жествуя, что обошла подводный камень, подставленный прокурором.
- Вы хотите сказать, что ездили с обвиняемым в Ленинград не единож-
ды? - нисколько не смутился тот.
- Я хочу сказать, что не знаю день, в который был арестован Говор-
ков! - Лариса начала терять самообладание.
- У вас еще есть вопросы к свидетелю, товарищ прокурор?
- Нет, спасибо!
- Защита?
- Есть... Свидетель, скажите, когда вы вернулись в Москву из Ленинг-
рада, вы обратили внимание на то, что было в салоне машины?
- Естественно... Мы же с ним четыре дня были на колесах...
- И вы не видели там никаких посторонних вещей?
- Нет, не видела.
- Какое это имеет отношение к делу? - поморщился судья.
- Минутку, товарищ председатель... Во время вашего возвращения в
Москву вы подвозили посторонних?
- Нет, мы никого не подвозили...
- Вы это точно помните?
- Естественно! - воскликнула она обиженно.
- Я не понимаю... - раздраженно начал судья.
- Должны же мы проверить у единственного свидетеля версию обвиняемо-
го о том, что "дипломат" был оставлен случайными пассажирами! - упрямо
пояснила Татьяна Андреевна.
- Но эта версия опровергается дактилоскопической экспертизой, кото-
рая обнаружила отпечатки пальцев обвиняемого на одной банкноте!
- Вот именно, на одной! Свидетель, вы продолжаете настаивать на том,
что никого не подвозили при подъезде к Москве?
- Продолжаю! - нервно сказала Лариса.
- А где вы с ним расстались? И когда?
- Поздно уже было... темно... часов в девять, недалеко от Белорусс-
кого вокзала...
- А почему он не отвез вас домой?
- Не помню... кажется, он спешил куда-то...
- Свидетель, можете быть свободны. В этот момент Татьяна Андреевна
взглянула на Савелия, который поднялся со своего места и застыл, словно
статуя... Застыл, не отрывая глаз от Ларисы... Смотрел с таким видом,
будто хотел броситься на нее, но ему кто-то крикнул детское "замри" и
заставил остекленеть в такой позе.
- Что с вами, обвиняемый?
Но Савелий не слышал вопроса пне мигая смотрел на Ларису, которая
попятилась, под этим страшным взглядом. Милиционер, стоявший рядом,
опустил руку на его плечо.
- Товарищ судья! - Татьяна Андреевна с тревогой поднялась с места. -
Прошу вызвать врача!
- Объявляется перерыв! - моментально отозвался судья, затем повер-
нулся к секретарю. - Лидочка, срочно вызовите врача... психиатра!..
Смерть Федора
...Было совсем темно, когда Савелий с Федором на спине добрался до
Каменистой поляны. Шатаясь от усталости, будто на палубе в штормовую по-
году, он дотащил его до густой травы и осторожно опустел на землю.
- Вот и добрались мы с тобой, Федор! - прошептал Савелий пересохшими
губами. - Часок отдохнем и дальше двинем... Посмотри, какая ночь! Как
небо вызвездило, сосчитать можно! Слышь, Федор?! Угрюмый лежал тихо и не
откликался.
- Чудак! Спать в такую ночь! Федор! - позвал он громче. - Спит. -
Савелий вздохнул с сожалением. - Так крепко, что хрипов не слышно... Ну,
спи... для тебя сон - лекарство! - Он откинулся на спину, но тут же
вскочил, словно ошпаренный кипятком, и наклонился над Федором.
- Федор! - Савелий встряхнул его за плечи, но тот не откликался. -
Федор! - позвал он громче и приник ухом к его груди. Ничего не услышав,
схватил его за руку и вздрогнул от неожиданности... рука была холодная,
как лед... - Федор! - прошептал обречено Савелий и вдруг истошно, на всю
тайгу закричал: - Фе-е-е-е-до-о-о-р!!!
Савелий долго сидел перед телом на коленях, раскачиваясь, как маят-
ник, из стороны в сторону. Потом вздрогнул от того, что руке стало хо-
лодно: до сих пор он держал руку мертвого Федора. Савелий достал из кар-
мана коробок, открыл: оставалось еще четыре расщепленные Федором спички.
