- Ну что ты? Помыл, и за дверь обоих, в чем мать родила... - Кошка
усмехнулся. - На прощанье ремешком немного погладил. - Он махнул рукой.
- Дальше неинтересно: думал, заявил... Нет, стерпел!.. Ладно, пойду, по-
жалуй... Ой, чуть не забыл! - Он вытащил из кармана небольшой сверток. -
Я тут мяса и огурчиков сообразил чуток.
- Спасибо, братишка! - Савелий почему-то смутился и тут же добавил:
- За мной не пропадет.
- Долго думал? - обиделся тот. - Или мы три года из одного котла не
хавали? - Он повернулся и пошел к выходу.
- Спасибо, не сердись! - крякнул Савелий вдогонку и долго сидел, за-
думчиво перебирая фотографии Ларисы. Каждая вдруг передним "оживала", и
веселое выражение сменялось тем, какое было у нее на суде. Савелий
встрянул головой, словно избавляясь от наваждения, но холодный взгляд
Ларисы снова впивался в него, рвал сердце, терзал душу... и он не выдер-
жал: судорожно начал рвать каждую фотографию на мелкие клочки. На тум-
бочке росла кучка, а он все рвал и рвал, рвал и рвал...
Мимо проходили двое зеков, и одна, взглянув на Савелия, шепнул
что-то второму и повертел у виска пальцем.
- Чего? - зло бросил Савелий.
- Нет-нет, ничего! - суетливо ответил тот, таща приятеля за рукав
прочь.
Сунув кучку разорванных клочков в карман, он тяжело вздохнул и вышел
из барака. Однако ему показалось недостаточным только изорвать ее изоб-
ражение и выбросить. Нет! Он обязан уничтожить их, чтобы и следа не ос-
талось! Оглядевшись, решил, что самое удобное место для "экзекуции" - за
деревянными "удобствами во дворе": никто не помешает.
- У тебя спички есть? - спросил он проходящего мимо зека.
- Прикурить, что ли?
- Нет! Нужно!.. Есть?
- А-а! Понятно! - многозначительно подмигнул тот и протянул ему ко-
робок...
Савелий зашел за "дальняк", вытащил из кармана то, что осталось от
фотографий, сложил в кучку и поджег. Помешивая палочкой, проследил, что-
бы все догорело до конца. Когда на земле осталась небольшая кучка серого
пепла, Савелий несколько минут смотрел на нее, потом ласково провел ла-
донью по пеплу: чувство непоправимого промелькнуло, обожгло изнутри, и
он вдруг разозлился на свою минутную слабость, вскочил и начал с остер-
венением топтать, топтать, топтать...
Автокатастрофа
Савелий криво усмехнулся, поднял вверх руку с клочком ослепительной
фотоулыбки Ларисы и медленно разжал ладонь... Улыбка, беспорядочно ку-
выркаясь в воздухе, долго и медленно опускалась к земле, но, когда, ка-
залось, вот-вот коснется ее, неожиданный порыв ветра подхватил обрывок
фотокарточки, снова взметнул вверх и понес все дальше и дальше... Саве-
лий глядел вслед исчезавшему клочку до тех пор, пока его можно было
рассмотреть,
Постепенно грусть прошла, глаза обрели спокойное выражение, и он,
встряхнув плечами, вернулся к действительности, вытащил тряпичную карту,
повертел в руках, но не стал разбираться в ней, сунул назад в карман.
- Куда же ты подевалась, чертова река? - ругнувшись, он ударил кула-
ком по земле и с трудом поднялся на ноги. Всюду деревья, деревья и толь-
ко деревья... Деревья? Может, воспользоваться старым детским увлечением
и залезть на одно, чтобы осмотреться? Это мысль!..
Выбрав дерево повыше и чтобы сучья росли пониже, он скинул сапоги,
размотал портянки, мокрые от пота и крови, подтянулся на нижнем суку и с
трудом вскарабкался на него. Передохнул и полез дальше. Так, отдыхая на
каждой ветке, он лез все выше и выше...
От голода, усталости и нервного напряжения у него начали дрожать ру-
ки и ноги, но до середины добрался хоть и медленно, но благополучно.
Следующая ветка оказалась очень высоко, и Савелий попытался рассмотреть
что-нибудь с этой высоты, но окружавшие деревья перекрывали обзор.
