стоило больших трудов удержать его. Наконец они добрались до берега и
вошли в пещеру
Извини, землячок! Действительно, как говорил, и "вид на море", и
"мягкая мебель"... А я подумал, что ты свихнулся.. А запах-то какой! -
воскликнул Федор, опускаясь на ложе из травы и веток. Красота! Вот спа-
сибо!.. А, черт! Проклятая рана!
Сейчас полегчает! Савелий начал осторожно разбинтовывать. Кровь под-
сохла, и бинты пришлось отдирать от тела. Федор скрежетал зубами, но
терпеливо переворачивался с боку на бок и стоически молчал.
Когда обнажился тампон, темно-багровый от крови, Федор взял Савелия
за руку.
- Дай передохнуть малость... Поговорим лучше... Я же вижу, что ты
давно хочешь спросить о чем-то...
- И спрошу! - Савелий нахмурился. - На зоне все считали вас прияте-
лями...
- Можешь не продолжать! - Глаза Федора зло заблестели. - О покойни-
ках принято плохо не говорить, но... веришь, рано или поздно я бы сам
придушил его вот этими руками. - Он сжал внушительный кулак так, что по-
белели пальцы. - И Тихоня это чувствовал... - Он вдруг опустил голову. -
Боялся я его... Это он тоже знал... Ведь мог его пальцем раздавить, а
боялся! Сколько его знаю, столько боюсь... даже сейчас, когда он мертв.
- Угрюмый все равно говорил о Тихоне в настоящем времени. - А знаю его
давно...
- Может, не надо?..
- Надо! - упрямо воскликнул он. - Надо же когда-нибудь об этом вслух
сказать!.. Я еще малолеткой был, когда по его милости на баланду по-
шел... Ты, говорит, в первый раз да малолетка: на себя бери - много не
дадут... А всех потянут, то и тебе, как соучастнику, на всю катушку вле-
пят... Я ему: какой я соучастник? А он: ты знал? Знал! И не донес - зна-
чит, соучастник!.. - Федор зло сплюнул. - Я и уши развесил, мне на них и
привесили - пятак. Гуляй, Федя!.. Совсем немного! Пустяки! Гад ползучий!
Эх, жизнь моя - индейка! - Он тяжело вздохнул. - Я же спортсменом был:
диск, копье метал под мастера...
- И что же дальше?
- Дальше?.. Думал, выйду, опять спортом займусь... - Федор снова
сплюнул. - Занялся, называется! Вышел, а он тут как тут: в кабак тащит,
три куска сует - заслужил, мол... И покатило-поехало... Капуста вскоре
кончилась, долги начались, а их отрабатывать надо... Снова загремел, на
шестеру, четыре хозяину оставил! Вышел, а через месяц - треха до звон-
ка... А теперь глухо: сто сорок шестую загрузил...
- Грабеж?
- Грабеж! - криво усмехнулся Федор. - Дело, конечно, твое: верить
аль нет, но мне тебе лапшу на уши вешать резона нет - чистый я в этом
деле! Чист как стеклышко! За предыдущее - виноват и отбарабанил сполна!
А тут... Один земляк твой, тоже москвич, Доцент кликуна - не слыхал? Так
вот он стих сложил, ну, словно про меня, точно...
"На свободу с чистой совестью", - - Призывает плакат на стене! Я же
не виновен полностью! И угрызений и капли нет...
Эти строки он прочитал с неожиданным чувством и замолчал.
- А что же случилось? - спросил Савелий не из интереса, а точно по-
няв, что Федору очень нужно выговориться.
- В тот день я был, что говорится, в стельку... А у меня особенность
одна: какой бы ни был пьяный, на следующий день все помню, до мелочи
последней... - говорил Федор тяжело, часто замолкал, но Савелий не торо-
пил, внимательно слушал. - Из кабака мы вышли втроем: я. Тихоня и Лом,
так, слизняк один... А было за полночь, и навстречу, как на грех, пароч-
ка влюбленных... Идут, воркуют... А Тихоня и говорит: "Брать будем..."
Какое брать, я и лыка не вяжу... Тихоня, зараза, перо вытащил и парню:
"Деньги, мальчик, и без шума..." А паренек, видать, не из пугливых по-
пался: хрясь ему в морду - тот в осадок! Лом меня выпустил и сзади на
него навалился, а я кулем на асфальт, сучу ногами, встать пытаюсь... Ка-
кое там!.. Девчонка в крик... А Тихоня вскочил и пацану тому в грудь
финкой: он и осел сразу!.. Девка, видно, кровь увидала, завизжала и де-
ру. Тихоня за ней, а тут люди показались... Он назад, сунул мне в руки
платок и шепчет: "Сдашь - из-под земли достану!" - и за Ломом... Они
смотались, а меня повязали...
