сильного яростью:
- На помощь! Я король! На помощь!
Ключ первой двери не подходил ко второй. Фуке пришлось отыскивать
нужный ключ в связке, отобранной им у Безмо.
В это время король, не помня себя, безумный, бешеный, кричал диким,
нечеловеческим голосом:
- Фуке засадил меня в эту клетку! На помощь против Фуке! Я король! На
помощь к королю против Фуке!
Этот рев разрывал сердце министра. Он сопровождался ужасными ударами
в дверь, наносимыми обломком стула, которым король пользовался, словно
тараном. Наконец Фуке выбрал нужный ключ. Совершенно обессилевший король
был уже неспособен произносить членораздельные звуки, он только рычал:
- Смерть Фуке! Смерть негодяю Фуке!
Дверь отворилась.
IV
КОРОЛЕВСКАЯ БЛАГОДАРНОСТЬ
Два человека, бросившиеся друг другу навстречу, внезапно остановились
и в ужасе вскрикнули.
- Вы пришли убить меня, сударь? - сказал король, сразу узнав Фуке.
- Король в таком виде! - прошептал королевский министр.
И действительно, трудно представить себе что-нибудь более страшное,
чем облик молодого короля в то мгновение, когда его увидел Фуке. Его
одежда была в лохмотьях; открытая и разорванная в клочья рубашка была
пропитана потом и кровью, сочившейся из его исцарапанных рук и груди.
Растерянный, бледный, с пеной у рта, с торчащими в разные стороны во-
лосами, Людовик XIV походил на статую, одновременно изображающую отча-
янье, голод и страх. Фуке был так тронут, так потрясен, что подбежал к
королю с протянутыми руками и с глазами, полными слез.
Людовик поднял на Фуке тот самый обломок стула, которым он только что
так яростно бил в дверь.
- Вы не узнаете вернейшего из ваших друзей? - спросил Фуке с дрожью в
голосе.
- Друг? Вы? - повторил Людовик, громко скрежеща зубами. В этом скре-
жете слышалась ненависть и жажда немедленной мести.
- И почтительного слугу? - добавил Фуке, бросаясь перед королем на
колени.
Король выронил свое оружие на пол. Фуке поцеловал королю колени и
нежно обнял его.
- Мой король, дитя мое! О, как вы должны были страдать!
Перемена, происшедшая в его положении, заставила короля опомниться;
он взглянул на себя и, устыдившись своей растерянности, своего безумия и
того, что ему оказывают покровительство, высвободился из объятий Фуке.
Фуке не понял этого непроизвольного движения короля. Он не понял, что
гордость Людовика никогда не простит ему того, что он стал свидетелем
такой слабости.
- Поедемте, ваше величество, вы свободны, - сказал он.
- Свободен? - повторил король. - О, вы возвращаете мне свободу, после
того как дерзнули поднять руку на своего короля!
- Вы сами де верите этому! - воскликнул возмущенный Фуке. - Ведь вы
не верите, что я в чем-нибудь виноват перед вами!
И он торопливо и горячо рассказал об интриге, жертвой которой стал
Людовик и которая известна во всех подробностях нашим читателям. Пока
длился рассказ, Людовик переживал страшные душевные муки, и гибель, ко-
торой он избежал, настолько поразила его воображение, что к столь важной
тайне, как существование брата, родившегося одновременно с ним, он не
отнесся с должным вниманием.
- Сударь, - остановил он Фуке, - это рождение близнецов - ложь; не-
постижимо, как это вы поддались такому обману.
- Ваше величество!
- Немыслимо подозревать честь и добродетель моей матери. И мой первый
министр все еще не свершил правосудия над преступниками?
- Поразмыслите, ваше величество, прежде чем гневаться. Рождение ваше-
го брата...
- У меня один-единственный брат - мой младший брат, и вы это знаете
так же, как я. Здесь, говорю вам, заговор, и один из главнейших его
участников - комендант Бастилии.
- Не спешите с выводами, ваше величество. Этот человек был обманут,
как и все остальные, поразительным сходством между принцем и вами.
- Какое сходство? Вот еще!
- Однако этот Марчиали, видимо, очень похож на ваше величество, раз
все были введены в заблуждение.
- Чепуха!
