Мое терпение иссякло.
- Да, да, да! - крикнул я. - И еще кое-кто может полететь сейчас за
борт... Немедленно убирайтесь вон!
- Такой уж я человек, что всегда доискиваюсь до сути происходящего, -
невозмутимо проговорил Стайн, - но я, господа, кажется, напрасно отнимаю у
вас время. Может, вы передумаете?
- Вон! - повторил я.
- Ну что ж...
Стайн повернулся и ушел.
Тягостное впечатление от этого визита вскоре переросло в нечто
худшее, особенно после одного неприятного эпизода, случившегося с нами во
время промысла. Стайн действительно оказался предвестником всяческих бед и
несчастий.
Все началось на следующий день, когда мои попытки достать новые
шлюпки взамен потерянных ни к чему не привели. Мне пришлось
довольствоваться лодкой с острым носом и острой кормой. Она годилась для
плавания в прибое, но не для работы в открытом море. Нехватка шлюпок
сыграла роковую роль в последующих событиях, закончившихся гибелью
нескольких человек.
...На рассвете мы вытравили сеть, и "Этоша" не спеша, как полицейский
на своем участке, патрулировала Южную Атлантику. Судно медленно скользило
среди легкой зыби под лучами солнца, уходившего в море далеко на западе,
там, где лежал остров Св. Елены.
Мы поймали довольно много сардин и трески, но хорошая рыба в трал не
шла, хотя в этом районе богатые планктоном течения из Антарктики
встречаются с теплыми водами тропиков.
- Мы тут прямо как на прогулочной яхте, - лениво зевнул Джон; он
почти лежал на релингах мостика, время от времени обводя взгля дом
пустынный го ризонт. - Никого и ничего, одни-одинешеньки... Простор
окружающей нас водной пустыни, спокойствие и тишина наступающего вечера вы
теснили у меня из головы мысли о Стайне, и я хотел только этого покоя и
этой тишины.
- Мы, кажется, несколько отклонились к югу, - пробормотал я. - Вода
здесь, пожалуй, холодновата для рыбы.
- Счастливые планктончики! - засмеялся Джон. - Ничто не угрожает их
одноклеточному существованию!.. Послушай, но мы можем проболтаться тут без
толку целую неделю... Это еще что? Кажется, кто-то не прочь составить нам
компанию!
Я посмотрел в том направлении, куда показывал Джон, и увидел на
юго-западе, у самого горизонта, белое пятнышко. Наблюдательность и
постоянная бдительность, присущие каждому моряку-подводнику, поистине
стали второй натурой Джона.
Взяв бинокль, я навел его на поднимавшийся из моря белый
треугольничек.
- Ну вот и пираты пожаловали, - заметил я шутливо. - Парусник на
горизонте! Всем быть начеку - того и гляди ринутся на абордаж!..
Джон продолжал наблюдать за быстро увеличивающимся парусом.
- Мчатся как на крыльях! - одобрительно заметил он. - Готов
поклясться, это шкипер из Людерица. Да, это же "Пиккевин"!
Я не отрываясь смотрел в бинокль.
- Попутным ветром идут. Так... Теперь они изменил и курс и, кажется,
идут на сближение.
- Хотелось бы мне взглянуть на этот парусник, когда и он, и капитан
были еще молоды! - воскликнул Джон, любуясь кораблем, идущим под всеми
парусами. - Нет, что ни говори, превосходный моряк этот Хендрикс!
- Недаром его предками были малайцы, уж они-то знали море.
Теперь мы уже видели все три мачты парусника, хотя его корпус,
окрашенный темной краской, еще был плохо различим.
- "Пиккевин" так стар, - снова заговорил Джон, - что у него могут
рухнуть мачты, если Хендрикс забудет об осторожности. Я прямо-таки
ненавижу его за эти топсели. Вот уж никогда не предполагал, что увижу
"Пиккевин" с тремя кливерами! У этой старой калоши, как вид но, все еще
хороший корпус, если она выдерживает столько парусов.
Я с улыбкой слушал брюзжание Джона.
- "Пиккевин" мчится прямо на нас! - вдруг воскликнул он. - Скорость
узлов одиннадцать, не меньше.
