- Как ты думаешь, захочет ли он присоединиться к нашей миссии? - спросил
Уолли.
При слове "наша" мгновенная улыбка осветила лицо Нанджи, но он покачал
головой.
- Его жена скоро родит, мой повелитель.
Жаль, подумал Уолли.
- Но он - человек чести?
- Конечно, мой повелитель.
Он сказал это с небольшой запинкой.
- А что мастер Горрамини? - спросил Уолли подозрительно.
Нанджи закусил губу, поежился и опять повторил то же самое:
- Конечно, мой повелитель.
К черту план номер один! Совершенно ясно, что существует какая-то
негласная воинская заповедь, о которой бог умолчал: "Никого не выдам". Хоть
Нанджи и верный вассал, но ни о ком он не скажет плохо - паршивая овца все
стадо портит. А если это правило соблюдается, то парень все равно не знает
правды о всех Горрамини - одна из трех горилл Хардуджу, а значит, по
понятиям Уолли, он не может быть человеком чести. Хотя тогда, во дворе, он
не показывался, и здесь в столовой его тоже нет.
Нанджи опять взглянул на Бриу. Он оттолкнул свою еду, сложил руки и сидел
так, напряженно глядя прямо перед собой. Уолли с любопытством посмотрел на
него.
- Что-нибудь не так? - спросил он.
На лице Нанджи изобразилось страдание, но вскоре оно опять стало
непроницаемым.
- Это оказалось слишком хорошо, чтобы быть правдой, мой повелитель, -
ответил он загадочно.
Уолли еще раз осторожно окинул взглядом комнату. Первые, Вторые, Третьи,
Четвертые... Пятых нет. Когда он только что вошел, здесь было по крайней
мере четыре красных юбки. Почти все сидели к нему лицом. Разговоры
постепенно замолкали. Что-то явно затевалось, и в центре этого были Бриу и
его друг. Уолли тоже оттолкнул от себя тарелку и кружку.
Бриу и Третий поднялись, и стало совсем тихо. У двери в кухню столпились
слуги и повара Черт, даже Нанджи, кажется, знает, что происходит! Уолли снял
ноги с табуретки и встал, приготовившись защищаться.
Бриу подошел к столу и поприветствовал его. Уолли ответил.
- Светлейший Шонсу, - сказал Бриу голосом, рассчитанным на то, что его
услышат все, - не будете ли вы столь любезны, что пожертвуете
гостеприимством ради дела чести?
Вот, значит, как. Теоретически Уолли может отказаться, практически нет. В
чем именно состояло это дело чести, он не мог понять, разве что вчера своими
действиями он как-нибудь скомпрометировал этого Бриу. Может быть,
светлейшему Шонсу надо только объявить, что он получил этот необъяснимый меч
не от Бриу?
- Честь всегда стоит на первом месте, - ответил Уолли так же громко.
Бриу явно нервничал, но по его виду нельзя было сказать, что он
собирается вызывать Седьмого на поединок.
В знак согласия он слегка наклонил голову.
- Тогда будьте любезны, представьте мне своего подопечного, светлейший.
Черт! Ну конечно, это - бывший наставник Нанджи. Но почему тогда он так
спокоен? Уолли взглянул на своего ученика, неподвижно стоящего у стены, и
увидел, что выражение лица у юноши стало точно таким же, как в тот момент,
когда меч Шонсу приблизился к его горлу.
Прежде чем начать спор, Уолли решил соблюсти все формальности.
- Мастер Бриу, позвольте мне иметь честь...
Нанджи сделал свое приветствие.
Ответ Бриу перешел в вызов. - Стой! - загремел Уолли. - Я запрещаю тебе
отвечать.
Нанджи хотел было ответить, да так и остался стоять с разинутым ртом.
Лицо его побагровело и теперь почти не отличалось цветом от рыжей
шевелюры. Повелитель нарушает закон? Что же теперь будет?
- В этом деле чести надо разобраться, - сказал Уолли все так же громко. -
Мастер Бриу, вы, вероятно, не знаете, что ученик Нанджи - под угрозой смерти
- отказался принести мне вторую клятву на том основании, что он уже поклялся
вам. Я полагаю, вы достойны такой преданности?
Бриу покраснел.
- Это его долг, светлейший.
