- Да, заплатил, но я был уверен, что все кончится благополучно: "лек-
сус" очень надежная машина. Я был уверен, что Олег поймет это как пре-
дупреждение и пойдет навстречу просьбам Жарковского. Это Жарковский при-
казал убить Вишневецкого! - чуть ли не выкрикнул Злодеев.
- Он так и сказал: убить?
- Нет, он сказал "убери его, но так, чтобы комар носа не подточил!"
Разве не понятно, что имелось в виду? Прошу тебя, не убивай, даю слово
офицера, что всей оставшейся жизнью докажу, что я не такая уж сволочь.
- Какой ты офицер? Ты баба! Застукал жену в постели с другим, выгнал
ее - твое право, а потом рассопливился, как баба, и исковеркал свою
дальнейшую судьбу и службу, правда ведь? - Почему-то Савелию было жаль
этого парня, то ли потому, что он тоже бывший "афганец", то ли из-за его
заботливого отношения к матери, трудно сказать.
- Прав ты, парень, - тихо проговорил Злодеев, - на все сто прав. По-
лучив задание следить за ним, я както не въехал, что Вишневецкий - "аф-
ганец". Он был для меня очередным "объектом", за которым я должен был
следить, и все. Да и деньга хорошие платили, а на мне мать-старушка да
еще брат-инвалид с детства; сейчас я отправил его на полгода в санато-
рий, а это такие бабки...
Только не подумай, что это я говорю, чтобы оправдаться или вызвать
сочувствие. Совсем нет, мне хочется, чтобы ты понял мое состояние те-
перь, после того как я побывал на похоронах Олега Вишневецкого, увидел,
сколько народу пришло проводить его, встретил там тех, с кем воевал не
один год...
Господи! Да мне самому жить не хочется после того, что я натворил.
Только на похоронах до меня, тупого идиота, дошло, что Олег, как и я,
бывший "афганец". Господи, если бы не мать и не брат, которые не выживут
без меня, я бы собственными руками придушил эту гадину Жарковского, а
потом бы и себя наказал. До конца дней придется нести мне на себе этот
груз позора и вины. - Он замолк и виновато опустил глаза.
Савелий, не перебивая, выслушал монолог этого, не совсем еще потеряв-
шего совесть, парня. И конечно же он "слушал" не только произносимые
слова, за которыми можно скрыть все, что угодно. И конечно же вспомнил,
что видел его на похоронах.
- Считай, что тебе выпал еще один шанс вновь стать нормальным мужи-
ком, - сказал Савелий и добавил: - Надеюсь, не нужно специально убеждать
тебя в том, что я в этом доме никогда не был?
- Ты... Вы оставляете мне жизнь? - удивленно спросил Валерий. - Вы
поверили мне?
- Не тебе, а твоей матери, твоему брату, наконец... А-а! - Савелий
махнул рукой, встал и направился к выходу.
- Извините, - остановил его Злодеев, - вы обещали сказать, что скры-
вает от меня мама, - напомнил он.
- Как ты думаешь, куда каждый четверг она ездит? - Савелий считал,
что отцу следует знать, что у него есть дочь.
- Я не думаю, я знаю: в собачий питомник...
- Сам ты собачий питомник, - съязвил Савелий. - Она ездит к твоей до-
чери.
- У меня нет никакой дочери, - растерялся Злодеев.
- Представь себе, есть. Твоя бывшая жена родила ее после вашего раз-
рыва. Они сильно бедствуют... а твоя мать тайком от тебя и поддерживает
их...
- Это правда? - На его лице появилась глуповатая улыбка.
- Зачем мне тебе врать? - Савелий пожал плечами и повернулся к выхо-
ду.
- Спасибо тебе, земляк, - бросил вдогонку Валерий дрогнувшим голосом.
Перед входной дверью Савелий снял маску, сунул ее в карман и вышел из
квартиры. Спускаясь в лифте, он подумал, что, вероятно, не зря пощадил
этого парня, у него действительно есть возможность искупить свою вину.
Особенно убедила Савелия в его правоте реакция Злодеева на то, что у не-
го растет дочка.
В машине Савелий подвел итог дня: еще одно звено цепочки отпало, впе-
реди более крупная рыба - Жарковский. Он набрал номер Воронова и спро-
сил:
- Ну что, удалось "процедить" второго кандидата?