Чиркнув одной, осветил лицо Угрюмого. Черты его заострились и приняли
успокоенное выражение. Остекленевший взгляд был ласковым и добрым. Каза-
лось, он улыбнулся хотел что-то сказать смешное, но не успел: настигла
его смерть.
Савелий не заметил, как спичка, догорев до конца, обожгла пальцы и
тут же погасла. Смерть Федора настолько поразила его, что он застыл в
той позе, в которой всматривался в лицо покойного. Одеревеневшее тело не
желало подчиняться... Такое же состояние было у него и на суде...
Почему, Лариса?
Это произошло в тот момент, когда Савелий вдруг осознал, что Лариса,
его любимая Лариса совершенно не заинтересована в благополучном для него
исходе дела. Единственный близкий ему человек - отказался от него, пре-
дал... Он стоял до тех пор, пока не пришел врач, насильно заставивший
его прилечь.
Савелий ничего не слышал и ничего не ощущал. Что-то говорил врач,
адвокат, судья... Его прослушивали, осматривали, что-то говорили ему. А
он?.. Он как бы со стороны наблюдал за всем, что происходит вокруг, и
видел только одно: пустые и холодаю глаза Ларисы. И слышал ее странный,
какой-то нереальный голос, сквозь хохот истерично бросающий ему - Кто ты
такой? Я не знаю тебя!
Единственно, чему удивлялся в тот момент Савелий, - почему голос до-
носится из этих безразличных глаз?.. Ее голос существовал как бы незави-
симо от нее... Странное это было состояние... Нет, он не терял сознание
и совершенно четко видел все вокруг, слышал, даже понимал, но... Но со-
вершенно не владел своим телом, словно оно было чужим, а он со стороны
наблюдает за тем, что с этим телом делают...
Он пришел полностью в себя только тогда, когда судья огласил приго-
вор: что? Ему девять лет лишения свободы? Девять лет? За что?! Как это
возможно?
Зал судебных заседаний опустел мгновенно, и милиционер, стоящий ря-
дом, положил ему руку на плечо:
- Руки - назад! Пошел!
Савелий подчинился машинально и двинулся за милиционером, медленно
спускаясь по лестнице.
"Нет! Что-то здесь не так! Лариса! Почему ты промолчала о нас? Я же
люблю тебя! Может, тебя заставили? Под угрозой заставили? Под угрозой
заставили так говорить?! Я должен это узнать!" - стучало в его мозгу.
Савелий оглядывался по сторонам, ожидая, что Лариса вот-вот появится и
все станет ясно. Но ее все не было, а его сейчас закроют под замок, и
тогда будет поздно!..
На площадке перед выходной дверью Савелий резко повернулся и толкнул
одного милиционера на другого. Столкнувшись, они упали, а он бросился к
дверям... Но когда открыл, то навстречу ему шли трое сотрудников, возв-
ращавшихся обеда. Оценив ситуацию, они набросились на Савелия... Он ус-
пел сбить ударом ноги одного, второго и третьего свалил локтями, но уже
подоспели еще несколько человек, к тому же начали действовать успокои-
тельные инъекции, сделанные врачом: апатия сковала тело, и ему надели
наручники и на руки и на ноги...
Забрезжил рассвет, а Савелий все сидел на коленях в той же позе, в
которой засветил спичку, чтобы посмотреть на лицо мертвого Федора. Упав-
шая с дерева сухая ветка или щипка, сбитая птицей, заставила его вздрог-
нуть. Очнувшись, Савелий недоуменно посмотрел на свою одеревеневшую ру-
ку, сжимающую спичку, с трудом разжал пальцы и медленно опустил руку.
Его взгляд упал на лицо покойника, глаза которого продолжали оста-
ваться открытыми. Савелий провел по лицу, прикрывая их, упал рядом с те-
лом и горько, безутешно заплакал...
Он плакал так, как могут плакать только сильные мужчины: глухо, над-
рывно, сжимая до боли в суставах тяжелые кулаки. Плакал от бессилия пе-
ред лицом смерти...
Скоро совсем рассвело. Яркое солнце нежно, словно понимая его и со-
переживая горю, коснулось теплыми лучами его головы. Нервно вздрагивая
от сдерживаемых рыданий, Савелий медленно поднялся с земли и, намеренно
отворачиваясь от мертвого тела, подошел к дереву, отломал толстую ветку.
Заострив ее финкой, подаренной Федором, выбрал более или менее свободное
от камней место, рядом с высокой и стройной сосной, и с каким-то ожесто-
чением начал копать...
