мыло, зубная паста. Она открыла начатую пачку: да, только одна сторона
острая. Она открыла начатую пачку: да, только одна сторона острая. Она
развернула новое, еще покрытое смазкой, иссиня-черное лезвие.
Из душа текла вода. Она вошла под струю - боже! - прямо в одежде. Все
испорчено.
Платье прилипло к телу. Волосы распрямились.
Ужаснувшись, она споткнулась, едва не упала, пытаясь наощупь выйти из-
под душа. Вода мелкими струйками текла по чулкам.
Она начала плакать.
Войдя в ванную, Джо обнаружил ее возле умывальника. Она сняла с себя
промокший костюм и стояла обнаженная, одной рукой держась за раковину,
склонившись над ней, как бы желая набраться сил.
- О, господи Иисусе, - воскликнула она.
Она сообразила, что он здесь.
- Не знаю даже, что делать. Костюм испорчен, это же шерсть.
Она повела рукой. Он взглянул по направлению жеста и увидел грубую
промокшую одежду.
Очень спокойно - однако лицо его было перекошено - он сказал:
- Что же, тебе все равно не пришлось бы это надевать.
Белым мохнатым гостиничным полотенцем он вытер ее и повел из ванной
назад в комнату.
- Надень на себя белье, надень что-нибудь. Я велю парикмахерше
подняться прямо сюда. Она обязана, как говорится в проспекте отеля.
Он снова подошел к телефону и набрал номер.
- Какие пилюли ты мне предлагал? - спросила она, когда он закончил.
- Я и забыл. Сейчас позвоню и аптечный киоск. Нет, подожди, у меня
что-то есть. Нембутал или какая-то другая дрянь.
Он бросился к своему саквояжу и стал рыться в нем.
Когда он протянул ей две желтые капсулы, она спросила:
- А они меня не доконают? - и неловко взяла их в руку.
- Что?
Лицо его нервно передергивалось.
"Сгниет мое лоно, - подумала она, - высохнет плоть".
- Я хочу спросить, не отупею ли я от них?
- Нет. Это сделано фирмой АГ Хемис, дома продается повсюду.
Когда мне не спится, я всегда пользуюсь этим. Сейчас я дам тебе воды.
Он поспешил в ванную.
"Лезвие, - подумала она, - я проглотила его, теперь оно режет мне
плоть. Наказание за то, что я, будучи замужем за евреем, якшаюсь с
гестаповским убийцей". Она снова ощутила на глазах слезы, которые сжигали
ее сердце. "За все, что я совершила, полный крах".
- Дай пройти, - сказала она.
Она выпрямилась.
- Но ты же не одета!
Он отвел ее в комнату, усадил и тщетно принялся натягивать на нее
трусики.
- Нужно, чтобы тебе привели в порядок голову, - сказал он жалобно. -
Где же эта женщина?
Она медленно, с трудом выговорила:
- Из волос можно сделать швабру, которой можно отмывать пятна с голого
тела. Как не беги от крючки, он всегда найдет тебя. Крючок господа Бога.
"Пилюли разъедают меня, - подумала она. - В них, наверное, скипидар
или какая-нибудь кислота. Буду гнить заживо до конца моих дней".
Джо взглянул на нее и побледнел. "Должно быть, он читает мои мысли, -
подумала она, - с помощью какой-то своей машины, которую я не смогла
обнаружить".
- Эти пилюли, - сказала она. - От них какая-то слабость, голова
кружится.
- Но ты же не приняла их.
Он указал на ее сжатый кулак, и она увидела, что капсулы все еще там.
- У тебя что-то с головой, - сказал он.
Тут же он стал каким-то тяжелым, медлительным, как некая инертная
масса.
- Мы очень больна. Мы не можем ехать.
- Не нужно доктора, - сказала она. - Сейчас все будет в порядке.
Она попыталась улыбнуться, глядя на его лицо, чтобы по выражению его
глаз понять, как ей это удалось. Отражение его мозга, схватившего ее
сокровенные мысли.
- Я не могу взять тебя к Абендсену, - сказал он. - Во всяком случае,
сейчас. Завтра, может быть, тебе будет лучше. Попробуем завтра. Мы должны.
- Можно мне опять в ванную?
