когда первый меч пронзил его грудь.
Изо рта запузырилась кровь, и в голове зашептал голос:
"Я опять победил, Льюс Тэрин". Мигнуло.
***
Ранд изо всех сил удерживал символ, смутно слыша голос Верин:
- ...не совсем... Хлынула Сила. Мигнуло.
***
После женитьбы на Эгвейн Ранд был счастлив и старался не поддаваться
настроению, когда ему временами случалось думать, будто жизнь его должна
была быть иной, в чем-то большей. Новости из внешнего мира приходили в
Двуречье с торговцами и с купцами, приезжавшими за шерстью и табаком, и
всегда - вести о новых бедах, о войнах и о появляющихся повсеместно
Лжедраконах. Был год, когда не появились ни купцы, ни торговцы, а
вернувшись на следующий год, они сообщили, что возвратились армии Артура
Ястребиное Крыло или же их потомки. Говорили, что прежние государства
уничтожены, что новые хозяева мира, которые использовали в битвах
посаженных на цепь Айз Седай, снесли Белую Башню и засыпали солью землю,
на которой стоял прежде Тар Валон. Больше не стало Айз Седай.
Все это мало коснулось Двуречья, мало что изменило в жизни
двуреченцев. Все равно нужно было сеять хлеб, стричь овец, ухаживать за
ягнятами. Тэм, прежде чем лечь в землю подле своей жены, успел
понянчиться с внуками и внучками, покачать их на колене, а старый дом на
ферме оброс новыми комнатами. Эгвейн стала Мудрой, и большинство
считало, что оказалась она даже лучше прежней Мудрой, Найнив ал'Мира. Но
как бы искусна она ни была, ее снадобья, так чудесно лечившие других,
еле-еле удерживали в Ранде жизнь, едва не уступая той хворобе, что,
видимо, постоянно угрожала ему. Приступы меланхолии и подавленности
становились все тяжелее, мрачнее, и он бесился, понимая - это не то, что
все думают. Когда на него находило, Эгвейн боялась все больше, так как
порой, когда он впадал в самое мрачное состояние духа, случались
странные вещи - грозы с молниями, а она, сколько ни слушала ветер, их не
слышала; лесные пожары. Но она любила его, ухаживала за ним и удерживала
в здравом уме, хотя кое-кто и ворчал, что Ранд ал'Тор безумец, и причем
опасный.
Когда Эгвейн умерла, он долгие часы сидел один подле ее могилы,
побитая сединой борода промокла от слез. Хворь вернулась, он чах с
каждым днем; мизинец и безымянный палец на правой руке отвалились, и еще
один палец на левой, от ушей остались одни шрамы, и люди бурчали, что от
него воняет гнилью. Его угрюмость стала еще беспросветней.
Однако, когда дошли ужасные вести, никто не отказался от его помощи.
Троллоки, и Исчезающие, и твари, и в самом кошмарном сне не снившиеся,
вырвались из Запустения, и новые хозяева мира были отброшены, невзирая
на всю ту мощь, которой обладали. Так что Ранд взял свой лук, для
которого у него хватало пальцев натягивать тетиву, и захромал с теми,
кто отправился на север, к реке Тарен, с мужчинами из всех деревень, со
всех ферм и изо всех уголков Двуречья, взявшими кто лук, кто топор, кто
рогатину, кто мечи, годы ржавевшие на чердаках. Ранд тоже прихватил меч,
что обнаружил после смерти Тэма, меч с цаплей на клинке, хотя и не знал,
как с ним обращаться. И женщины тоже шли, неся на плечах то оружие, что
сумели для себя сыскать, шагали плечом к плечу с мужчинами. Некоторые
посмеивались, говоря, что у них какое-то странное чувство, будто уже
было раньше похожее.
И у Тарена народ Двуречья встретил захватчиков: бесчисленные шеренги
троллоков, ведомые жуткими Исчезающими под мертвенно-черным знаменем,
которое словно пожирало свет. Увидев это знамя. Ранд подумал, что
безумие вновь овладевает им, потому что ему почудилось, будто для
этого-то он и был рожден - сражаться с этим знаменем. Он посылал в него
каждую стрелу, так точно, как позволяли его мастерство и призванная им
пустота, нисколько не тревожась, что троллоки пробиваются через реку,
что по обе стороны от него погибают мужчины и женщины. И один из
троллоков пронзил его мечом, а потом, воя от жажды крови, вприпрыжку
устремился в глубь Двуречья. И когда Ранд лежал на берегу Тарена, глядя,
как полуденное небо словно наливается мраком, и дыхание его становилось
все медленнее, он услышал, как голос произнес: "Я опять победил, Льюс
Тэрин".
