- Го-го-вор-ковы-ы-ы... наша фамилия-я-я...
- А где твоя мама?
- Она.... она сделала мне бо-больно-о-о... толкну-у-у-ла меня-я-я.
- Да, товарищ водитель, вы правы, это была его мать... - тихо заме-
тил профессор и тяжело вздохнул, но тут же взял себя в руки. - Сколько
же тебе лет, герой?
- Два года-и-ка и по-ло-ви-и-на-а-а... Ы-ы-ы...
- Какой же ты большой?! Я думал - три и половина! И кем же ты хочешь
быть, когда вырастешь?
- Капи-и-та-а-ном... Как папа-а-а... Ы-ы-ы! Больно мне, дяденька!
Больно! Ы-ы-ы! К маме хочу-у-у! Больно-о-о!
- А вот и обманываешь, что больно! Я уже все окончил, и сейчас тебе
совсем не больно! Правда? -
Савушка примолк и как бы прислушался - больно или нет.
- Больно все равно! - серьезно заявил он.
- Конечно, больно, но не так?
- Не так, - кивнул мальчик в ответ.
- Вот, выпей таблетку и совсем перестанет болеть. - Профессор протя-
нул ему пилюлю.
- Ее нельзя пить: ее только кушать можно, - рассудительно заявил Са-
вушка.
- Правильно, - улыбнулся профессор. - А запить нужно водичкой! Ты
любишь лимонад?
- Люблю, но мороженое больше! - продолжая всхлипывать, ответил маль-
чик.
- Мамочка, - обратился доктор к жене, - дай-ка нам бутылочку лимона-
да. Старушка порылась в огромной корзине и достала початую бутылку,
прикрытую откидной пробкой. Открыв ее, профессор налил в маленькую мен-
зурку и помог запить мальчику лекарство.
- Еще хочу!
- Да хоть всю выпей! - снова улыбнулся старик, и мальки воспринял
это в буквальном смысле: взял здоровой рукой бутылку и стал жадно гло-
тать лимонад.
Не отдавайте меня в сыновья!
Почувствовав влагу на губах, Савелий глотнул и с трудом разлепил
глаза. Было темно, и шел сильный дождь. Открыв широко рот, Савелий ловил
падающие капли. Лицо, иссеченное ветками, кровоточило и сильно саднило.
Один из порезов был глубоким: пересекая весь лоб, чуть прикасался к пра-
вой брови и оканчивался на щеке. Каким чудом только глаз остался цел!
Этот рваный, безобразный порез обильно сочился кровью. Савелий попытался
приподняться, но тут же, громко вскрикнул от боли, вновь потерял созна-
ние. Дождь безжалостно хлестал по израненному лицу, смешивая и смывая с,
него кровь и грязь...
...Сильный дождь был и в тот самый вечер, когда он сбежал из "сыно-
вей"... Яркая лампочка на деревянном столбе освещала вход в двухэтажное
здание детского дома. Крадучись, Савелий шел вдоль забора, притрагиваясь
иногда к доскам. Он искал их потайной вход, которым они пользовались,
когда хотели удрать в лес или на речку без разрешения.
Протиснув худенькое тело в узкую щель, он задвинул назад доску и
устремился к небольшой кирпичной котельной, в окнах которой горел свет.
Осторожно постучал в дверь. Никто не отозвался, и Савелий стал бараба-
нить ногой.
- Кто там? - спросил мягкий женский голос.
- Тетечка! Тетя Темечка!.. Это я - Говорков! - размазывая слезы,
выкрикивал он. Дверь распахнулась, и свет упал на мальчика.
Грязный, ободранный, мокрый и исхудавший, Савелий стоял на пороге.
Слезы пополам с дождем заливали его лицо.
- Савушка? - всплеснула руками тетя Тома. Обняв его за плечи, она
ввела внутрь, где было тепло и три печи натужно гудели разгоревшимся уг-
лем, - Как же так? Тебя что, они выгнали? - расспрашивала она, снимая с
парнишки мокрую одежду, суетливо набирая теплой воды в тазик, доставая
полотенце, мыло...
- Она... она... - всхлипывая, пытался объяснить Савелий. - Каждый
день била меня... В школу не пускала...
Женщина подвела его к тазику и хотела начать мыть, но тут свет упал
на худенькую спинку Савелия, и женщина увидела багровые рубцы от ремня
или веревки. Не выдержав, она всхлипнула, прижимая мальчика к себе.
