к прежнему босяческому лексикону. - Я что, должен торчать на
этом постаменте только потому, что у кого-то возникнет
реакция? Если человек жив, он не имеет права иметь памятник
- это и ежу ясно. А вся ваша болтовня - чушь!
- Почему же это не имеет? На законном основании бронзовые
бюсты героев устанавливают на родине...
- Х-ха! Тогда почему бы не ставить памятники будущим
героям еще до их рождения, - заявил "памятник". - Если вы
считаете, что не может пустовать - займите его сами, только
уж потом стойте, как положено.
- Что-о? - завопил старичок. - Не слишком ли много вы
себе позволяете? Вам плевать на наши идеалы!..
- Именно, - нахально парировал "памятник", - именно
плевать на ваши идеалы.
Петров полностью очнулся и, хотя чувствовал некоторую
слабость в теле, с интересом стал следить за всеми
перипетиями беседы.
- Вы совершенно растленный тип - вот вы кто, - заявил
старичок. Наслушались разных голосов, никакого понятия о
морали и нравственности. В наше время мы и помыслить не
могли о таком.
- В ваше время... - презрительно оказал "памятник". -
Лучше вспомните, сколько тех самых героев вы, в свое время,
спровадили на Соловки и Колыму. Про негероев я вообще
молчу... А теперь о памятниках заботитесь.
- Это ложь! Все эти, так называемые, "факты" высосаны из
пальца нашими идеологическими противниками за рубежом.
- А как насчет Лаврентия Палыча? Не оправдал доверия?
- Берия был затаившимся классовым врагом. Его происки
были разоблачены и осуждены. И народ, между прочим...
- Да бросьте вы, бросьте!.. Народ тут непричем. "Все, как
один, стройными рядами..." - чушь собачья! Нет никакого
народа, и никогда не было! Были просто люди, и они хотели
жить по-человечески, а вы им не давали.
- Ложь и клевета! Жалкие потуги!..
Петров зажмурился и на некоторое время опять погрузился
во тьму. Когда он очнулся, страсти несколько улеглись.
Старичок тыкал пальцем в бронзовую грудь "памятника",
последний же стоял подбоченясь и указывал тростью на Петрова,
- А вот оно, это лицо, так сказать, лично.
- Этот?
- Этот. Старичок пристально изучил Петрова.
- Допустим, - сказал он. - Предположим, что вы являетесь
памятником - первое. И второе - памятником именно этому
гражданину.
- Ну-ну...
- Отлично. Вы - памятник. Но в таком случае кто-то вас
поставил? Кто именно, если не секрет?
- Не секрет, - оказал "памятник", - я сам встал.
Наглость этого типа, вероятно, не имела предела.
- Ваша наглость не имеет предела! - возопил старичок. -
Памятник - не надгробное изваяние, для его установки
необходимо, как минимум, решение городского совета. Это -
как минимум!
- А вот Александр Сергеевич Пушкин имел на сей счет
другое мнение. Он сам воздвиг себе памятник, без всяких
советов.
- Вы это бросьте!
- Точно, - подтвердил лейтенант, до сих пор молчавший. Он
рассеянно улыбался, щурясь на солнце. - "Я памятник воздвиг
себе нерукотворный"
- А вам, товарищ лейтенант, должно быть стыдно. Вы
обязаны стоять на страже нарушений порядка и пресекать их.
- Я так и делаю. Но пока не усматриваю ухудшения
криминогенной обстановки. Хулиганства нет, все тихо и мирно.
- Да, - подтвердил "памятник", - я вас не трогаю, вы меня
- тоже
- А то, что он самозванно установился на постаменте?
- Это не факт.
- То есть как это не факт?! Он там стоял - я сам видел!
- Вполне возможно. Но относительно законности его стояния
мы не можем пока сделать однозначных выводов.
- Так вы его защищаете?!
- Отнюдь. Я констатирую факт.
- Что значит факт! На постаменте имеется доска с
надписью: "Петров Вадим Сергеевич". Тот Петров жил в прошлом
веке и погиб за дело революции... Кажется, в двадцать первом
году...
- Ничего подобного, - вмешался "памятник". - Тот Петров
не погиб в двадцати первом году. а был расстрелян в тридцать
третьем. И не надо врать - только вот врать не надо!.. Все
ваше вранье уже надоело сто раз!