Мигнуло.
***
Стрела-и-круг исказились в параллельные волнистые линии, и он опять
отразил их. Голос Верин:
- ...правильно. Что-то... Сила бушевала. Мигнуло.
***
Тэм как мог утешал Ранда, когда Эгвейн после недолгой болезни умерла
всего за неделю до свадьбы. Найнив тоже старалась утешить юношу, но она
сама была потрясена, так как со всем своим искусством не имела никакого
представления, что же погубило девушку. Все время, пока Эгвейн умирала.
Ранд сидел у ее дома, и во всем Эмондовом Лугу не было места, куда мог
он спрятаться и не слышать ее криков. Он понял, что оставаться здесь ему
больше не под силу. Тэм дал Ранду меч с клинком, отмеченным знаком
цапли, и хотя и не объяснил, как к двуреченскому пастуху попала такая
вещь, но научил Ранда обращаться с ним. В день расставания Тэм вручил
Ранду письмо, которое, как он сказал, поможет Ранду вступить в армию
Иллиана, обнял юношу и сказал: "У меня никогда не было другого сына, и я
не хотел другого. Если сможешь, возвращайся с женой, как я, мальчик, но
так или иначе - возвращайся".
Правда, деньги у Ранда стащили в Байрлоне, как и рекомендательное
письмо, и чуть не украли и меч, а еще юноша встретил женщину по имени
Мин, которая рассказывала ему такие дикие, просто безумные вещи о нем
самом, что он счел за благо в конце концов оставить город, лишь бы
сбежать от нее. Со временем скитания привели его в Кэймлин, и там
искусство владения мечом открыло ему дорогу в Гвардию Королевы. Иногда
он ловил себя на том, что заглядывается на Дочь-Наследницу, Илэйн, и в
такие моменты в голове у него начинали бродить странные мысли: что, мол,
совсем не так все должно быть, что в его жизни должно быть нечто
большее. Илэйн на него, естественно, и не смотрела; она вышла замуж за,
принца из Тира, но брак этот не выглядел счастливым. Ранд же был
всего-навсего солдатом, бывшим пастухом из маленькой деревеньки
далеко-далеко к западной границе, и только линия на карте, и не более,
связывала эту деревню с Андором. Кроме того, у Ранда была недобрая
слава, он прослыл человеком, подверженным приступам буйства.
Кое-кто поговаривал, будто он безумец, и в обычные времена даже
умелое владение мечом, вероятно, не сохранило бы Ранду место в Гвардии,
вот только времена не были обычными. Как сорняки, возникали Лжедраконы.
Каждый раз, как только разделывались с одним, появлялись двое, а то и
трое новых и провозглашали себя Драконами, и вскоре все государства
оказались разодраны войнами. И взошла тогда Рандова звезда, так как он
разгадал секрет своего безумия, секрет, который - он понимал это -
должен хранить и хранил в тайне от всех. Он мог направлять. В битве
всегда найдется место, время, когда немного направить - не так много,
чтобы заметили в неразберихе боя, - и можешь ухватить удачу за хвост.
Иногда срабатывали эти попытки направлять, иногда - нет, но частенько
все получалось. Он знал, что он безумец, и ему было наплевать на свое
безумие. Изнуряющая болезнь накинулась на него, но и на это ему тоже
было наплевать, впрочем, как и любому другому, поскольку пришло
известие, что вернулись армии Артура Ястребиное Крыло, дабы потребовать
обратно земли предка.
Тысячу человек вел Ранд, когда Гвардия Королевы перевалила Горы
Тумана, - ему и в голову не пришло завернуть навестить Двуречье; он
вообще редко вспоминал о Двуречье, - а когда разбитые остатки армии
отступали обратно за горы, он командовал уже всей Гвардией. Через весь
Андор прошел он, сражаясь и отступая, среди орд спасающихся от нашествия
беженцев, пока наконец не оказался у стен Кэймлина. Многие горожане уже
бежали из Кэймлина, многие советовали армии отступать дальше, но теперь
Королевой была Илэйн, и она поклялась, что не оставит Кэймлина. Она и
смотреть бы не стала на обезображенное шрамами и болезнью лицо Ранда, но
он не мог бросить ее. И так Гвардейцы Королевы остались и стали
готовиться защищать Королеву, в то время как народ ее бежал.
