разведчиков. Вы думали о том, что нас мог бы кто-нибудь преследовать и
предпринять новое покушение на отравление?
- Это приходило мне в голову.
- Я не отважусь сказать, что этого не может случиться. - Ее серьезный
взгляд задержался на мне. - Никто не знает истинных причин. Халтерн назвал
СуБаннасен - хотя она сейчас вернулась в Алес-Кадарет, - и я ему верю. Но
такие происшествия будут всегда. Мы все - фигуры в этой игре.
- Какие у вас есть основания подозревать СуБаннасен?
- Мои собственные, - резко ответила она.
Некоторое время мы ехали молча. Жара висела над серо-голубой травой,
похожей на мох, издавали свои металлические крики птицы-ящерицы. Было
трудно определить, где кончалась окутанная пылью гора и начиналось
усыпанное звездами небо.
- Я сожалею, - сказала наконец Рурик. - Это был трудный год,
восстание в Мелкати все еще занимает мои мысли. У Сулис н'ри н'сут
СуБаннасен есть свои личные причины ненавидеть меня и нанести мне удар
через вас. А поскольку вы из другого мира, то она могла бы оказаться и
вашим врагом.
- Я уже спрашивала себя, во что я здесь оказалась втянутой. - Мрачное
настроение частично передалось и мне. - Я предполагаю, по меньшей мере,
что вызываю здесь определенную реакцию... Никто в каком-либо из других
миров никогда не пытался меня убить.
- Никто никогда... - Она замолчала. - ...Кристи, наверное, вы прибыли
из очень странного мира. Вы не носите при себе мечей "харур", и я слышала,
как вас называли трусом, но я не верю, что вы таковой являетесь. У вас
есть ваше собственное оружие. И все-таки это нечто совсем иное.
Гер остановился на повороте, я развернула его и сильно сжала пятками
его ребра. Он повернул назад голову и укоризненно посмотрел на меня своими
широко расставленными глазами.
Ортеанка сказала:
- Когда я была в вашем возрасте, то уже родила ребенка и успела
принять участие в сражениях во время четырех восстаний.
В этом было противоречие. Даже если учесть разницу между ортеанским и
земным годами, то она была старше меня не более, чем на десять лет. Я
улыбнулась.
- Звучит опасно. Я предпочитаю путешествовать на расстояния световых
лет от Земли и видеть новые миры. До сих пор, кстати сказать, я побывала в
трех чужих мирах.
- Эй! Да вы говорите словно Герен. Он тоже предпочитает бою свои
плавания под парусами.
Тропа взвивалась, уходя в гору, известковая пыль поднималась под
раздвоенными копытами мархацев, покрывая белой пудрой обувь и брюки.
Мшистая трава образовывала серо-голубой ковер. Это была высоко
расположенная, пустынная земля.
- Я как и вы, - сказала Рурик, - представляю собой маленькую фигуру в
большой игре. После меня будут другие Т'Ан главнокомандующие, а после вас
- другие послы. И это нормально. Мы не можем по вам судить о целом мире. А
вы не можете судить о всей Южной земле по одному священнику из Ремонде, но
одному всаднику из Дадени или же по одной женщине из Мелкати.
День набирал силу. Пыль, поднятая кавалькадой, густым облаком висела
в воздухе. В горах было безветрие. Было жарко.
Рурик откинулась в седле назад, прикрыла глаза рукой и посмотрела
прямо на солнце. Ортеанцы могут смотреть на лик своей Богини, их таинства
- это таинства света, но не тьмы.
- Почти полдень, - сказала она, и сияющее отражение солнца все еще
было в ее глазах. - Мы проделали хороший путь.
При следующем подъеме я увидела, что мы преодолели только один горный
отрог, но еще не сами горы. Они тянулись в северо-восточном направлении,
четко выделяясь на фоне неба, насколько видел глаз. Над нами кишели
дневные звезды, которые жители Южной земли называли так же, как и ночных
бабочек - зирие. Они образовывали на небе несметное количество точек,
отчего оно казалось посыпанным пудрой.