- Не говорите этого, ваше величество: человек, готовый встретиться
лицом к лицу с вашими министрами, с вашей матерью, с вашими офицерами и
членами вашей семьи, должен быть безусловно уверен в своем сходстве с
вами.
- Да, - прошептал король. - Где же он?
- В Во.
- В Во? И вы терпите, чтоб он все еще оставался в Во?
- Мне казалось, что прежде всего нужно было освободить короля. Я ис-
полнил этот свой долг. Теперь я буду делать то, что прикажете, ваше ве-
личество. Я жду.
Людовик на мгновенье задумался.
- Приведем в готовность войска, расположенные в Париже, - сказал он.
- Приказ на этот счет уже отдан.
- Вы отдали этот приказ! - воскликнул король.
- Да, ваше величество. Через час ваше величество будете стоять во
главе десяти тысяч солдат.
Вместо ответа король схватил руку Фуке с таким жаром, что сразу сде-
лалось очевидным, какое недоверие сохранял он до этой минуты к своему
министру, несмотря на оказанную им помощь.
- И с этими войсками, - продолжал король, - мы осадим в вашем доме
мятежников, которые, вероятно, успели уже укрепиться и окопаться.
- Это было бы для меня неожиданностью, - ответил Фуке.
- Почему?
- Потому что глава их, душа этого предприятия, мною разоблачен, и я
думаю, что весь план заговорщиков окончательно рухнул.
- Вы разоблачили самозваного принца?
- Нот, я не видел его.
- Тогда кого же?
- Глава этой затеи отнюдь не этот несчастный. Он только орудие, и его
удел, как я вижу, - несчастье навеки.
- Безусловно.
- Виновник всего аббат д'Эрбле, ваннский епископ.
- Ваш друг?
- Он был моим другом, ваше величество, - с душевным благородством от-
ветил Фуке.
- Это очень прискорбно, - сказал король тоном гораздо менее благород-
ным.
- В такой дружбе, ваше величество, пока я не знал о его преступлении,
не было ничего, позорящего меня.
- Это преступление надо было предвидеть.
- Если я виновен, я отдаю себя в ваши руки, ваше величество.
- Ах, господин Фуке, я хочу сказать вовсе не это, - продолжал король,
недовольный тем, что обнаружил свои тайные мысли. - Так вот, говорю вам,
что хотя этот негодяй и был в маске, у меня шевельнулось смутное подоз-
рение, что это именно он. Но с этим главой предприятия был также помощ-
ник, грозивший мне своей геркулесовой сплои. Кто он?
- Это, должно быть, его друг, барон дю Валлон, бывший мушкетер.
- Друг даАртаньяна! Друг графа де Ла Фер! А, - воскликнул король,
произнеся последнее имя, - обратим внимание на связь заговорщиков с ви-
контом де Бражелоном.
- Ваше величество, не заходите так далеко! Граф де А а Фер - честней-
ший человек во всей Франции. Довольствуйтесь теми, кого я вам назвал.
- Теми, кого вы мне назвали? Хорошо! Но ведь вы выдаете мне всех ви-
новных, не так ли?
- Что ваше величество понимаете под этим?
- Я понимаю под этим, - ответил король, - что, явившись во главе на-
ших войск в Во, мы овладеем этим проклятым гнездом, и никто из него не
спасется, никто.
- Ваше величество велите убить этих людей?
- До последнего.
- О, ваше величество!
- Не понимайте меня превратно, господин Фуке, - произнес высокомерно
король. - Теперь уже не те времена, когда убийство было единственным,
последним доводом королей. Нет, слава богу! У меня есть парламенты, ко-
торые судят от моего имени, и эшафоты, на которых исполняются мои пове-
ления!
Фуке побледнел.
- Я возьму да себя смелость заметить, ваше величество, что всякий
процесс, связанный с этим делом, есть смертельный удар для достоинства
трона. Нельзя, чтобы августейшее имя Анны Австрийской произносилось в
народе с усмешкой.
- Надо, сударь, чтобы правосудие покарало виновных.
- Хорошо, ваше величество. Но королевская кровь не может быть пролита
на эшафоте.
