Теперь шестая строка на третьей полосе. Когда она прочла ее, у нее
закружилась голова.
"Несчастья ведут к обогащению. Не следует порицать за это, если ты
искренен и стараешься идти прямо, а также никому не открываешься и только в
тайном послании сообщаешь обо всем правителю".
Правитель - имеется в виду Абендсен.
Тайное послание - это новенький экземпляр его книги. Несчастья -
Оракулу известно обо всем, что с ней произошло, о тех ужасах, которые она
пережила, общаясь с Джо, как бы его не звали по-настоящему. Она прочла и
шестую строку на четвертой полосе:
"Если будешь идти прямо и сообщать обо всем правителю, он выслушает
тебя".
Она поняла, что должна туда отправиться, даже если Джо будет ее
преследовать. С такой же жадностью она набросилась на последнюю бегущую
строку, девятую строку.
"Он никому не позволит возвыситься. Кто-то даже ударит его.
Ему не удастся сохранить свое сердце в покое. Случиться беда".
Она подумала, что речь идет об убийце, о людях гестапо, о том, что Джо
или кто-то такой же, как и он, все-таки доберется туда и убьет Абендсена.
Она быстро пробежала последнюю оставшуюся часть гексаграммы сорок три.
Заключение.
"Абсолютно необходимо изложить суть дела перед троном короля. Во
всеуслышание выложить всю правду. Несмотря на опасность нужно уведомить
свой собственный город. Не следует больше уповать только на оружие. Нужно
предпринимать решительные шаги".
Значит, нет смысла возвращаться в гостиницу и думать о судьбе Джо. Это
бесполезно, потому что, если не он, так будут посланы другие. Снова оракул
еще более настойчиво говорит, что нужно ехать в Шайенн и предупредить
Абендсена, не обращая внимания на опасность, с этим связанную. "Я обязана
открыть ему правду".
Она закрыла книгу.
Снова усевшись за руль, она дала задний ход и влилась в поток
автомобилей.
Она быстро сообразила, как выехать из центра Денвера на главное шоссе,
ведущее на Север.
Она ехала так быстро, как только мог ее автомобиль. Мотор ревел и
трясся так, что временами ей казалось, что руль вырывается из рук, а
сиденье вырывается из-под нее. Содержимое отделения для перчаток непрерывно
тарахтело.
"Спасибо доктору Тодту и его автотрассам", - говорила она себе, мчась
сквозь тьму, озаряемую только светом ее фар и видя только разграничительные
линии на шоссе.
К десяти часам вечера все еще не добралась до Шайенна из-за аварии
колеса, и потому ей оставалось только свернуть со скоростной магистрали и
начать поиски места для ночлега.
На дорожном знаке впереди было написано: "Грили. Пять миль". Медленно
проезжая по главной улице Гриля несколькими минутами позже, Юлиана решила,
что завтра утром она поедет дальше. Она миновала несколько отелей с
зажженными табло, говорившими, что есть свободные места, поэтому
остановиться в одном из них не было проблемой. Она решила, что нужно
сделать - так это позвонить Абендсену и сказать, что она приедет.
Припарковавшись, она устало выбралась из машины и наконец-то разогнула
ноги.
Весь день с восьми утра она была в пути. Невдалеке виднелась открытая
всю ночь аптека. Сунув руки в карманы пальто, она прошла к ней и вскоре уже
была в закрытой телефонной будке и просила соединить ее со справочной в
Шайенне.
Слава богу, их телефон был в телефонной книге. Она бросила монету в
двадцать пять центов, и телефонистка набрала номер Абендсена.
- Алло, - отозвался вскоре энергичный женский голос, приятный голос
молодой женщины, несомненно, примерно того же возраста, что и она сама.
- Миссис Абендсен? - спросила Юлиана. - Можно мне поговорить с
мистером Абендсеном?
- Кто это, будьте любезны?
- Я прочла его книгу, - сказала Юлиана, - и весь день ехала в машине
из Канон-Сити, штат Колорадо. Сейчас нахожусь в Гринли. Мне казалось, что я
попаду в ваш город еще сегодня вечером, но не удалось, и поэтому мне
хотелось бы узнать, смогу ли я увидеть его завтра в любое удобное для него
время.
