- Прежде чем я тебя убью, - сказал Том, - расскажи мне все. Почему?
Голос его был тихим, оцепенелым; внутри он тоже весь оцепенел.
- Великая Игра, - быстро произнес шрамолицый. Выговор у него, как и
одежда, был как у человека с улицы Слободы, но одежка на убийце была
слишком хорошей, совсем необмятой, непоношенной; явно у него водилось
куда больше монет, чем у любого слободского, - Ничего против тебя лично,
понимаешь? Это просто Игра.
- Игра? Я не влезал в Даэсс Дей'мар! Кому это захотелось убивать меня
в Великой Игре? - Громила заколебался. Том придвинул кинжал ближе. Если
молодчик мигнет, то ресницами заденет кончик клинка. - Кто?
- Бартанес, - последовал хриплый ответ. - Лорд Бартанес. Мы не стали
бы тебя убивать. Бартанес хочет кое-что узнать. Мы просто хотели узнать,
что тебе известно. Для тебя дело могло обернуться золотом. Хорошая
такая, полновесная золотая крона за то, что тебе известно, Может, и две.
- Врешь! Я был прошлой ночью в поместье Бартанеса, стоял так близко к
нему, как к тебе сейчас. Если бы ему от меня было что-то нужно, я бы
живым оттуда не ушел.
- Говорю тебе, мы искали тебя или кого-нибудь, кто знает об этом
андорском лорде, и не один день искали. До прошлой ночи я и имени твоего
не слышал, только вчера услыхал, там, внизу. Лорд Бартанес щедр. Может,
будет и пять золотых крон.
Мужчина попытался отодвинуть лицо от кинжала в руке Тома, и
менестрель посильнее прижал его голову к стене.
- Что за андорский лорд? - Но сам-то знал. Помоги ему Свет, но он-то
знал.
- Ранд. Из Дома ал'Тор. Высокий. Молодой. Мастер клинка - по крайней
мере такой у него меч. Я знаю, он приходил к тебе, вы с ним виделись. С
ним и с огир, и у вас был разговор. Расскажи мне, что тебе известно. Я
мог бы и от себя прибавить крону-другую.
- Ты, дурень, - прошептал Том. Из-за этого погибла Дена? О-о, Свет,
она мертва! Ему хотелось заплакать. - Этот парень - пастух. - Пастух,
разодетый в пух и прах, а вокруг него Айз Седай, точно пчелы вокруг
медвяных роз? - Всего-навсего пастух. - Он крепче сжал в горсти волосы
шрамолицего.
- Погоди! Постой! Ты можешь получить больше пяти крон, а то и десяти.
Вероятней всего, сотню. Каждый Дом алчет узнать об этом Ранде ал'Торе.
Два или три раза ко мне подкатывались с расспросами. С тем, что известно
тебе, и с моим знанием тех, кто хочет о нем узнать, мы оба набьем полные
карманы. И еще есть одна женщина, леди. Расспрашивала о нем, видел я ее
не один раз. Если мы сумеем выяснить, кто она... ну и это заодно могли
бы продать.
- Во всем этом ты сделал одну большую ошибку, - сказал Том.
- Ошибку? - Левая рука здоровяка начала потихоньку скользить к поясу.
Никаких сомнений, там он прячет другой кинжал. Том не обратил на это
внимания.
- Тебе и пальцем не стоило трогать девушку. Рука убийцы рванулась к
поясу, потом он конвульсивно дернулся: нож Тома вошел по самую рукоять.
Том отшагнул, позволив ему отвалиться от двери, и постоял недолго,
потом устало нагнулся и выдернул свои клинки. Дверь с шумом
распахнулась, и менестрель, оскалившись, развернулся.
Зера отпрянула от него, прижав руку к горлу и глядя на Тома:
- Эта глупая Элла только сейчас мне сказала, - запинаясь, промолвила
она, - что двое людей Бартанеса спрашивали о тебе прошлым вечером, а из
того, что я услышала этим утром... Мне-то казалось, ты вроде говорил,
будто больше не играешь в Игру?
- Он нашли меня, - обессиленно сказал он. Зера отвела взгляд от его
лица и увидела тела двух мужчин. Торопливо она переступила порог и
захлопнула за собой дверь.
- Вот это худо. Том. Тебе нужно уходить из Кайриэна. - Ее взор упал
на кровать, и дыхание у нее оборвалось. - О нет! Нет! О Том, бедный ты
мой!