- Ну и?..
- Тринадцать лет!.. Пацан коньки отбросил, а девка, видно, со страху
не видала, кто его... А может, и видала, да просто не сказала...
- И ничего нельзя было сделать?
- Как?.. Финку ту я мастерил, платок у меня в руках, а Тихоня всегда
нож тряпкой обматывал, чтоб следов не оставлять... Экспертиза нашла вор-
синки от платка на ручке финки... Куда ни кинь... - Федор махнул рукой.
- Хорошо еще, что парника в больнице окочурился: могли и зеленкой лоб
смазать...
- И после всего ты с ним... Как же ты мог?
- Знаешь, пока крестили меня, я много передумал: решил, отзвоню и
махну куда на Крайний Север... Хотел сначала жить начать, да, видать,
сначала-то невозможно: вновь судьбинушка с Тихоней столкнула... По мок-
рому он засыпался, но и в этот раз отвертелся от зеленки... И как нароч-
но, на ту же командировку, что и меня, бросили. Увидел меня и лисицей...
Сука позорная! Вонючка!.. Тогда-то я и решил сам извести эту гниду, коль
закон не смог!.. Побег-то я придумал: за все хотел отплатить сполна, ох
и попрыгал бы я на нем! Да Бог, видно, пожалел - не позволил душу кровью
замарать, сам прибрал паскуду...
- Слушай, Федор, тебе есть смысл вернуться назад, в зону!
- Ты как хочешь, - Беше... тьфу, черт, Савка, но я сам себя посудил:
нет моей вины и не за что срок этот тащить... Не за что! Вот кабы пришил
его, то сам бы вернулся с повинной, а так...
Говорков смотрел на Федора и всей душой пытался понять, даже оправ-
дать этого изломанного жизнью человека. Если правда то, что он расска-
зал, а ему почему-то казалось, что правда, то Савелию было откровенно,
по-человечески жаль парня, но как помочь и чем, что посоветовать орлу,
он не знал... Самому бы кто посоветовал...
- На зоне я снюхался с одним... Браконьер, помнишь, говорил тебе о
нем? Так вот, он из здешних мест: трешник оду вляпали, за браконьерс-
тво... Смешно даже! Нашли браконьера! Мужику под шестьдесят и лет трид-
цать живет в тайге, один! Умнейший мужик, между прочим! Сколько про тай-
гу знает! Куда тем ученым! Сечешь? За эти годы, живя один в тайге, ни
разу не обращался к врачам! Ни разу! А ты говоришь..
- Что, не болел, что ли?
- Да нет, сам себя всегда лечил! Тайга, говорит, от всех болезней
вылечить может, только знать многое нужно... А он знает тайгу как свои
пять пальцев! Сюда бы его сейчас, живо вылечил бы... - Федор снова зас-
тонал.
- Ничего, сейчас сделаю тебе перевязку - легче станет! - Савелий
взялся за край тампона. - Ты уж потерпи, братишка, больно будет! - Он
рывком вырвал тампон из раны.
Громко вскрикнув, Федор потерял сознание. Рана была ужасной: гной с
кровью потек по телу Федора, края опухли и покраснели.
Савелий вытащил из кармана Федора пакетик со спичками, разложил,
чтобы просохли, снял костюм и направился к воде простирать бинты. Разве-
сив их сушиться на солнце, вернулся к Федору и промыл рану от гноя. Как
он ни старался не причинять ему боли, но раненый снова вскрикнул и оч-
нулся. Воспаленными, ничего не соображающими глазами посмотрел на Саве-
лия. Постепенно все осмыслил и вспомнил. Скосив глаза на грудь, обречено
выдавил:
- Что, каюк мне?
- Ну что ты, Федор, все будет "хоккей", как говаривал наш боцман,
большой его любитель... Сейчас бинтики просохнут, а я тем временем лопух
поищу...
- Какой здесь лопух?
- Встречается... А нет, так дикой смородинки или еще чего... Сам го-
ворил, что тайга от всего лечит! - Савелий старался говорить Бодро и ве-
село, чтобы хоть немного успокоить Федора, а у самого сердце сжималось
от жалости...