- Тетечка родненькая! Не отдавайте меня больше в сыновья! Никогда не
отдавайте! Скажите Марфе Иннокентьевне! Прошу вас! Пусть лучше меня
здесь бьют! Я буду терпеть и сам никогда не буду драться! Тетенька...
Огромные голубые глаза тети Томы смотрели на него с жалостью и пос-
тепенно наполнялись слезами...
Неожиданное спасение
Над тайгой взошла круглая луна. Отражаясь в мокрых ветвях, она посе-
ребрила деревья. Ночная тишина прерывалась глухими стонами Савелия - Он
лежал в беспамятстве, и только пальцы рук нервно вздрагивали. Сквозь
воспаленное сознание ему показалось, что над ним кто-то наклонился. Са-
велий медленно приоткрыл глаза, воспаленные и опухшие от истощения, -
- Кто ты такой? Откуда ты взялся? Знать тебя не знаю и не хочу
знать! Не хочу тебя видеть!!! Видеть!!! - кричала Ларисам каким-то глу-
хим, далеким голосом и вдруг захохотала громко, обидно, издевательски...
Савелий приподнял голову, чтобы спросить ее, но наткнулся на злобное
лицо Альбины Семеновны, которая взяла его к себе из детского дома...
- Ты уже двадцать минут бездельничаешь, негодный мальчишка! - вык-
рикнула она и схватила его за ухо. - Иди, погуляй с Зинуленькой! Я тебя
не для этого взяла в свой дом, чтобы ты лоботрясничал, неблагодарный
мальчишка! Неблагодарный! Не-бла-го-дарный!!!
"Не-бла-го-дар-ный-ы-ый!" - разнесло эхо по тайге.
И вновь Савелий потянулся, чтобы сказать, но она исчезла в темноте
среди деревьев, а рядом с ним на колени опустилась его мать... Такая же
белокурая, с такой же прической, как и в день своей гибели. Она смотрела
ласково и задумчиво, словно пытаясь определить, насколько изменился ее
Савелий с тех пор, как она покинула его... нежно пригладила его спутав-
шиеся волосы... Савелий счастливо улыбнулся и прошептал:
- Мамочка, милая моя! Как же я рад, что ты рядом со мной.
- Что случилось, Савушка? - почему-то услышал он не голос матери, а
Марфы Иннокентьевны, и действительно это она склонилась над ним. - Поче-
му ты вернулся? Тебе что, не понравилось у Альбины Семеновны? - Она взя-
ла его руку и прижалась щекой.
- Мама-Марфочка, не отдавайте меня в сыновья! Накогда-никогда...
- Я тебе обещаю, что больше никто не заберет тебя от нас.
- Мамочка, зачем ты покрасила свои волосы? Тебе так шли светлые! Ты
такая красивая, мамочка! - шептали его израненные губы. Он то открывал
глаза, то закрывал их... Неожиданно передним возникла та самая молодая
афганка, которая была убита им в легковой машине. Ее глаза смотрели
злобно, а губы мстительно улыбались. Из груди женщины, растекаясь по
светлому платью, сочилась алая кровь... Зло усмехаясь, она все ниже
склонялась к нему. Прикоснувшись длинными волосами к лицу, она... вдруг
плюнула ему прямо в лицо.
Савелий дернулся и вновь куда-то провалился. А когда широко раскрыл
глаза, то увидел не афганку, а незнакомое миловидное женское лицо. На
какое-то мгновение взгляд его прояснился, он подался вперед, желая спро-
сить, но губы успели только прошептать: "Кто..." И он снова откинулся
назад, и последнее, что он услышал, прежде чем потерять сознание:
- Все будет хорошо! - сказал чужой низкий грудной голос.
К его израненному, покрытому испариной лицу прикоснулась несколько
огрубевшая, но изящная, с длинными пальцами рука, которая промокала раны
бинтом.
Возраст этой женщины определить было трудно: если судить по нежной
коже на шее, по стройной фигуре, которая угадывалась под кожаным костю-
мом - куртке и таким же брюкам, - то вполне можно предположить, что она
молодая, но уверенная, несколько грубоватая походка, сапоги, хотя и не-
большого размера, широкий охотничий нож в ножнах за поясом, винтовка,
лежащая рядом, - все это сбивало с толку...
Рядом с ней находились еще два живых существа: гнедая кобыла под
седлом с притороченными к нему сумками и огромная пушистая черная соба-
ка, напоминающая небольшого медведя. Они внимательно вслушивались в го-
лос хозяйки: кобыла, смешно вращая ушами, собака, поворачивая голову из
стороны в сторону.