- И ваше бремя. Вам также следует знать, что ученик Нанджи по моему
приказу принес мне вторую клятву, когда он уже был моим вассалом и ни в чем
не мог меня ослушаться.
Ответа Бриу зрителям пришлось подождать.
- Так мне и рассказали свидетели, светлейший.
Тарру и все прочие свидетели догадались по знакам, какие это были клятвы.
- Значит, это моя вина, я его повелитель, сказал Уолли. - Вызовите меня!
На лице Бриу ничего не отразилось, он лишь слегка покачал головой.
- Поскольку третья клятва затрагивала честь наставника, ее не следовало
приносить без моего разрешения, светлейший.
Уолли об этом не подумал. В толпе пронесся еле слышный удивленный шепот.
Неужели воспоминания Шонсу подвели его? Чтобы дать себе время подумать, он
спросил:
- Вот как? И в какой же сутре об этом говорится?
Бриу колебался.
- Ни в одной из тех, что известны мне, светлейший. И, конечно же, я
смиренно склоняюсь перед вашим знанием сутр. Просто так я понимаю законы.
Значит, выход только один. Как старший воин Уолли может просто сказать ему,
что такое понимание неправильно, и его мнение возобладает. Это, конечно,
унизительно, но ничего другого от него и не ждут.
- Признаюсь, что раньше я не сталкивался с подобными вопросами, - сказал
Уолли, имея в виду Шонсу. - Тот факт, что в сутрах не дается никаких
конкретных указаний, подтверждает исключительную редкость этого случая. Его
хорошо обсуждать в жаркий день, за кружкой пива. Скажите, вы сами додумались
до такого истолкования?
Бриу опустил глаза.
- Я обсуждал это дело с воинами более высокого ранга, светлейший, и их
мнение совпало с моим.
Тарру, ну конечно! Он это затеял или по крайней мере был в курсе всего.
Бриу, очевидно, обратился с этим вопросом к самому старшему, и только Тарру
мог сделать так, чтобы все Пятые отсюда ушли. Какая дерзость! Значит,
необходимо немного показать силу - и почти сознательно - так, как мы
зажигаем свет, - Уолли переключился на Шонсу.
Голос его прокатился по залу, как раскаты грома:
- Так вы вызываете Второго на смертный поединок только из-за вашей
интерпретации, мастер Бриу? Я полагаю, это достойно презрения, так действуют
трусы!
От неожиданности Бриу отпрянул и побледнел; все присутствующие
одновременно затаили дыхание.
Уолли насмешливо взглянул на своего противника.
Нехотя, деревянными движениями - так человек идет на эшафот - Бриу сделал
знак вызова.
- Вперед! - воскликнул Уолли и обнажил меч.
Глава 3
На полпути к эфесу рука Бриу замерла.
Острие меча светлейшего Шонсу уже коснулось его груди.
В дальнем углу столовой чесалась собака, равномерный стук ее ноги был
единственным звуком, раздававшимся в огромной комнате. Все вокруг замерло, и
только знамена чуть колыхались под струей воздуха.
Уолли слегка наклонился вперед, положив левую руку на стол так, чтобы
сзади осталось достаточно места. За спиной у Бриу стояли табуретки и стол,
но он не знал, где именно они находятся. Если Четвертый вздумает отступать,
ему придется узнать, какие преимущества дают длинные руки. Уолли было даже
жалко его: перед ним стоял хороший, гордящийся своим ремеслом воин, у него
красивая юбка в складку и натертые до блеска ремни. Но теперь Бриу
приходится выбирать между гибелью и позором. Молчание длилось лишь несколько
секунд, но показалось, что прошел целый час, прежде чем тот, из-за кого
разыгрывалась эта драма, вспомнил о своей реплике.
- Э-э... Сдаешься? - хрипло сказал Нанджи.
Третий в полном недоумении уставился на Бриу и на смертоносную полосу
стали, которая взялась неизвестно откуда.
- Сдаюсь, - согласился он тотчас же, напуганный не меньше, чем его
господин.
Пальцы Бриу разжались сами собой, и рука упала. Меч Седьмого все еще
упирается ему в грудь, и теперь, если победитель захочет, ему придется
совершить обряд унижения. Он должен подчиниться, иначе - смерть. В глазах
Бриу отразились ужас и стыд.
