросив сомнения, воскликнула:
- Искушение слишком велико!
Она развернула письмо и, подавшись к канделябру, прочитала
следующее:
Сударыня!
Я уезжаю через час из Парижа по приказу короля. Я не могу Вам
сказать, ни куда я еду, ни зачем я уезжаю, ни как долго меня не будет
в Париже: все это Вас, вероятно, мало интересует, однако я счел
себя вправе сообщить Вам об этом.
Была минута, когда я едва не пришел к Вам, чтобы сказать об
этом лично, но не осмелился сделать это без Вашего позволения...
Королева узнала все, что хотела знать, и собралась было вернуть
письмо Андре; но та, словно забыв, что она должна повиноваться, а не
приказывать, властно проговорила:
- Читайте до конца! Королева продолжала читать:
...Я отказался от предложенной мне недавно поездки, полагая, -
безумец! - что меня удерживает в Париже чья-то симпатия. Однако
с тех пор я, увы, получил доказательство обратного и потому был
рад возможности удалиться от тех, кому я безразличен.
На случай, если в этой поездке меня ждет судьба бедного Жоржа,
я принял все необходимые меры к тому, чтобы Вы первой узнали о
постигшем меня несчастье и о возвращаемой Вам свободе. Я хочу,
чтобы Вы знали, какое глубокое восхищение вызывает в моем сердце
Ваша беззаветная преданность той, которая не смогла по
достоинству вознаградить Вас за все, чем Вы пожертвовали ради
нее: своей молодостью, красотой и счастьем.
Об одном я прошу Бога и Вас: вспоминайте несчастного, который
слишком поздно понял, какое сокровище держал в своих руках.
Примите уверения в моем глубочайшем уважении,
Граф Оливье де Шарни.
Королева протянула письмо Андре, та со вздохом взяла его и
уронила почти безжизненную руку.
- Ну что, ваше величество, предала ли я вас? - прошептала Андре. -
Я не спрашиваю, нарушила ли я обещание, потому что ничего вам не
обещала. Обманула ли я ваше доверие?
- Простите меня, Андре, - прошептала королева. - Ведь я так
страдала!..
- Вы страдали?.. Как вы можете рассказывать о страдании мне, ваше
величество! Что же тогда говорить мне!.. О я не скажу, что страдала,
чтобы не употреблять слова, произнесенного другой женщиной для
определения того же чувства... Нет, мне бы нужно употребить новое
слово, еще не известное, неслыханное, в котором я могла бы выразить
все перенесенные страдания, все пережитые мучения... Вы страдали...
Однако вам не доводилось видеть, ваше величество, как любимый
вами человек, равнодушный к вашей любви, стоит на коленях перед
вашей соперницей, предлагая ей свое сердце; вам не приходилось
наблюдать за тем, как ваш брат, ревнующий эту женщину, тайно
обожающий ее, поклоняющийся ей, словно божеству, сражается из-за
нее на шпагах с любимым вами человеком; вы не слышали, как этот
человек, раненный вашим братом почти смертельно, зовет в забытьи
лишь ту другую женщину, поверявшую вам свои сердечные тайны; вы
не видели, как ваша соперница тенью пробирается по коридору, где
бродите вы сами, ловя каждое слово, оброненное им в бреду и
доказывающее, что если его безумная любовь не способна победить
смерть, то с этой любовью он по крайней мере сойдет в могилу; вы не
видели, как этот человек, едва вернувшись к жизни чудесным образом,
встает с постели только для того, чтобы припасть к ногам вашей
соперницы... - вашей соперницы, да, ваше величество, потому что в
любви все равны; вы не знаете, каково это - в двадцать пять лет
удалиться от отчаяния в монастырь, пытаясь остудить на холодных
плитах молельни всепожирающее пламя этой любви; и вот однажды,
когда после года бесконечных молитв, бессонных ночей, постов,
подавляемых в себе страстей у вас появилась надежда, что вы если и не
погасили, то во всяком случае обуздали пылавшую страсть, вы вдруг
видите перед собой эту соперницу, бывшую вашу подругу, ничего не
понимающую и ни о чем не догадывающуюся, которая нашла вас в
вашем уединении, чтобы попросить.., о чем бы вы думали? во имя
прежней дружбы, которую не смогли задушить ваши страдания; ради
спасения своего доброго имени, ради сокрытия своего позора она
пришла просить меня стать супругой.., кого же именно?., этого самого
человека, которого я уже три года обожала! Я должна была стать
безмужней женой, разумеется; мною., она хотела отгородиться,
спрятаться от взглядов толпы, скрыть от них свое счастье, я должна
была стать саваном, прячущим покойника от мира живых.
Приходилось ли вам обуздывать себя, - нет, не из жалости, ревность не
знает милосердия, вам это прекрасно известно, ваше величество, ведь
вы принесли меня в жертву, - случалось ли вам, взяв себя в руки из
чувства долга, пойти на величайшее самоотречение? Вас не спрашивал
священник, берете ли вы в мужья человека, который никогда не будет
вам мужем; вам не надевали на палец золотое кольцо, залог вечного
союза, который был для меня не более, чем ничего не значивший
символ; вы не знаете, что такое расстаться с супругом через час после
брачной церемонии.., и увидеть его вновь.., в качестве любовника