Рассказ о тете
С небольшим чемоданчиком в руке в форме моряка рыболовного флота Са-
велий вышел из купейного вагона пассажирского поезда. Не успел отойти от
вагона, как к нему подошел тщедушный старичок и потянул его за рукав ки-
теля:
- Савелий Говорков?
- Так точно! - Савелий удивленно пожал плечами, не понимая, чего хо-
чет этот старик.
- И не вспоминай! - махнул рукой тот. - Ты меня не знаешь... Не оби-
жайся, что тыкаю: имею право - мне уж к семидесяти подходит.
- К семидесяти?
- Да-да... Однако я отбил тебе телеграмму не для этого. Я должен ис-
полнить свой долг... обещание, данное Александре Васильевне...
- Симаковой? А кем она мне доводится?
- А разве ты не получал от нее письмо? - Старик нахмурился. - Зна-
чит, обманула: не послала... - Он сокрушенно покачал головой. - Стыди-
лась... или не захотела тебя беспокоить, думала, и на этот раз прой-
дет... - Старик смахнул непрошеную слезу.
Савелий смотрел на него, пытаясь хоть что-то понять.
- Давай присядем здесь, - махнул старик на привокзальный сквер. -
Трудно мне стоять...
Опираясь на руку Савелия, он засеменил рядом. Оказавшись перед садо-
вой скамейкой, старик тяжело опустился на нее, а Савелий продолжал сто-
ять рядом. Не мигая смотрел он на старого человека и с нетерпением ожи-
дал его слов.
- Недели две назад прихватило ее... - взглянув на Савелия, он сам
себя перебил. - Шура была твоей родной теткой, родной сестрой твоей ма-
тери...
- Теткой? - полувопросительно прошептал Савелий и опустился рядом со
стариком. - Так почему же...
- Не спрашивай меня об этом: не моя это тайна. История старая и ни-
чего не дающая никому. - Он тяжело вздохнул.
- Но... простите, не знаю вашего имени...
- Павел Семенович, к вашим услугам!
- Но, Павел Семенович, раз это касается мамы, значит, касается и ме-
ня! - упрямо сказал Савелий.
- Нет, Савелий, де все должно детям знать о своих родителях! Не все,
поверь старику! Не подумай, что здесь кроется что-то страшное или для
тебя неприятное. Это их тайна: тайна двух сестер... не Думай об этом...
- Ладно. Так что случилось с тетей Шурой?
- Когда прихватило ее, думала, что пройдет, отпустят боли, дня три
еще пыталась все сама делать, а потом... - Он тяжело вздохнул. - Как
правило, мы через день с ней виделись: постучит в стенку, я и прихожу.
Ты не знаешь, мы ж с ней соседи - в одном доме живем. А тут дня три про-
ходит, а она не зовет. Я забеспокоился и сам стучать начал, не отзывает-
ся... Думаю, вышла куда. Вечером решил наведать ее: прихожу, стучу - ни-
какого толку. А соседка напротив, подруга ее, и говорит: "Дома должна
быть: не выходила еще..." Тут уж я не на шутку взволновался, стал своим
ключом открывать: опадет десять как дала мне его... Сую, а руки дрожат,
попасть в замочную скважину не могу. - Открыл все-таки. А Шурочка лежит
в беспамятстве у кровати... - Он снова смахнул слезу. - Вызвал скорую...
Инфаркт миокарду, говорят... нетрас... нет-ран... в общем, в больницу
везти опасно. Сделали уколы, лекарства всякие прописали... Только на
второй день Шурочка в себя пришла... Увидела меня, улыбнулась, так лас-
ково говорит: "Что, перепугала тебя?. Сейчас встану...
Старик всхлипнул. Савелий сидел в оцепенении и молча слушал.
- Ты не думай, я для нее все сделал: и уход, и питание... У меня
кроме нее никого не было: дети в войну погибли, все четверо, старуха не
перенесла и тоже умерла... Так что не сумлевайся...
- Что же, вы сразу не вызвали меня?
- Я-то не знал о тебе поначалу. Перед самой смертью рассказала...
"Скажи, говорит, пусть простит старую тетку!.."
- Господи! Да за что простить-то? - воскликнул Савелий.
- Видать, есть за что... коли просила, так что прости ее.