- Скажите, мастер Бриу, - заговорил Уолли таким же громким голосом, -
когда вы рассказывали подопечному о второй и третьей клятвах, вы упоминали,
что последняя может быть принесена только по разрешению наставника?
Конечно, Бриу мог сказать "да", но ему никто бы не поверил, слишком все
это сложно и запутанно.
- Нет, светлейший. - Его голос прозвучал хрипло.
- Тогда вина - если только она существует - лежит не на ученике Нанджи, а
на его наставнике, который сообщил ему неправильные сведения, не так ли?
Бриу беззвучно пошевелил губами и два раза сглотнул.
- Кажется так, светлейший, - сказал он.
Уолли немного отодвинул меч.
- Мне сдается, что не все это услышали. Признайте свою ошибку.
- Светлейший Шонсу, - Бриу заговорил громче, - я признаю, что не сообщил
моему бывшему подопечному, ученику Нанджи, всех необходимых сведений о
принятии третьей клятвы, и если в его действиях вчера были какие-то ошибки,
то в этом моя вина.
- Значит, теперь у вас нет претензий ни ко мне, ни к ученику Нанджи?
- Нет, светлейший.
Уолли вложил меч в ножны.
- Я беру назад обвинение в трусости, мастер Бриу. Вызывая на поединок
Седьмого, вы продемонстрировали примерное мужество. Когда я увижу вашего
наставника, я поздравлю его.
- Спасибо, светлейший, - униженно пробормотал Четвертый.
- А сейчас пора бы вспомнить, что мы - ваши гости, и позволить нам доесть
наш завтрак.
Уолли сел и, не обращая больше ни на кого внимания, придвинул к себе
тарелку с мясом. Нанджи неохотно сделал то же самое. Товарищ Бриу положил
ему руку на плечо, и они отошли в сторону.
Однако для Уолли испытания не закончились. Он знал, что если подопечный
меняет наставника, то за этим неизбежно следует вызов, но он был уверен, что
этот вызов, как того требует справедливость, должен быть обращен к нему.
Воины придерживались другого мнения. Согласно сутрам, принуждение не
оправдывает вины, клятва, взятая силой, все равно связывает, и никакая
опасность не может служить оправданием, если человек отрекся от своего
слова. Итак, они обвиняют Нанджи, а не его. Это немилосердно, но ему бы
следовало заранее учесть такую возможность.
Самое трудное - в той темной области, что лежит между Шонсу и Уолли.
"Ты думаешь не так, как Шонсу, и мне это нравится", - сказал бог. Но
держа в руке меч, Уолли должен забыть о своем прошлом. Стратегия Уолли, а
тактика Шонсу - такая раздвоенность может привести к надоедливым, а
возможно, и по-настоящему серьезным проблемам, а в противном случае впереди
его еще ждут такие ошибки. Настоящему воину мало владеть мечом, мало знать
назубок сотни сутр, надо еще и ориентироваться в существующей здесь системе
ценностей.
Повсюду слышался беспокойный шепот. Нанджи разделывался с мясом, грозно
уставясь в свою тарелку.
- Что случилось? - спросил его Уолли. По виду Нанджи нельзя было сказать,
что этот человек только что избежал серьезной опасности.
- Я не должен был приносить вам этой клятвы, мой повелитель.
- И умереть?
- Да, - горько сказал Нанджи.
- В таком случае, мне не следовало бы убивать тебя, - заметил Уолли и
получил в ответ озадаченный взгляд. - Я убиваю только тогда, когда должен
убить. - Он надеялся, что лицо его остается спокойным.
- Ну и что бы вы сделали, если бы я отказался? - спросил Нанджи удивленно
и слегка возмущенно.
Уолли тоже размышлял над этим.
- Точно не знаю. Наверное, попросил бы, чтобы ты привел мне какого-нибудь
труса. Хорошо, что такого не случилось. Ты хочешь, чтобы я снял с тебя
клятву?
Нанджи не знал, что ответить.
Уолли почувствовал непреодолимое желание взять его за шиворот и
хорошенько встряхнуть. Понятия Нанджи очень далеки от реальности и в
дальнейшем могут принести большой вред. Однако сейчас, когда у него
оставалось время, чтобы обдумать ситуацию, Уолли понял, что для воина