Он кивнул, едва ее слушая. Она вернулась в ванную и снова закрыла за
собой дверь.
Еще одно лезвие из аптечки она зажала в руке и снова вышла в комнату.
- Бай-бай, - сказала она.
Когда она открыла дверь в коридор, он взревел и кинулся к ней.
Вжик!
- Это ужасно, - сказала она. - Они режутся, мне следовало это знать.
"Преграда для тех, кто вырывает сумки. Разным ночным бродягам. Теперь
я определенно могу с ними управиться. А этот куда запропастился? Хватает
себя за шею, исполняя дикий танец..."
- Пропустил бы меня, - сказала она. - Не стой на дороге, если только
не хочешь получить урок. К сожалению, только от женщины. Высоко подняв
лезвие, она подошла к двери и открыла ее. Джо сидел на полу, в позе
загорающего, прижав ладони к горлу.
- Гуд бай, - сказала она.
Она закрыла за собой дверь. Теплый, устланный ковром коридор.
Женщина в белом халате, что-то напевая под нос, катит тележку, опустив
голову, от двери к двери, проверяя номера. Она оказывается прямо перед
Юлианой. Теперь она подняла голову, и глаза ее вылезли из орбит, а челюсть
отвалилась.
- Ну, конфетка... - говорит она, - ты просто пьяная, тебе парикмахер
не поможет. А ну, вернись-ка в номер и надень что-нибудь, пока тебя не
вышвырнули из этого отеля. Боже милосердный!
Она открыла перед Юлианой дверь.
- Вели своему приятелю, чтобы он привел тебя в чувство, а я скажу
горничной, чтобы она принесла горячий кофе. Ну, скорее, прошу тебя, иди к
себе.
Она затолкнула Юлиану в номер, захлопнула за ней дверь и покатила свою
тележку прочь.
Юлиана наконец поняла, что это парикмахерша. Оглядев себя, она
открыла, что на ней и вправду ничего нет. Женщина была права.
- Джо, - сказала она, - они меня не выпустят.
Она нашла кровать, нашла свой саквояж, открыла его и вывалила одежду.
Белье, затем кофта и юбка, пара туфель на низком каблуке.
- В таком виде уже можно, решила она.
Найдя гребень, она быстро причесала волосы. Затем уложила их.
- Представляю себе. Эта парикмахерша была права, когда чуть не
свалилась с ног.
Она встала и пошла искать зеркало.
- Да, так лучше.
Зеркало было на дверце гардероба. Подойдя к нему, она внимательно
оглядела себя, поворачиваясь из стороны в сторону на носках.
- Я так растерялась, - сказала она.
Она поискала взглядом Джо.
- Вряд ли я соображала, что делаю. Ты наверное что-то мне дал. Чтобы
это ни было, вместо того, чтобы помочь мне, оно только меня доконало.
Продолжая сидеть на полу, схватившись за одну сторону шеи, Джо сказал:
- Послушай. Ну и хороша ты. Перерезала мне аорту, артерию на шее.
Хихикнув, она хлопнула себя рукой по губам.
- Боже, какой ты чудак. В смысле, ты умудряешься все говорить шиворот
на выворот. Аорта у тебя в груди. А ты имеешь в виду сонную артерию.
- Если я встану, - сказал он, - я истеку кровью за две минуты. Пойми
это. Так что окажи мне хоть какую-то помощь, пришли врача или вызови
скорую. Ты понимаешь, о чем я говорю? Ты сделаешь это? Ну, конечно
сделаешь. Договорились: ты позвонишь или сбегаешь за кем-нибудь.
Чуть поразмыслив, она произнесла:
- Хорошо, попробую.
- Приведи кого-нибудь ради моего спасения.
- Сходи сам.
- Да рана же не закрылась.
Кровь сочилась сквозь его пальцы - она это видела - и стекала вниз по
запястью. На полу натекла лужа.
- Я боюсь двинуться.
Она надела свою новую шубу, закрыла новую кожаную сумку, подхватила
свой саквояж и столько пакетов, принадлежащих ей, сколько могла унести.
Особо она постаралась унести большую коробку с аккуратно уложенным там
голубым итальянским платьем. Открывая дверь в коридор, она обернулась к
Джо.
- Может быть, я смогу сказать администратору. Там, внизу.