- Серьезно парень вляпался?! А, Мишутка? - обратилась она к псу. - И
зачем в таком состоянии полез на дерево?.. Никак, заплутал. С дороги
сбился... Несколько дней по тайге блуждает: вон как исхудал! Кожа да
кости... - Женщина стала осторожно осматривать израненное лицо Савелия.
- Один порез-то глубо-о-о-кий! - протянула она и покачала головой. -
Швов бы парочку наложить, но... это мы не проходили... - нахмурилась,
раздумывая. - Ладно, как-нибудь выкрутимся: пластырем стянем!.. А, Ми-
шутка!.. Так, а что здесь у тебя? - Она осторожно прощупала грудную
клетку и вновь покачала головой. - Три ребра... А ноги?.. Левая вроде в
порядке... - Задрав правую штанину, она увидела сильную опухоль На голе-
ни, потрогала, и незнакомец застонал. - Худо... Неужели перелом? - Не
обращая внимания на стоны, она закатала штанину повыше. - Точно, пере-
лом!..
Огорченно вздохнув, женщина подошла к лошади, отвязала сумку и быст-
ро вернулась к раненому. Она достала из сумки необходимое, первым делом
обмазала какой-то мазью раны палице и самый глубокий порез стянула плас-
тырем. Вытащив нож из-за пояса, выстругала из ветки нужную шину и плотно
прибинтовала к ноге. Неожиданно собака жалобно заскулила.
- Что с тобой, Мишенька? - Женщина настороженно посмотрела по сторо-
нам, но ничего не увидела, тут она заметила, что пес смотрит на незна-
комца, изо рта которого показалась маленькая струйка крови. - Что с то-
бой, дружочек? - с тревогой наклонилась к нему женщина. - Неужели легкие
отбил?.. Нет, слава Богу! Это, Мишутка, он губу от боли прикусил! До
свадьбы все заживет!.. А теперь ребрами займемся...
Задрав до подбородка рубашку, она умело и туго перебинтовала Савелию
грудную клетку, осторожно приподнимая за плечи. Закончив свою работу,
немного посидела на земле, отдыхая, потом легко поднялась на ноги.
- С первой помощью пока все закончено. Внешние повреждения вроде бы
все. Теперь покормить тебя, дружочек, не мешает, но сначала придется те-
бе бальзамчику отведать: как бьют волчьих ягодок не своротило... - Ус-
мехнувшись, она вытащила из сумки стальную плоскую фляжку, отвинтила
крышку и с большим трудом заставила его сделать несколько глотков темной
жидкости. - Пей, дружочек, пей! Это очень славное средство: и сил приба-
вит, и отраву нейтрализует... Пей, пей... - ласково приговаривала она. -
А потом угощу тебя мясным бульончиком. Не бульон - объедение: пальчики
оближешь... Наваристый, из рябчиков. Съешь и еще попросишь. Потом и до-
мой поедем...
Вытащив из кожаной сумки термос с широким горлом, женщина налила
бульон в пластмассовую кружку и стала поить Савелия. К ее удивлению,
незнакомец с жадностью выпил три полные порции.
- Все, больше тебе нельзя: для первого раза достаточно. Через пару
часов еще получишь, - решительно заявила она, заткнула термос и убрала
его в сумку. Приторочив ее к седлу, она вернулась к незнакомцу - Инте-
ресно, откуда же ты взялся, дружочек? Может, из какой-нибудь поисковой
партии? Но поблизости вроде бы нет ни одной! Случайный охотник?.. Почему
нет ни ружья, ни другого какого оружия? Да и одет больно странно: в ра-
бочих джинсах, сапогах и в одной нательной рубашке... Может, из докумен-
тов что есть?..
Она ощупала два единственных кармана и вытащили узенькую финку в
ножнах и какой-то кусок материи. Больше в карманах ничего не было.
Вынув из ножен лезвие финки, осторожно потрогала блеснувшую на солн-
це холодную отполированную сталь и задумчиво сунула назад. На кусочке
белой материи разглядела чью-то фамилию и адрес, а с другой стороны -
набросок какой-то карты. Внимательно взглянув на незнакомца, она нахму-
рилась, еще раз взглянула на самодельную карту, аккуратно сложила и су-
нула ее назад в его карман. Финку воткнула себе за пояс.
Эти находки совсем сбили ее с толку: стало совсем непонятно, кем мог