После некоторой паузы миссис Абендсен ответила все тем же приятным
голосом:
- Сейчас уже поздновато, мы довольно рано ложимся спать. У вас есть
какая-нибудь особая причина, почему вы хотите встретиться с моим мужем? Как
раз сейчас у него особенно много работы.
- Я хотела бы с ним поговорить, - сказала Юлиана.
Ее совершенный голос звучал в ушах как-то безжизненно. Она глядела на
стену кабинки, не в состоянии сказать ничего другого.
У нее ныло все тело, во рту было сухо и гадко. За стеклом будки
аптекарь за стойкой с соками готовил молочный коктейль для четверых
подростков. Ей страстно захотелось оказаться там. Она едва обращала
внимание на то, что говорила миссис Абендсен. Ей ужасно захотелось чего-
нибудь освежающего, холодного, и еще бы хорошо сэндвич с рубленым
цыпленком.
- Готорн работает каждый день по-разному.
Миссис Абендсен говорила оживленно и отрывисто.
- Если вы приедете завтра, я ничего конкретного вам не смогу обещать,
потому что он может быть занят целый день. Но если вы поймете это, прежде
чем отправиться сюда...
- Да, - прервала ее Юлиана.
- Я уверена, что он будет рад поболтать с вами несколько минут, если
удастся освободиться, - продолжала миссис Абендсен, - но, пожалуйста, не
огорчайтесь, если по какой-либо причине он не сможет выкроить время,
достаточное для разговора, а может быть, даже для встречи с вами.
- Мы прочли его книгу, и она очень мне понравилась, - сказала Юлиана.
- Она у меня с собой.
- Понимаю, - добродушно сказала миссис Абендсен.
- Мы остановились в Денвере и занялись покупками, а на это ушло
слишком много времени.
"Нет, - подумала она, - теперь все изменилось, стало шиворот- на-
выворот".
- Послушайте, - сказала она. - О том, что мне надо ехать в Шайенн,
сказал Оракул.
- Боже мой! - воскликнула миссис Абендсен, как будто ей было известно
об Оракуле, но тем не менее, не принимая ситуацию всерьез.
- Я могу прочесть вам строчки.
Она внесла в кабину Оракул. Положив оба тома на полку под аппаратом,
она стала лихорадочно перелистывать страницы.
- Минуточку, - сказала она.
Найдя нужную страницу, она прочла сначала заключение, а потом
предшествовавшие ему строки в трубку. Когда она дошла до девятой строки в
вершине гексаграммы, она услышала, как миссис Абендсен вскрикнула.
- Простите? - сказала Юлиана, останавливаясь.
- Простите? - сказала Юлиана, останавливаясь.
- Продолжайте, - ответила миссис Абендсен.
В голосе ее зазвучала тревога, как будто что-то резкое появилось в
нем.
После того, как Юлиана прочла заключение гексаграммы сорок три,
содержащее слово "опасность", наступило молчание.
Ни миссис Абендсен, ни Юлиана не были в состоянии нарушить его.
- Что ж, тогда мы завтра ждем встречи с вами, - в конце концов
раздался голос в трубке. - Назовите, пожалуйста, свое имя.
- Юлиана Фринк, - ответила Юлиана. - Большое, огромное вам спасибо,
миссис Абендсен.
В этот момент телефонистка весьма бесцеремонно объявила, что время
разговора вышло, и поэтому Юлиана повесила трубку, подобрала сумку, тома
Оракула, вышла из кабинки и направилась к стойке с соками. Она заказала
сэндвич, кока-колу и села, покуривая сигарету и отдыхая, как вдруг с ужасом
осознала, что ничего не было сказано об этом человеке из гестапо или СД или
еще черт знает откуда, об этом Джо Чинаделла, оставленном ею в номере
гостиницы в Денвере. "Как же я забыла! Он же совершенно выскочил у меня из
головы. Как это могло случиться? Я, должно быть, чокнутая. Наверное, я
совсем рехнулась, тронулась или сошла с ума".
Какое-то время она рылась в сумке, стараясь найти мелочь для нового
разговора.