- Пока я не могу уйти, Зера. - Том помедлил, потом нежно набросил
одеяло на Дену, прикрыв ей лицо. - Сначала мне нужно убить одного
человека.
Хозяйка гостиницы вздрогнула и оторвала взгляд от кровати. В голосе
отчетливо слышалось придыхание:
- Если ты имеешь в виду Бартанеса, то ты опоздал. Об этом уже всяк
судачит. Он мертв. Этим утром слуги нашли его в опочивальне разорванным
на части. Узнать его они сумели только по голове, насаженной на крюк над
камином. - Она положила ладонь Тому на руку. - Том, тебе не скрыть того,
что прошлым вечером ты был там, не скрыть этого от того, кто захочет
узнать. Прибавь к сему этих двух, и в Кайриэне не найдется и одного, кто
поверит, что ты тут ни при чем.
В последних словах Зеры проскользнула легкая вопросительная нотка,
будто она тоже сомневалась.
- Наверное, это неважно, - вяло заметил Том. Он не мог отвести взора
от укрытой одеялом фигурки на кровати. - Скорей всего, я вернусь обратно
в Андор. В Кэймлин.
Зера сжала его плечо, развернула прочь от кровати:
- Вы, мужики, - вздохнула она, - вечно думаете либо сердцем, либо
мускулами, и никогда - головой. Для тебя Кэймлин ничем не лучше
Кайриэна. Там или тут ты либо мертвец, либо в тюрьме. По-твоему, она
хотела бы такого? Если хочешь уважить ее память, оставайся живым.
- Ты позаботишься о... - Выговорить он не сумел. Стареешь, подумал
Том. Чувствительным становишься. Он вытащил из кармана тяжелый кошель,
сунул Зере в руку и сжал ее ладони. - Этого должно хватить на... на все.
И пригодится, когда начнут обо мне расспрашивать.
- Я все сделаю, - мягко ответила ему Зера. - Тебе нужно идти. Том. Не
медли.
Он нехотя кивнул и медленно начал укладывать в пару седельных сум
немногие вещи. Пока менестрель занимался сборами, Зера впервые поближе
разглядела толстяка, отчасти разлегшегося в шкафу, и громко вздохнула.
Том вопросительно взглянул на нее; сколько он знал Зеру, при виде крови
она никогда не падала в обморок.
- Том, это не люди Бартанеса. По крайней мере не этот. - Она кивком
указала на толстяка. - Ни для кого в Кайриэне не тайна, что вот он
работает на Дом Райатин. На Галдриана.
- Галдриан, - отстраненно вымолвил Том. Во что же втянул меня
проклятый пастух? Во что втянули нас обоих Айз Седай? Но, значит, ее
убили люди Галдриана.
Должно быть, что-то из его мыслей отразилось и на лице Тома. Зера
резко сказала:
- Дене нужно, чтобы ты был жив, дурень ты этакий! Вздумаешь убить
короля - и ты мертвец, прежде чем окажешься от него в сотне шагов, если
повезет добраться так близко!
От городских стен накатил рев, будто орала половина Кайриэна. Сдвинув
брови, Том всмотрелся в окошко. За кромкой серых стен, высящихся над
крышами Слободы, в небо поднимался толстый столб дыма. Далеко за
стенами. Рядом с первой черной колонной несколько серых жгутов быстра
вырастали в Другую, и чуть подальше появилось еще больше дымовых
завитков. Прикинув расстояние. Том глубоко вздохнул:
- Пожалуй, тебе самой тоже лучше подумать о том, чтобы уйти. Похоже,
кто-то поджигает амбары с зерном.
- Я пережила в этом городе не один бунт. Давай, Том, пора уходить.
Бросив последний взгляд на укрытое тело Дены, менестрель подхватил
вещи, но, когда он сделал шаг к дверям, вновь заговорила Зера:
- В твоих глазах, Том Меррилин, опасный огонек. Представь себе, здесь
сидит Дена, живая и невредимая. Подумай, что бы она сказала. Отпустила
бы она тебя, чтобы ты дал себя убить без всякого толку?
- Я - всего-навсего старый менестрель, - отозвался он от двери. И
Ранд ал'Тор всего-навсего пастух, но мы оба делаем то, что должны. - Для
кого бы я мог быть опасен?