В битве за Кэймлин Сила снизошла на Ранда, и он швырял молнии и огонь
в захватчиков, раскалывал землю под их ногами, однако вновь на него
нахлынуло ощущение, что рожден он был для чего-то иного. Что бы он ни
делал, но остановить врага не мог. Слишком многочислен был враг, и у
него тоже были те, кто мог направлять. И вот стрела молнии сбила Ранда с
дворцовой стены, изломанного, истекающего кровью, обожженного, а когда
последний вздох хрипом вырвался из горла, он услышал шепчущий голос: "Я
опять победил, Льюс Тэрин". Мигнуло.
***
Пустота дрожала от того, как мигал мир, содрогаясь от миганий, словно
от ударов молотом, а Ранд изо всех сил старался удержать ее, удержать
единственный символ, один - среди тысячи проносящихся по поверхности
пустоты. Он старался ухватиться хоть за какой-нибудь один символ.
- ...не так! - кричала Верин.
Сила стала всем.
Мигнуло. Мигнуло. Мигнуло. Мигнуло. Мигнуло. Мигнуло.
***
Он был солдат. Он был пастух. Он был нищий. И король. Он был фермер,
менестрель, матрос, плотник. Он был рожден, жил и умер Айилом. Он умирал
безумным, он умирал, сгнивая заживо, он умирал от хворобы, от
несчастного случая, от старости. Его казнили, и толпы радостными воплями
приветствовали его смерть. Он провозглашал себя Возрожденным Драконом и
вздымал свой стяг к небесам; он бежал от Силы и прятался; он жил и
умирал в неведении. Он не подпускал безумие и болезнь многие годы; он и
двух зим не протягивал. Иногда приходила Морейн и забирала его из
Двуречья, одного или с теми из друзей, кто пережил Ночь Зимы; иногда она
не появлялась. Иногда за ним приходили другие Айз Седай. Иногда - из
Красной Айя. Эгвейн выходила за него замуж; Эгвейн, с суровым лицом, в
палантине Престола Амерлин, вела Айз Седай, которые укрощали его;
Эгвейн, со слезами на глазах, вонзала кинжал ему в сердце, и, умирая, он
благодарил ее. Он любил других женщин, женился на других женщинах.
Илэйн, и Мин, и белокурая дочка фермера, которую он встретил по дороге в
Кэймлин, и женщины, которых он никогда не видел, пока не прожил эти
жизни. Сотню жизней. Больше. Так много, что он и сосчитать был их не в
силах. И в конце каждой жизни, когда он лежал при смерти, когда испускал
последний вздох, в ухо ему шептал голос: "Я опять победил, Льюс Тэрин".
Мигнуло мигнуло мигнуло мигнуло мигнуло мигнуло мигнуло мигнуло
мигнуло мигнуло мигнуло мигнуло мигнуло мигнуло мигнуло мигнуло мигнуло
мигнуло мигнуло мигнуло мигнуло мигнуло.
Пустота исчезла, контакт с саидин оборвался, и Ранд тяжело упал, от
удара о землю из груди вышибло бы дух, если б он уже не был наполовину
оцепеневшим. Под щекой и под руками он ощутил шершавый камень. Было
холодно.
Ранд увидел лежащую Верин, которая пыталась встать на четвереньки. Он
услышал, как кого-то шумно рвет, и приподнял голову. Уно стоял на
коленях, тыльной стороной ладони вытирая рот. Все покинули седла, а
лошади стояли, судорожно подергиваясь, на напряженных ногах, дико вращая
ошалелыми глазами. Ингтар, уставясь перед собой в никуда, держал
обнаженный меч, так сильно стиснув рукоять, что клинок подрагивал.
Широко разбросав ноги и руки, сидел Лойал, оглушенный и с вытаращенными
глазами. Мэт свернулся клубком, обхватив голову руками, а Перрин вжал
пальцы в свое лицо, словно хотел вырвать то, что видел, или же вырвать