Теперь и я заметил, что расстояние между нами быстро сокращается. У
меня мелькнуло смутное подозрение, что "Пиккевин" специально изменил курс,
как только увидел нас, но я постарался убедить себя, что это просто моя
мнительность.
Шхуна продолжала приближаться. Она шла круто к ветру и так кренилась,
что свисавшая со шлюпбалок шлюпка, казалось, касается воды. Теперь нас
разделило не больше мили, но "Пиккевин" не изменил курса. От меня не
ускользнуло, что и Джон начинает проявлять беспокойство, хотя еще совсем
недавно отпускал всякие шуточки.
- Джеффри, может, нам немного посторониться, а? Пар уступает дорогу
парусу, и все такое...
- Поверни штурвал на две-три ручки, - приказал я рулевому, но,
вспомнив о тянувшейся у нас за кормой тяжелой сети, поправился: - Нет,
пятнадцать градусов лево руля!
По машинному телеграфу я отдал команду увеличить скорость, чтобы
"Этоша" быстрее сошла с пути шхуны.
- Ну, теперь-то они не наскочат на нас, - сказал я, - даже если
Хендрикс окажется таким болваном, что и дальше будет мчаться сломя голову,
словно нас вообще не существует.
- Да, но он положил руль под ветер! - с тревогой в голосе воскликнул
Джон. - Какую чертовщину задумал этот Хендрикс?
Шхуна снова изменила курс и сейчас мчалась прямо на нас. До нее
оставалось не более полумили.
- Лево на борт! - резко скомандовал я; сейчас бы самое время
прибавить скорости, но нам мешала сеть. В обычных условиях с "Этошей" мог
бы успешно соперничать разве что военный корабль, а теперь она плелась,
словно больная кляча. Мне не случалось находиться на корабле, когда к нему
приближается вражеская торпеда, но сейчас, глядя, как прямо на "Этошу"
мчится старый парусник, я понял всю беспомощность человека, наблюдающего
за вспененной и бегущей дорожкой, по которой неумолимо надвигает ся
смерть.
Схватив рупор, я крикнул слонявшимся по палубе матросам:
- Отдать сеть! Да поживее, черт бы вас набрал!
Я видел, как вытянулось у Джона лицо: мы вышвыривали за борт свой
заработок только потому, что какой-то идиот захотел показать нам, как
здорово он управляет парусником.
Матросы, поняв опасность, бросились на корму. Тросы тут же с плеском
упали в воду, а вместе с ними в морскую пучину отправилась и вся наша
добыча. - Полный вперед! - распорядился я, не сводя глаз с парусника,
который летел на нас, не уменьшая скорости. Вот он на кренился так, что
шпигаты его подветренного борта оказались под водой. Теперь я понял, что
шкипер шхуны вовсе не собирается таранить нас, он задумал пройти под нашей
кормой и порвать сеть. Идиот! Если легкий деревянный корпус шхуны на
скорости в одиннадцать узлов наткнется на прочные и тяжелые тросы, она
обязательно развернется в сторону "Этоши", и только небу известно, что
тогда произойдет. Я успел заметить, что Хендрикс, ухмыляясь и махая рукой,
стоит около бизани, а... рядом с ним маячила фигура Стайна?! При виде
немца я сразу забыл о своем намерении как следует обругать Хендрикса.
Стайн, с трудом удерживаясь на накренившейся палубе "Пиккевина", сложил
ладони рупором и что-то прокричал нам, но шум ветра заглушил его слова.
- Надо спустить шкуру с Хендрикса за такие штучки! - вне себя от
ярости повернулся ко мне Джон. - Он еще ответит за это. Нагоним шхуну, а?
- Нет! - покачал я головой. - Нет. "Пиккевин" делает сейчас не меньше
одиннадцати узлов, и "Этоше" будет нелегко догнать его до наступления
темноты. Но дело не в этом. Кажется, я раскусил замысел Стайна. Помнишь,
он пытался узнать у Мака скорость "Этоши"? Сегодня он вел двойную игру. Он
не со мневался, что мы обрежем трал, чтоб избежать столкновения, а по том
бросимся за ним вдогонку и потребуем объяснения. Как бы не так! Он все
равно не узнает скорости "Этоши". Может торчать в море сколько угодно.