- Королевская кровь! Вы верете в это? - Король с яростью топнул но-
гой. - Это рождение близнецов - выдумка! Именно в этом, в этой выдумке,
я вижу основное преступление господина д'Эрбле. И заговорщики должны по-
нести за него более суровое наказание, чем за насилие и оскорбление.
- Наказание смертью?
- Да, сударь, да!
- Ваше величество, - твердо произнес суперинтендант и гордо вскинул
голову, которую до сих пор держал низко опущенной, - ваше величество ве-
лите, если вам будет угодно, отрубить голову французскому принцу Филип-
пу, своему брату. Это касается вашего величества, и вы предварительно
посоветуйтесь об этом с Анной Австрийской, вашей матерью. И все, что ва-
ше величество не прикажете, будет уместным. Я не хочу больше вмешиваться
в эти дела даже ради чести вашей короны. Но я должен просить вас об од-
ной милости, и я прошу вас о ней.
- Говорите, - сказал король, смущенный последними словами министра. -
Что вам нужно?
- Помилования господина д'Эрбле и господина дю Валлона.
- Моих убийц?
- Только мятежников, ваше величество.
- Я понимаю, вы прсите о помиловании друзей.
- Моих друзей! - воскликнул глубоко оскорбленный Фуке.
- Да, ваших друзей; безопасность моего государства требует, однако,
примерного наказания всех замешанных в этом деле.
- Я не хочу обращать внимания вашего величества на то, что только что
возвратил вам свободу и спас вашу жизнь.
- Сударь!
- Я не хочу обращать вашего внимания и на то, что если б господин
д'Эрбле захотел стать убийцей, он мог бы попросту убить ваше величество
сегодня утром в Сенарском лесу, и все было бы кончено.
Король вздрогнул.
- Выстрел из пистолета в голову, - добавил Фуке, - и ставшее неузна-
ваемым лицо Людовика Четырнадцатою избавило бы навеки господина д'Эрбле
от ответственности за совершенные им преступления.
Король побледнел, представив себе опасность, которой он подвергался.
- Если бы господин д'Эрбле, - продолжал суперинтендант, - был убий-
цей, то ему было бы незачем рассказывать мне о своем плане в надежде
обеспечить ему успех. Избавившись от настоящего короля, он мог бы по бо-
яться того, что поддельный король будет когда-либо разоблачен. Если бы
узурпатор был узнан даже Анной Австрийской, он все равно остался бы ее
сыном. Что же до совести господина д'Эрбле, то для него узурпатор был бы
при любых обстоятельствах законным королем Франции, сыном Людовика Три-
надцатого. К тому же это обеспечивало бы заговорщику безопасность, пол-
ную тайну и безнаказанность. Все это дал бы ему один-единственный выст-
рел. Так помилуйте же его, ваше величество, во имя того, что вы спасены!
Но король не только не был растроган этим правдивым изображением ве-
ликодушия Арамиса, по, напротив, почувствовал себя глубоко униженным.
Его неукротимая гордость не могла смириться с мыслью о том, что кто-то
держал в своих руках, на кончике своего пальца, нить королевской жизни.
Каждое слово Фуке, казавшееся леским доводом в пользу помилования его
несчастных: Друзей, вливало новую каплю яда в изъязвленное сердце Людо-
вика XIV. Итак, ничто не могло умилостивить короля, и он резко бросил
Фуке:
- Я, право, не возьму в толк, сударь, почему вы просите у меня поми-
лования этих людей. Зачем просить то, что можно получить и без просьб?
- Я не понимаю вас, ваше величество.
- Но ведь это совсем просто. Где я?
- В Бастилии.
- Да, я в тюрьме. И меня считают сумасшедшим, не так ли?
- Да, ваше величество.
- И здесь знают лишь Марчиали?
- Да, Марчиали.
- В таком случае оставьте все, как оно есть. Предоставьте сумасшедше-
му гнить в каземате, и господа, я д'Эрбле и дю Валлону не понадобится
мое прощение. Новый король одарит их своею милостью.
- Вы напрасно оскорбляете меня, ваше величество, - сухо ответил Фуке.
- Если б я хотел возвести на трои нового короля, как вы говорите, мне не
было бы нужды врываться силой в Бастилию, чтобы извлечь вас отсюда. Это
не имело бы ни малейшего смысла. У вашего величества ум помутился от