- Ну и рыбина, доложу тебе. Где ты только таких выискиваешь?
- Места знать нужно. Давай рассказывай.
Выслушав все то, что Воронов "накопал" на Жарковского, Савелий не вы-
держал:
- Как же ему удается всякий раз всплывать?
- Говно ведь никогда не тонет. Никто из тех, кто ходатайствовал за
него, не был с ним близок, а запах издали не доносится, пока ветра нет.
Те же, кто знает его сущность, боятся нарваться на неприятности и обхо-
дят его стороной, чтобы не нюхать. Их тоже можно понять.
- Да, - согласился Савелий, - довольно противно описал, но образно и
точно. Что поделаешь? И говно кому-то нужно убирать...
С Жарковским оказалось сложнее, чем со Злодеевым, но это и естествен-
но: чем выше поднимешься по цепочке, чем ближе к главной фигуре, тем
сложнее и опаснее становится задача.
Савелий приступил к наблюдению, чтобы определить оптимальную тактику.
Почти две недели, изо дня в день, с раннего утра он, как на работу, при-
езжал к дому Жарковского. Еще повезло, что Богомолов вошел в положение,
и на имя Воронова выделялась машина, якобы для выполнения "спецзадания".
"Лексус" гератовцы продали, чтобы ничто не напоминало о трагедии. К
счастью, в гараже ФСБ машин хватало, в крайнем случае номера можно было
менять хоть два раза в день.
Вскоре Савелий без труда установил, что Жарковский живет в одиночест-
ве. Семья от греха подальше отправлена за границу. Он никогда и нигде не
появляется один без сопровождения - коллеги по работе, просто знакомые,
водители, и у него нет никаких привязанностей или интересовано работы и
дома. Да и маршруты его перемещений были до нудности однообразные: утром
за ним заходил водитель, и через несколько минут они выходили из подъез-
да, садились в машину и ехали в департамент.
Ровно в шесть часов вечера он садился в машину и ехал домой. Водитель
сопровождал его до дверей квартиры, после чего возвращался к машине и
уезжал. Пару раз были неожиданные вызовы машины поздно вечером, когда
ему нужно срочно с кем-то встретиться в "Рэдиссон-Славянской", но Саве-
лий не рискнул следить за ним в самой гостинице. Эти встречи были в раз-
ные дни и продолжались не более часа. Однако, как говорится, терпение
должно быть вознаграждено.
Обладая феноменальной памятью, Савелий однажды обратил внимание на
то, что в подъезд дома, где жил Жарковский, вошла миниатюрная девица,
которую он уже раньше заметил среди служащих, входящих и выходящих из
здания департамента, где работал Жарковский, и это не могло быть простым
совпадением. Вскоре он узнал, что Надежда Соломоновна Вайнштейн работает
секретарем Жарковского. Открытие это стоило того, чтобы убить уйму вре-
мени и сил на утомительную и весьма нудную слежку. Скорее всего, эта де-
вушка и явится тем ключиком, который откроет Савелию путь к Жарковско-
му...
Надя Вайнштейн жила вдвоем с матерью в районе Кутузовского проспекта.
Ее детство пролетело беззаботно и счастливо. Отец был видным ученым и
хорошо зарабатывал, мать нигде не служила, домашним хозяйством занима-
лась домработница. Казалось, все так и будет длиться вечно, но... Когда
Наде исполнилось четырнадцать лет, отец скончался от инсульта, и с его
смертью все внезапно рухнуло.
Мать, ничего не умевшая и ни к чему не приспособленная, стала посте-
пенно распродавать вещи, роскошная в прошлом квартира все больше и
больше приходила в запустение: убирать ее было некому, ни мать ни дочь к
черной работе не привыкли. Устав от материнских слез и ее бесконечных
причитаний. Надежда уединялась в своей комнате и одна-одинешенька горе-
вала об ушедшем навсегда счастливом детстве.
Постепенно она пришла к не слишком оригинальному выводу, что
единственным шансом для нее выкарабкаться из нищеты является мужчина.