Мы ползли по местности, как мухи. "Шестьсот миль, - подумала я. - А я
могла бы преодолеть это расстояние со всеми удобствами за три дня".
В долинах росло дерево лапуур с похожими на пружины листьями,
заполнявшее их, как озеро. В тишине усеянного дневными звездами полудня
они находились в слабом, но непрерывном движении. Когда мы ехали вниз
между серыми, развевающимися, лентообразными метелками листьев, они
сжимались, обнаруживая свою чувствительность к теплу.
Я подняла руку, чтобы отвести их в сторону, и метелки,
соскальзывавшие с прохладных боков мархаца, извивались и цеплялись за кожу
моей руки. Это была их естественная реакция на температуру моего тела, но
я содрогнулась. Он поджидает неглубоко под поверхностью, этот страх,
который возбуждает жизнь на чужой земле.
Я видела поляны, над которыми поднимался дым, указывавший на наличие
поселений, а далее тянулись нивы. В некоторых местах уже сжигали стерню,
но когда мы съехали с горы, по сторонам от дороги стояли тучные,
золотисто-желтые хлеба.
Рурик склонилась со своего мархаца, сорвала один стебель и предложила
мне один из двух росших на нем колосьев. Продолжая ехать, мы жевали
горькие зерна и выплевывали мякину.
После полуденного отдыха мы отстали и нам пришлось догонять
кавалькаду. Они двигались сильно растянутой линией, болтали друг с другом
и пели.
- Традиционные визиты являются приятной обязанностью, - объясняла
Рурик, - даже если они требуют того, чтобы ехать верхом до такого забытого
Богиней наружного поста, как Черепная крепость. Но они достаточно чутки,
если это необходимо.
Тот, кто составлял гипноленты ксеногруппы по языкам, пожалуй, никогда
не мог появляться поблизости от казарм Дамари-На-Холме. Диалект этих людей
не был мне понятен, хотя из того немногого, что я улавливала, было ясно,
что говорили об инопланетянке. Я мысленно отметила для себя, что позднее
нужно спросить об этом Марика.
В середине второй половины дня небо стало затягивать облаками,
поднялся западный ветер. Вскоре пошел дождь. Несколько капель упало на
землю сквозь листья деревьев лапуур, лес зашумел под ливневым шквалом, и
видимость сузилась до серого, тесного круга. Я поспешно освободила свой
плащ из ремней, надела его и накинула на голову капюшон.
Дождь промочил бедра и плечи. Я чувствовала, как у меня по спине
текла вода, и видела, как лилась с края капюшона. Вся группа сбилась в
круг вокруг повозок, все накинули капюшоны и наклонили вперед головы, а
дождь барабанил по спинам.
Рурик подъехала к ротмистру, чтобы посовещаться с ним.
Жители Южной земли пользуются одним и тем же словом для обозначения
дороги и границы. Мы ехали главным образом тропами, являвшимися
одновременно и границами телестре. Я высматривала пограничный камень с
символом Ханатры. Вечер прошел в странном желтом свете ливня.
У меня болели ноги, ломило спину и я настолько промокла, будто
искупалась в реке. Гер уныло брел за мархацем Рурик. Я молчала, потому что
знала о своей чувствительности и уязвимости. Я даже не осмеливалась
представить себе, как буду себя чувствовать, когда закончится эта езда
верхом и я встану на ноги. Однако сейчас-то и не стоило мечтать о чудесных
условиях жизни в примитивных обществах и требовать себе джип, если
приходится под дождем ехать верхом на мархаце.
Дул ураганный ветер. Мы продолжали двигаться рысью. Где-то позади
меня ругался и отплевывался всадник. Я думала о теплой пище, горячих
напитках и ванне.
- Далеко еще?
Рурик характерным для нее жестом опустила плечи и сразу же пожала
ими.
- Два или три зери. Не далеко.
- Там будет Герен?
- Он еще в городе. Садри там является с'ан телестре, с нею вы и
познакомитесь.