- Мальчишка, - взвизгнул старичок. - Сопляк! Да, были
перегибы, классовая борьба, но лес рубят - щепки летят. Мы
боролись за идеалы справедливости и мы построили новое
общество! А товарищ Петров был реабилитирован.
- Очень может быть, - сказал памятник со злостью. -
Вполне допускаю, что тот Петров был порядочным
человеком - иначе за что же его к стенке поставили. Но я
памятник не тому Петрову, а вот этому.
И он ткнул пальцем в Петрова.
- Интересно... Очень интере-есно! Он что, тоже Петров
Вадим Сергеевич?
- Именно. Я теперь его полностью опознал. Это он.
- А где доказательства?
- Чего доказательства?
- Того, что он Петров B.C.?
- А вы у него паспорт проверьте - пусть-ка предъявит.
Гражданин, предъявите паспорт товарищу!
- Но-но, - вмешался лейтенант, - что еще за проверка! Вы,
папаша, не имеете таких прав.
- Так проверьте вы.
- А я и так знаю, что рядом со мной сидит Петров B.C.
- Вы это официально заявляете?
- Вполне. То есть, будем считать, что данный вопрос мы
решили в положительном смысле. Меня интересует другое.
Скажите, вы точно знаете, что здесь раньше стоял памятник
Петрову B.C. - герою революции?
- Еще бы мне не знать - я живу вот в этом доме, окна,
между прочим, на сквер выходят.
- Очень хорошо! Давно живете?
- С сорок девятого года.
- Ага, - лейтенант помолчал, - то есть вы имели
возможность хорошо познакомиться с обстановкой в данном
сквере. В таком случае, может быть вы сообщите, когда
установлен на этом постаменте памятник Петрову B.C. - герою
революции?
- Что значит - когда?! - взвился старичок.
- Ну... Он ведь здесь стоял не вечно.
- Что значит - стоял?! Это теперь памятники начали бегать
туда-сюда, а раньше они стояли, где положено.
- Вы меня не поняли, - перебил лейтенант и терпеливо
продолжил, - согласитесь, ведь памятник ставят люди, и до
того, как они это сделают, памятника не существует. Меня
интересует, когда они это сделали в отношении памятника
В.С.Петрову? Уточняю, В.С.Петров, по сведениям вот этого
товарища, был репрессирован и, вероятно, до пятьдесят
третьего года не имел возможности... э-э-а... иметь памятник.
- А он его и не имел, - нахально вмешался "памятник". -
Он его заимел только в шестьдесят первом.
- Выбирайте выражения, любезный! - строго сказал
старичок. - Ваш полублатной лексикон заставляет меня делать
кое-какие выводы.
- Какие же, например?
- А такие, что вы только совсем недавно вернулись из мест
заключения.
- Ах, ты, сморчок! - рассвирепел "памятник". - Попался бы
ты мне один на этой аллейке раньше - я бы тебе устроил
ликбез! Тоже небось, метишь на место хозяина?
Последнее слово было произнесено так, что Петров невольно
вздрогнул. Ему показалось, что оно было произнесено с
большой буквы.
- Гражданин! - лейтенант немедленно превратился в
официального представителя закона, - если вы и дальше будете
вести разговор в подобном тоне, то...
- А чего он, как этот...
- Я вам не "эт-тот"! - произнес старичок яростно. - Я и
не таких...
- А вы, гражданин, прекратите намеки! - предупредил
лейтенант. - Соблюдайте плюрализм мнений.
- И улыбнулся старичку. А "памятнику" подмигнул, чем и
разрядил обстановку.
- Я вам вот что скажу, гражданин начальник. - решительно
заявил "памятник". - Так бы не сказал - чего прошлое
ворошить - а теперь скажу. Петрова тут поставили в
шестьдесят первом, а до этого... Ну, что, сказать?
- обратился он к старичку.
Старичок демонстративно отвернулся.
- Тогда скажу, - заключил "памятник". - До него здесь
никто не стоял, а еще раньше стоял... Этот.
Он показал глазами в сторону постамента, а потом куда-то
вверх в безоблачную высь.
- Кто этот? - не понял лейтенант.
- Ну, этот... Хозяин!
- Какой еще хозяин?