Кое-как закончив школу, Надя без колебаний продала бриллиантовое кольцо,
подаренное отцом незадолго до его кончины, которое до сей поры прятала,
оставляя на "черный день". На вырученные деньги она обновила свой гарде-
роб, приобрела модные наряды и начала искать работу. Причем не просто
любую, но работу, что называется, в престижных местах: в богатой фирме,
в банке, в посольстве. Ей здорово помогло то, что отец нередко просил ее
перепечатывать рукописи своих научных сочинений и она мало-помалу научи-
лась вполне прилично печатать на машинке.
И вот судьба свела ее с Жарковским, который питал слабость к ма-
леньким женщинам: его жена была и внешне, и особенно по характеру насто-
ящим гренадером, и он ее откровенно побаивался. Их случайная встреча
произошла в банке, где у Жарковского был открыт счет, а Надежда оказа-
лась там в поисках работы. Девушке в очередной раз отказали, но Жарковс-
кий, став невольным свидетелем этой краткой беседы, оглядел с ног до го-
ловы незнакомку и ни с того ни с сего протянул ей визитку:
- Извините, получилось так, что я все слышал, как раз ищу секретаршу,
и если вы не найдете себе нечто лучшее, милости прошу.
Мельком взглянув на визитку. Надежда поняла, что наконец ей улыбну-
лась удача, но не проявила бурного восторга и безразлично спросила:
- Какая зарплата положена вашему секретарю?
- Думаю, вам будет вполне достаточно для нормальной жизни, - с наме-
ком ответил Жарковский.
На следующий день она позвонила ему, а еще через день была зачислена
на должность секретаря, в которой пробыла не более месяца, в течение ко-
торого "раскалила" бедного шефа так, что тот, когда девушка смилостиви-
лась над ним и раскрыла на диване в его рабочем кабинете свои прелести,
не успел даже донести свой любовный нектар и расплескал по дороге...
На следующий день Надежда уже была его личным помощником. Между ними
было заключено нечто вроде договора, что она будет его любовницей, а он
обеспечит ей безбедное существование, однако на работе никто не должен
об их связи даже подозревать. Поэтому Жарковский был вынужден устраивать
ей демонстративно прилюдные головомойки, хамить. Для него это было невы-
носимо, и каждый раз после подобной сцены он всячески задабривал ее до-
рогими подарками. И, естественно, она с ним делилась любой полезной ин-
формацией, оберегая своего покровителя, - ведь он единственный приносил
ей пользу.
Жарковский, всю жизнь усердно лизавший начальственные задницы, пани-
чески боялся, что снова окажется у разбитого корыта, и потому, будучи
маниакально подозрительным, не только поощрял ее наблюдения за людьми и
сбор информации о них с обязательными докладами ему, но и достал по слу-
чаю миниатюрный магнитофончик, вмонтированный в пудреницу, которым реко-
мендовал пользоваться по ходу важных встреч. Эта пудреница всегда нахо-
дилась в ее сумочке, там она была и во время памятного ужина с Белико-
вым. Однако почему-то она, записав "разговор банкира с Григорием Ефимо-
вичем, не стала докладывать не только о сделанной записи, но и о самой
встрече с банкиром.
Когда же она поняла, что Велихов интересуется ее любовником и по сов-
местительству шефом, она задумалась: не пора ли менять "лошадку"? Такие
люди, как банкир Велихов, никогда ничего просто так не делают. Когда он
пригласил ее в ресторан, Надежде стало любопытно, чем это может завер-
шиться. Но не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что она как та-
ковая, к ее огромному огорчению, нисколько не интересует богатого банки-
ра.
Выждав несколько дней, Надежда как бы дала ему еще один шанс, но бан-
кир не позвонил. Это разозлило ее настолько, что ей захотелось отомстить
ему, а заодно и обеспечить себе безбедное будущее. У нее хватило мозгов,
чтобы понять, что в ее руках настоящая бомба, за которую она может зап-
росить целое состояние. Но эти же самые мозги подсказали ей, что она за-
теяла слишком серьезную и опасную игру, в которой, если она допустит ма-
лейший промах, не только ничего не получит, но и потеряет все.
После мучительных раздумий она позвонила Велихову и многозначительно
сказала, что ей нужно срочно поговорить с ним. Не сомневаясь в том, что