Прислонившись спиной к стволу, Савелий стал внимательно и спокойно
"изучать обстановку": ветвь, на которой он стоит, в метре от ствола из-
гибается резко вверх, можно это использовать, чтобы как-то дотянуться до
следующей. Ему показалось, что с помощью причудливого изгиба, сотворен-
ного матушкой-природой, можно преодолеть злополучное препятствие.
Осторожно переступая босыми йогами, он начал медленно продвигаться
вперед. Когда до изгиба оставалось каких-нибудь пять сантиметров... Лег-
ко сказать, пять сантиметров! В таком-то состоянии... Пот заливал глаза,
мешая смотреть, а смахнуть его не было возможности... Кружилась голо-
ва... Но Савелий решился на опасный, отчаянный шаг - другого выхода не
было. Он оторвался от спасительного ствола и вступил на изгиб...
Многодневное голодание и долгий путь ослабили, притупили реакцию на
опасность: он покачнулся, попытался ухватиться за ствол, шагнул маши-
нально назад и... оступился.
Опрокинулась перед глазами земля, больно начали стегать по лицу вет-
ви: раз, другой, третий, но именно они, принимая на себя его безвольно
падающее тело, спасали его: пружиня, смягчали удар, предохраняя от сво-
бодного падения с восьмиметровой высоты... Савелий падал с ветки на вет-
ку, которые передавали его, как эстафету, друг другу, пока он не ударил-
ся о самую нижнюю, потому и самую толстую, грудью и не шмякнулся плашмя
на землю. Застонав, попытался в горячке подняться на ноги и тут же поте-
рял сознание...
- Мама! Мамочка! Мне больно! Мамочка! - раздавался детский крик, ко-
торый исходил непонятно откуда.
Поздним вечером на шоссе в нескольких километрах от города произошла
автомобильная катастрофа: белая "Волга" скатилась по насыпи и лежала
вверх продолжающими вертеться колесами, а старенькая черная "эмка",
столкнувшись с ней, была сильно покорежена. Водитель "эмки" сидел непод-
вижно, уткнувшись в руль, а сигнал клаксона печально взывал о помощи...
Рядом с водителем находился мужчина в военной морской форме, а на
заднем сиденье - белокурая женщинам голова которой была странно поверну-
та... Дверца с ее стороны была распахнута настежь.
Мужчина пришел в себя, приподнялся, смахнул кровь, заливавшую глаза,
и попытался открыть дверь, но ее заклинило. Взглянув назад, он начал
тормошить женщину:
- Машенька! Что с тобой? Очнись, милая! Очнись! Где Савушка?
Все его попытки оставались безуспешными: женщина была мертва, а тем
временем машину охватил огонь..
Недалеко от места аварии остановился городской автобус, и из него
высыпали пассажиры. Некоторые бросились к перевернутой "Волге", другие
пытались подступиться к горящей "эмке", но пламя останавливало самых
бесстрашных.
Все видели безуспешные попытки военного открыть дверцу, но помочь
никто не решался. Водитель автобуса, пожилой мужчина в очках, накинул на
голову кожаную куртку и поспешил к горящей машине. Обжигая руки, выхва-
тил из нее женщину, оттащил на безопасное расстояние и предоставил дру-
гим затушить на ее платье пламя, а сам вернулся назад, чтобы помочь офи-
церу, но не успел добежать до машины: раздался оглушительный взрыв, и
его отбросило в сторону...
Страшная картина парализовала людей, с ужасом смотревших на горящего
в машине живого человека.
Во внезапно наступившей тишине слышались лишь потрескивание горящей
краски и завывание ветра. Совсем нереальным был этот детский голос, взы-
вающий о помощи:
- Мама! Мамочка! Где ты, мамочка! А-а-а! В первый момент всем пока-
залось, что плач доносится из огня, и какая-то женщина, не в силах этого
вынести, бросилась к горящей машине, но кто-то выкрикнул:
- Женщина, не сходите с ума: дите кричит из другой машины! Из дру-
гой!
"Волгу" уже сумели поставить на колеса, но ребенка в ней не оказа-
лось: молодой водитель и двое пассажиров-мужчин, вероятно, скончались
мгновенно.
Какой-то высокий парень, опередивший сердобольную женщину, побледнел
от увиденного в салоне "Волги", его стошнило, и он растерянно посмотрел
наверх. Из оцепенения его вывел новый крик ребенка:
- Больно мне, мамочка! Больно!