- Какой, какой... Не знаешь, что ли?
- Что ты темнишь, говори толком!
- Иосиф - кто же еще!
- Сталин?! - догадался лейтенант.
- Не сам конечно, а его копия.
- Какая копия, черт бы тебя побрал!
- Памятник. Понял? Па-мят-ник. Потом его сняли с работы и
куда-то задвинули. А постамент остался. Назначили Петрова.
Он стоял нормально, но, видать, сделан был так себе - тогда
все делали тяп-ляп, боялись в коммунизм опоздать - ну, и
проржавел, то есть корродировал. А у нас с этим строго, сам
понимаешь. Памятник - не фонарь, на него люди смотрят... Ну
вот, бросили на реставрацию, да так и забыли. Постамент
пустует, и у людей возникают вопросы. А тут как раз мой
Петров окочурился, то есть тьфу! преставился - ну, я и
встал. Теперь смотрю - он живой и здоровый, а я как дурак
стою. Откуда я знал, что он двойной!
Лейтенант только крякнул и переместил фуражку со лба на
затылок.
- Дожили.., - пробормотал старичок, - вместо вождя
революция ставят черт-те кого.
- Да уж тебя не поставят, будь спокоен, - презрительно
бросил "памятник". - Вспомни, где ты кантовался во время
войны? Дорогу он строил из аула в саксаул...
- Вы... Ты.., - старичок неожиданно побагровел, - Я
работал там, куда меня послала партия. А за клевету -
ответишь!
- Отвечу, отвечу.., - презрительно бросил "памятник". - Я
за свое отвечу, а вот кто будет отвечать за Колыму,
Беломорканал и голодающее Поволжье? Думаете, что все концы в
воду упрятали? Не все! Ваши памятники до-олго еще вспоминать
будут. Кости, дядя, в вечной мерзлоте не гниют, понял, и
дырки в черепах не зарастают... Ответишь... Кишка у вас
тонка памятника к ответу тянуть!
- Был бы жив товарищ Сталин.., - с дрожью в голосе начал
старичок.
- Это точно! Он мог. Он не то, что памятник, он и
прокатный стан мог притянуть к ответу. Но теперь его время
вышло. Вышло, понял ты, старый!.. Переплавили Хозяина на
золотники и пионерские горны. Теперь вы в них дудите и пар
из народа спускаете, но уж больно дырки узкие сделали, а
пару много накопилось. А горны-то, горны!.. Кнопки забыли -
все песни те же. Вы в них дудите, а никто не слушает.
- Придет срок - новые отольем! - взвизгнул отаричок. -
Державу развалили - кто ответит?.. Кровавыми слезами
заплачете! Всех, всех вспомним. Поименно!
- Н-ну! - лейтенант встал и поправил портупею. - Прямо
здесь начнем вспоминать, или продолжим в другом месте. - Он
сощурился. - Не терпится из страны живодерню сделать?.. Вы.
папаша, выбирайте выражения. А то ведь, знаете, неизвестно
кого вперед начнут отливать. Выбор имеется. Вон, за бугром,
есть охотники фюрера обратно на постамент водрузить, мы тут
суетимся, а на юге аятолла уж очень боевой, хотя тоже
покойник. И кормчий есть подходящий. Так что лозунгов нам
хватает - ума бы подзанять!
- Вот и я говорю, товарищ лейтенант, - должен быть
порядок, - очень быстро и покладисто согласился старичок.
Он, судя по всему, уважал любую власть, и чем тверже она
казалась, тем сильнее. А лейтенант, надо отметить, в стоячем
положении производил особенно твердое впечатление. Что
касается "памятника", то он в очередной раз сплюнул и сказал:
- Небось, служба, с этими мы простились. Теперь другие
памятники начнутся.
- Ну-ка, ну-ка, расскажи, что там в проекте? Излагай, раз
уж ты такой памятник. А мы послушаем и примем к сведению.
И лейтенант снова уселся на скамейку, положив ногу на
ногу.
- Все, баста, сказал "памятник" и стукнул тростью об
асфальт, - политикам больше не стоим. Надоело! Не успеешь
стать - снимают, краской мажут, а пацаны - те просто
обнаглели... Мы там у себя посовещались и решили - шабаш.
Нет исторической перспективы! Сегодня он великий, завтра