Вскоре после этого мы подъехали к развилке и увидели на пограничном
камне символ Ханатры. Когда мы ехали по телестре, дождь превратился в
редко падавшие капли. Рурик ехала рядом с Кемом, а я - немного отстав,
рядом с Мариком и остальными.
Мы перевалили через небольшую возвышенность, и я увидела на пурпурном
фоне дождевых туч поселение, освещенное низким, заходящим солнцем. Сначала
я приняла его за деревню к тому же значительных размеров, - потом мне
бросилось в глаза то, что все здания были соединены друг с другом; от
центрального многоугольника каменного здания отходили различные пристройки
и ответвления, занимавшие площадь, равную нескольким моргенам.
Мы проехали мимо складов и помещений для животных и через ворота
въехали во двор величиной с поле. Бледно-желтые камни блестели, как
золотые, в свете заходившего на западе солнца. Колодец был окружен стеной
со старинным замковым камнем в своде.
Прибежала целая толпа аширен, они галдели и визжали, приседали на
корточки, вслед мархацам, шлепавшим по развалившимся лужам, шипели
покрытые рыжей шерстью животные. Кем выкрикнул команду, всадники спешились
и сразу же принялись разводить своих животных по хлевам. Тем временем к
аширен присоединились взрослые, некоторые из них помогали всадникам,
другие подходили, чтобы поприветствовать Рурик.
Чувствовалось неподдельное уважение в том, как они к ней обращались.
Она вела себя внешне непринужденно, но было очевидно, что она пользовалась
известностью и доброй славой.
- Кристи, - крикнула она и подошла ко мне.
Я перекинула ногу через круп Гера, сползла на землю и упала бы прямо
в грязь, если бы ортеанка вовремя не протянула руку, чтобы подхватить
меня.
- О, боже! - я низко наклонилась и стала растирать сведенные
судорогой мышцы на бедрах и икрах.
- Первый день был легким. Подождите до завтра.
Я произносила все имирианские проклятья, какие только знала. Она
смеялась, подталкивая меня своей рукой к двери дома, где мы укрылись от
дождя, попав в облицованное каменными плитами помещение. Из моих сапог
текла вода, образуя на полу лужу. Я попробовала потянуться и вздрогнула.
- Потом нам нужно сделать обход и проверить, как расположились
остальные, - сказала Рурик, обернулась и крикнула какой-то невысокой
женщине: - Садри! Садри, в этой телестре есть где-нибудь горячая вода?
От небольшого железного котла исходил жар. Горячая вода по трубе,
проходившей от двери в ванную комнату, заполняла емкость, которая имела
такой вид, как будто ее вырубили из цельной гранитной глыбы. Комнату
наполнял вызывавший головную боль запах лапуура, древесина которого
превосходно горит.
Я сидела на одном из находившихся под водой сидений и отдыхала в
почти невыносимо горячей воде. Это было блаженство. Напротив, тоже на
одном из подобных сидений, сидела Рурик, ее черная укороченная грива
лежала на воде, как водоросли. Она окунула голову, зажмурила глаза,
промыла их и стала массировать обрубок своей правой руки. Она была
отделена на середине между локтем и плечом и представляла собой обтянутую
гладкой кожей часть тела, выглядевшую не пугающе, но неестественно.
- В сырую погоду он болит, - сказала она, снова окунулась с головой и
с фырканьем выпрямилась. - Этим я тоже обязана Мелкати и Алес-Кадарету.
- А что это была за история с Мелкати? - спросила я. - Мне бы
хотелось послушать.
- Всю историю? Да, вы правы. Может быть, она не началась бы так рано,
если бы дело было не в этом.
Я мылась песочным мылом. Каждая часть моего тела болела. Когда я
подняла голову, Рурик сказала:
- Я не могу вам это объяснить, не рассказав вам кое-что о моей
телестре, так что наберитесь терпения.
- Вам не нужно этого рассказывать.
Немного помолчав, она сказала:
- Я говорила с представителями вашей расы. Это правда, что в вашем
мире люди, принадлежащие к одному дому, живут отдельно, в разных странах и