Он бросился на крик по кювету, а за ним плачущая женщина. Метрах в
пятнадцати от места катастрофы они нашли мальчика лет двух-трех, который
валялся в грязи и громко плакал. Подхватив пацана на руки, женщина с по-
мощью высокого парня пыталась выкарабкаться из кювета, но скользкий от
дождя откос не позволял встать на ноги, и она падала на колени при новой
попытке выпрямиться.
- Да помогите же кто-нибудь! - крикнула женщина раздраженно. К ней
сразу же подбежали несколько человек и помогли выбраться на шоссе. Ребе-
нок на руках захлебывался от боли и слез. Лицо его было в крови, правой
рукой он поддерживал левую, неестественно вывернутую в сторону.
- Больно мне! Тетенька, больно мне! Я к маме хочу! Мама! Родненькая!
Мамочка! - выкрикивал он, рыдая.
Около белокурой женщины, спасенной водителем автобуса, хлопотал су-
хонький седой старичок с бородкой клинышком. Вскоре он медленно поднялся
с колен и беспомощно развел руками. Наклонившись, снял с шеи женщины
красный газовый платочек и прикрыл лицо.
- Ей уже ничем нельзя помочь: поздно! - удрученно произнес он и по-
качал головой.
- Неужели ничего нельзя сделать, - Семечка? - умоляюще проговорила
высокая худая старушка.
- Нет, поздно... Медицина, к сожалению, здесь совершенно бессильна.
- Скажите, ваш муж медик? - спросил парень, помогавший искать ребен-
ка.
- Профессор медицины! Но и он здесь, как видите, бессилен!
- Товарищ профессор! - бросился парень к старичку. - Там с ребенком
худо! Помогите!
- Успокойтесь, молодой человек, несите вашего ребенка...
- Но это совсем не мой ребенок! - смутился тот.
- Но ему плохо? - уточнил профессор.
- Очень...
- Так что же вы медлите? Какая разница: ваш ребенок или не ваш? Да-
вайте его сюда, и быстрее - недовольно буркнул профессор.
- Сейчас! Я мигом! - крикнул парень и побежал к женщине с мальчиком
на руках.
Профессор же занялся обожженным и оглушенным от взрыва - водителем
автобуса. Он заканчивал перевязку, когда принесли мальчика.
- Нюся, закончи, пожалуйста! - бросил он старушке. - Что с ребенком?
Откуда он? - ронял вопросы профессор, ощупывая мальчика.
- Из черной "эмки"... Я думаю... - поморщился раненый водитель, -
эта женщина, которую я вытащил, видно, мать его... Дверца-то открыта бы-
ла: либо успела выбросить мальчика, либо сам вывалился. Что с ним, про-
фессор?
- Закрытый перелом! - Он вытащил из своего саквояжа вату, бинты. -
Нужна какая-нибудь палка или ветка сантиметров двадцать - тридцать...
- Для шины? - воскликнул высокий парень. - Бамбук подойдет?
- Сгодится, - улыбнулся профессор и стал осторожно смазывать крово-
точащие ссадины на лице мальчика.
- Больно! Щиплет меня! - запричитал тот.
- Потерпи немного, ты же мужчина! Сейчас все пройдет! - ласково при-
говаривал старик. Но мальчик дернулся и закричал:
- Ой, рука! Ма-а-а-ма! Ма-моч-ка-а-а!
- А где больнее: руке или где щиплет? - спокойно поинтересовался
профессор.
Мальчик, озадаченный вопросом, замолк, раздумывая, где больнее, по-
том серьезно, по-взрослому ответил:
- Вообще-то больнее руке!
В этот момент в салоне автобуса раздался какой-то треск, и вскоре
оттуда выскочил высокий парень с обломком бамбука в руке, на конце бол-
тался обрывок лески.
- Такая устроит?
- Вполне. А ну-ка, помогите мне, молодой человек: держите ручку
мальчика... вот так, - показал доктор и стал прибинтовывать бамбук к
сломанной руке ребенка. Тот снова заплакал, и старый врач попытался отв-
лечь его вопросами:
- Тебя как зовут, герой?
- Саву-у-у-шка-а! Ы-ы-ы! - сквозь слезы отвечал мальчик.
- Савелий, значит?! Это просто замечательно, что тебя зовут Савели-
ем! А может, и фамилию свою назовешь?