Шхуна быстро удалялась.
- Да, но нельзя же оставлять безнаказанным такой бандитизм, - гневно
возразил Джон.
- Хендрикс даст вполне резонное объяснение. Парусник всегда имеет
преимущественное право пути, и любое непарусное судно обязано уступать
дорогу.
- Дал бы бог встретить его где-нибудь на берегу! - сквозь стиснутые
зубы пробурчал Джон. - Уж там-то я его научу, как...
- ...как ходить под парусами курсом крутой бейдевинд, - угюмо
заключил я, кивнув в сторону шхуны.
Возбужденное восклицание одного из матросов, внимательно следивших за
трюками "Пиккевина", привлекло мое внимание. Кабельтовых в двух перед нами
творилось нечто такое, чего я еще никогда не видел. Вода там бурлила,
пенилась и кипела, словно от тысячи торпед, идущих па раллельными курсами.
Группами по три выпрыгивали из моря и с оглушительным шумом падали обратно
штук двенадцать огромных скатов. Перед ними металось стадо ошеломленных
дельфинов, и среди них я с изумлением заметил акулу футов пятнадцать
длиной. Приглядевшись внимательнее, я понял, что ошибался: это была
барракуда, еще более жестокая и беспощадная, чем акула. Море вспенилось
еще Сильнее - за скатами шли целые полчища барракуд; насколько я мог
видеть, море кишело ими. Мы могли за какой-нибудь час битком набить наши
трюмы ценной добычей, и я распорядился забросить снасти.
Почти сразу же первая фаланга барракуд оказалась под днищем "Этоши".
Беспомощные дельфины, судорожно извиваясь, тщетно пытались выбраться из
кишащей массы огромных влажных тел. Однако, барракуды обходили снасти.
Некоторые из них бились о корпус траулера, подпрыгивали и снова
скрывались под судном, в то время как основная масса безостановочно
неслась вперед, к какой-то неведомой цели. Опасаясь за винты "Этоши", я
приказал остановить их.
Так прошло минут пятнадцать. Внезапно море успокоилось. Последняя
стая барракуд миновала траулер, а за нею, словно эскорт миноносцев за
главными силами, проплыли три огромных ската. Ошеломленные виденным, мы
стояли на мостике, не в силах вымолвить ни слова, но уже вскоре каждый из
нас с горечью осознал, что мы так и не воспользо вались удачей, которая,
возможно, выпадает только раз в жизни.
- И все этот проклятый Стайн! - взорвался Джон. - Если бы не он, наши
трюмы бы ли бы сейчас полны. Это какое - то проклятие на наши головы!..
...А далеко на горизонте паруса шхуны постепенно растворялись во
мраке наступающей ночи.
НЕОЖИДАННАЯ ВСТРЕЧА
В автобус проникали пыль и выхлопные газы от перегревшегося мотора.
Перед одной из тех холмообразных дюн, что то и дело пересекают дорогу из
Валвис-бей, водитель переключил скорость, и машина, рванувшись вперед,
подняла новые тучи пыли. Автобус, уже много лет совершавший ежедневные
рейсы по этому маршруту, настолько пропитался пылью, что даже легкий удар
по обивке сиденья вызывал нечто вроде песчаной бури. Мы направлялись к
Свакопмунду, и Валвис-бей оставался слева от нас. В передней части
автобуса устроилось человек шесть европейцев, в задней, за перегородкой из
металлической сетки - в соответствии с порядками апартеида - человек
двенадцать африканцев. Издали я увидел "Этошу", стоявшую у причала,
вспомнил о чистом морском воздухе и пожалел, что не остался на судне на
день-другой, а решил сойти на берег. После того как парусник Хендрикса
чуть не протаранил нас, мы провели на рыбных банках еще без малого неделю,
но выловили всего каких-то четыре - пять тонн рыбы, и я вернулся в порт.
Надо было приводить "Этошу" в порядок, позаботиться о том, чтобы шлюпки,
заказанные нами в Кейптауне, были готовы как можно скорее. Марк, в свою
очередь, заявил, что ему нужно устранить кое-какие неполадки в двигателях.
В общем, стоянка в порту была необходима. Я почувствовал себя адмиралом
без флота и решил провести несколько дней на берегу.