"Нет, - решила она, уже поднявшись было со стула, я не могу звонить им
снова ночью. Пусть так и будет. Сейчас уже чертовски поздно. Я так устала,
да и они, наверное, спят уже".
Она съела сэндвич с рубленным цыпленком, запила его кока-колой и
поехала в ближайший мотель, где сняла комнату и, дрожа, забралась в
кровать.
Глава 14
"Ответа не существует, - подумал мистер Нобусуко Тагоми, - так же, как
и понимания. Даже в Оракуле. И все же я должен продолжать жить изо дня в
день, несмотря на это. Пойду и поищу что-нибудь маленькое. Буду жить
незаметно, чего бы это мне не стоило, пока, как-нибудь позже не
наступит..."
Несмотря ни на что, он попрощался с женой и вышел из дому. Но сегодня
он не направился, как обычно, в "Ниппон Таймз Билдинг". Нужно было дать
себе разрядку, сходить в парк у "Золотых Ворот" с его зверинцем и
аквариумами, посетить такое место, где обитатели безмозглы, не способны к
мышлению, а тем не менее наслаждаться жизнью.
"Время. Ехать туда на педикэбе очень долго, и у меня будет достаточно
времени, чтобы постичь ситуацию. Если это так можно назвать. Но деревья и
звери не имеют души. Мне нужно хвататься за какого-то человека. При этом
можно превратиться в ребенка, хотя, наверное, именно это и хорошо. Я мог бы
повернуть так, чтобы это было хорошо".
Водитель педикэба пыхтел вовсю вдоль по Керни-стрит, направляясь к
центру Сан-Франциско. "Может быть, дальше проехать на фуникулере? -
неожиданно подумал мистер Тагоми. - Ведь это счастье - прокатиться на самом
чистом и плавном виде транспорта, который должен был исчезнуть еще в начале
века, но почему-то до сих пор сохранился".
Он отпустил педикэб и пешком прошел по тротуару к ближайшей остановке.
"Возможно, - подумал он, - я уже больше никогда не смогу вернуться в
"Ниппон Таймз Билдинг", пропитанный духом смерти. Карьера моя окончена, но
в этом нет ничего дурного.
Совет Торговых Представительств найдет ему замену. Но сам-то Тагоми
все еще ходит, существует, помнит каждую подробность. Значит, ничего он не
достигнет уходом от дел.
"В любом случае операция "Одуванчик" сметает нас всех с лица Земли,
независимо от того, чем мы занимаемся. Нас уничтожит наш враг, плечом к
плечу с которым мы сражались на прошедшей войне. И чем же он нас
отблагодарил за это? Еще тогда, наверное, нам следовало бы драться с ними,
или сделать так, чтобы Германия проиграла войну, помочь ее противникам,
Соединенным Штатам, Британии, России. Куда ни кинь, всюду безысходность.
Строки Оракула неопределенны и загадочны. Наверное, он покинул мир людей в
печали, оставив им свою неподдающуюся разгадке мудрость. Мы достигли того
момента, когда мы одиноки. Нам нечего ждать помощи, как в прежние времена.
Что ж, - подумал мистер Тагоми, - возможно, это то же неплохо. Может быть,
это и к лучшему. Каждый должен сам попытаться отыскать свою дорогу".
На остановке Калифорния-Стрит он вошел в вагончик и доехал до самого
конца линии.
Он даже выпрыгнул из вагончика и помог повернуть его на деревянном
поворотном круге.
И это из всего, испытанного им во время прогулки по городу, имело
наибольшее значение. Но скоро это чувство ослабело, он снова почувствовал
себя на краю пропасти, почувствовал совершенно отчетливо, именно благодаря
тому, что воспринимал теперь все окружающее иначе.
Разумеется, назад он поехал в вагончике, но теперь поездка
превратилась в пустую формальность, как он обнаружил, наблюдая улицы, дома,
экипажи, проносившиеся мимо него уже в противоположном направлении.
Возле Стоктона он поднялся, чтобы выйти из вагончика, однако на
остановке, прежде чем он начал спускаться, его окликнул кондуктор.
- Ваш портфель, сэр.
- Спасибо.
Он забыл его в вагончике. Поднявшись, он забрал его и инстинктивно