Вернувшись к воде, выстирал вторично остатки своей майки, которой
обрабатывал рану, и тоже повесил сушиться. Тревожно посмотрел в сторону
пещеры и стал подниматься по оврагу, высматривая какое-нибудь растение,
могущее облегчить страдание Угрюмого...
Побег обнаружен
Вот уже несколько часов на плацу под ярким палящим солнцем стояла
вся зона. Зеки, выстроенные доя экстренной проверки, все сильнее начали
роптать: то с одного места, то с другого раздавались недовольные возгла-
сы:
- Сколько можно парить нас?..
- Ты, хамло усатое, булками шевели!.. Засадить бы тебе, чтобы лучше
бегал!..
- Чего это они, сколько можно проверять? - спросил старый зек, поми-
нутно вытирая обильно струящийся по лицу пот.
- Собачка вагон облаяла... - вякнул кто-то.
- Не шлепай, коль не знаешь! - зло бросил краснолицый зек. - Зеленый
прокурор кого-то в дорогу позвал...
Начальники отрядов и прапорщики проверяли каждого осужденного своего
отряда по личным карточкам. Несколько в стороне стояло все руководство
зоны и высокое начальство из Управления. Начальник зоны подполковник
Чернышев со злостью поглядывал на спецконтингент и виновато на начальст-
во.
- Ну что, выяснили, кого нет? - спросил седой высокий полковник из
Управления подошедшего к ним капитана Зелинского.
- Так точно, товарищ полковник! - ответил капитан и доложил: - Дани-
лин, Угрюмев и... - он поморщился, - и Говорков!
- Говорков? - недоуменно воскликнул Чернышев.
- Мне это тоже непонятно: по оперативным данным. Говорков не был
знаком с ними...
- Способ побега? - хмуро спросил полковник.
- Предположительно, под опилками, вывезенными из первого цеха... На
штыре, которым протыкали опилки, обнаружена кровь, к сожалению, с боль-
шим опозданием... - вздохнул Зелинский.
- Организуйте поиск по маршруту состава, свяжитесь с машинистом.
Группа поиска
Спустя некоторое время к месту, где с состава прыгали в воду бегле-
цы, заикаясь на каждом обороте колеса, подъехала автодрезина, на кото-
рой, тревожно поглядывая в разные стороны, сидели пять человек: капитан
Зелинский и четыре автоматчика. С ними была черная с белой грудью немец-
кая овчарка.
- Где-то в районе этого моста машинист слышал то ли крик, то ли
рев... - сказал капитан, но его перебил солдат с благообразным, интелли-
гентным лицом, смешливо подхватив:
- То ли человек, то ли бык, то ли тур...
- Во всяком случае, рядовой Подосин, мы обязаны проверить этот факт!
- нахмурился Зелинский. - Левашов, проверить мост! Семенов, Полосни -
вниз справа, а ты, Коля, пока здесь сиди со своим Бодрым...
Он, хоть и оборвал солдата, сам считал это пустой тратой времени: не
могли беглецы прыгать в реку на такой скорости, если верить машинисту, -
60 километров... Но приказ есть приказ, он не обсуждается!.. Капитан то-
же решил спуститься к реке, но слева. Не успел он дойти и до края насы-
пи, как услышал тревожный крик с моста:
- Товарищ капитан! Товарищ капитан! Сюда! Скорее, сюда!
Выхватив на ходу пистолет, Зелинский устремился на крик. За ним пос-
пешили и остальные.
- В чем дело, Левашов? Что случи... - Капитан осекся на полуслове.
Побледневший прапорщик стоял рядом с кровавым месивом...
Зелинский вытащил из планшетки фото бежавших в склонился над трупом,
но лицо было так сильно изуродовано, что узнать погибшего оказалось не-
возможным. Удалось рассмотреть бирку, хотя капитан успел уже понять, кто
иерея ними, так как и Савелий Говорков и Федор Угрюмев были гораздо рос-
лее, чем тот, что лежал... Зелинский вздохнул с облегчением, порадовав-
шись про себя, что это несчастье произошло не с Савелием...
- Это Данилин!.. - Зелинский внимательно осмотрел арматуру моста и
обнаружил пятна крови. - Видно, не вписался при прыжке с состава: стру-
сил в последний момент и запоздал с прыжком... Однако кровь, найденная
под брезентом в вагоне, не его: на теле нет колотых ран... Значит,