Том затворил дверь, которая скрыла женщину, скрыла Дену, и на лице
его появилась безрадостная усмешка, больше похожая на волчий оскал. Нога
болела, но он не чувствовал боли, полный решимости торопливо спускаясь
по лестнице и выходя из гостиницы.
***
На вершине холма, господствовавшего над Фалме, в одной из
немногочисленных рощиц, уцелевших на всхолмье вокруг города, Падан Фейн
рывком поводьев остановил свою лошадь. Вьючная лошадь с драгоценным
грузом ударила его по ноге, и он не глядя пнул ее в ребра; животное
фыркнуло и отпрянуло на всю длину повода, который он привязал к своему
седлу. Свою лошадь та женщина отдавать желала не больше, чем любой из
последовавших за Фейном Приспешников Тьмы хотел остаться в холмах
наедине с троллоками, без оберегающего присутствия Фейна. Обе задачки он
решил с легкостью. Мясо в троллочьем котле необязательно должно быть
кониной. Товарищи женщины и без того были потрясены дорогой по Путям, к
Путевым Вратам в давным-давно заброшенном стеддинге на Мысе Томан, и
лицезрение того, как троллоки стряпают свой обед, сделало уцелевших
Друзей Темного чрезвычайно сговорчивыми и послушными.
С опушки Фейн рассматривал не обнесенный стенами город и усмехался
презрительно. Из мешанины конюшен, загонов и тележных дворов, окружающих
город, выкатывался, грохоча, один короткий купеческий обоз, пока еще
один тем временем въезжал в город, поднимая мало пыли с накатанной за
многие годы дороги. Судя по одежде, возницы и немногие верховые рядом с
фургонами все были местными, однако у всадников по меньшей мере имелись
мечи на перевязях, а кое у кого и копья, и луки. Солдаты, которых Фейн
тоже приметил и которых было совсем мало, похоже, не следили за
вооруженными людьми, кого они, как считается, завоевали.
Кое-что об этих чужаках, об этих Шончан, он узнал за день и ночь,
проведенные на Мысе Томан. Узнал не меньше, чем было известно
побежденным. Никогда не составляло большого труда отыскать какого-нибудь
одиночку, и они всегда отвечали на должным образом заданные вопросы. У
мужчин обычно оказывалось больше сведений о захватчиках, будто они и
впрямь верили, что в конце концов отыщется применение их знаниям, но
вот, правда, иногда они пытались упорствовать и утаить то, что знали.
Женщин же, в общем, интересовали, видимо, обстоятельства их собственной
жизни, кто бы ни правил в их стране, но порой они подмечали такие
детали, что проходили мимо внимания мужчин. Как только они прекращали
вопить и плакать, слова из них просто-таки сыпались. Бойчей всего
болтали дети, но редко они говорили что-то стоящее.
Три четверти услышанного Фейн отбросил как полную чушь и раздутые до
небылиц слухи, но теперь к некоторым из ранних выводов пришлось
вернуться. Да, верно, в Фалме можно входить кому угодно. Вздрогнув, он
признал истинность кое-чего из "чуши", увидев, как из города выехало два
десятка солдат. Отчетливо животных под седлом разглядеть ему не удалось,
но уж лошадьми они точно не были. Они двигались с текучей грацией, и
темные шкуры словно блестели в лучах утреннего солнца, как будто
отсвечивала чешуя. Фейн вытянул шею, провожая удаляющийся в глубь страны
отряд взглядом, потом ударил лошадь каблуками и направил ее в город.
Местный люд, толкущийся среди конюшен, у распряженных фургонов и
телег, у огороженных загонов для лошадей, оделял Фейна одним-двумя
взглядами. Да и его они нимало не интересовали; он въехал в город, на
булыжные мостовые, на улицы, спускающиеся к гавани. Открылся хороший вид
на гавань, на стоящие там на якорях огромные, странных очертаний
шончанские корабли. Никто не мешал ему, рока он выискивал улицы, которые
не были бы ни пустынными, ни многолюдными. В самом городе шончанских
солдат было больше. Люди торопливо шагали по своим делам, опустив глаза
долу и кланяясь проходящим солдатам, но Шончан до них не снисходили.
Внешне, несмотря на обилие на улицах Шончан в доспехах и на корабли в
гавани, все выглядело мирным и спокойным, но Фейн ощущал под внешним
затишьем скрытую напряженность. А там, где люди боятся и напряжены, он
был как рыба в воде.