- Да, - с надеждой сказал он.
- Очень хорошо. Я скажу им. И не ищи меня в Канон-Сити, потому что я
туда не собираюсь возвращаться. Ведь при мне почти все ассигнации
рейхсбанка, так что я, несмотря ни на что, в выигрыше. Прощай.
Возле лифта ей помогли хорошо одетый пожилой бизнесмен и его жена: они
взяли у нее пакеты и передали их внизу в вестибюле коридорному.
- Спасибо, - сказала им Юлиана.
Коридорный понес вещи через вестибюль на панель перед отелем, а она
нашла служащего, который объяснил ей, как добраться до автомобиля. Вскоре
она уже стояла в прохладном бетонном подземном гараже, ожидая, пока
служащий выведет наружу ее "студебеккер". Она вынула из сумки горсть
мелочи, дала служителю на чай и через мгновение уже поднималась по тускло
освещенному пандусу на темную улицу, освещенную фарами ее и чужих
автомобилей, отблесками неоновой рекламы.
Швейцар в ливрее лично уложил ее багаж и пакеты в багажник и улыбнулся
ей так чистосердечно, что она дала ему прежде чем уехать, громадные чаевые.
Никто не пытался ее остановить, и это даже удивило ее. Никто даже бровью не
повел.
Она решила, что они, наверное, думают, что заплатит Джо, а, может
быть, уже заплатил, когда брал номер.
Ожидая зеленого света у светофора, стоя в ряду других машин, она
вспомнила, что не сказала администратору, что Джо сидит на полу номера и
нуждается в помощи врача, что он ждет и будет ждать до скончания века, или
до тех пор, пока утром не появится уборщица. "Лучше мне вернуться, -
подумала она, - или позвонить. Остановлюсь около телефона-автомата. Но ведь
это так глупо, - подумала она тут же, продолжая выискивать место, где бы
остановиться и позвонить. - Кто бы подумал такое всего лишь час назад,
когда мы регистрировались, когда поднимались наверх. Мы уже собрались было
идти обедать, мы, возможно, даже выбрались бы в ночной клуб".
Она снова заплакала. Слезы капали с кончика носа на кофту, но она
продолжала ехать.
"Очень плохо, что я не посоветовалась с Оракулом, он-то знал бы все и
предупредил бы меня. И почему я этого не сделала. В любое время я могла бы
у него спросить в любом месте во время поездки или даже перед отъездом".
Она невольно застонала. Эти звуки - какое-то завывание, никогда прежде ею
не издаваемое - ужаснули ее, но она не могла сдержаться, несмотря на то,
что сцепила зубы. Жуткое монотонное пение, причитания вместе со стенаниями,
исторгались через нос.
Она остановилась у обочины и долго сидела, не выключая мотора, вся
дрожа, засунув руки в карманы пальто. "Господи, - говорила она себе, - как
это все ужасно. Ну что ж, а иначе никак и не могло получиться". Она вышла
из машины и вытащила из багажника свой саквояж, открыла его на заднем
сиденье и принялась рыться в одежде и обуви, пока в руках не оказались два
черных тома оракула.
Здесь, на заднем сидении машины с включенным мотором, она начала
бросать три монеты Средне-Западных Штатов. Единственным источником света
служила витрина крупного универмага. "Что я должна сделать?" - это был ее
вопрос оракулу. - "Скажи мне, что мне делать, пожалуйста".
Гексаграмма сорок два с бегущей строкой, переходящей на гексаграмму
сорок три. Прорыв. Она жадно набросилась на строчки гексаграммы,
последовательно улавливая в своем сознании их скрытый смысл, постигая их
значение. Гексаграмма точно описывала создавшееся положение - еще одно
чудо.
Все, что произошло, здесь представало перед ее взором схематично, в
виде наброска:
"Это содействует вопрошающему предпринять что-либо. Это способствует
пересечь великие водные пространства".
"Значит, надо ехать дальше и совершить нечто такое, что важно для
меня, ни в коем случае не останавливаясь здесь. А теперь строчки,
сопутствующие гексаграмме". Она читала их, шевеля губами:
"Десять пар черепах не устоят перед ним. Непреклонное упорство
приносит удачу. Король представляет его ногу".
