ушел в Муром; его поддержали Ростов и Суздаль и пытался принять Новгород.
Но силы были неравны.
Два года Олег отбивался от превосходящих сил великого князя и его
подручных; наконец после поражения на реке Колокше Олег явился на съезд
князей в Любеч и принял то, что ему решили дать, - Новгород-Северский.
И вдруг ему повезло. Великий князь принял участие в гнусном преступлении -
ослеплении Василька, князя Теребовльского. Тут даже Владимир Мономах
"пришел в ужас и заплакал". Общественное мнение Руси осудило великого
князя, и для Олега нашлось место в жизни, так как в 1100 г. князья,
встретившись в Уветичах, "сотворили мир".
Главной проблемой на Руси было отношение к половцам. Купеческие круги Киева
- работорговцы - были настроены крайне воинственно, потому что война их
кормила. Но выиграть войну не удавалось, что констатировал сам Владимир
Мономах, принимавший в ней участие.
В 1103 г. на княжеском съезде в Долобске Владимир Мономах противопоставил
свою программу программе дружины Святополка, которая желала продолжения
затяжной войны, сулившей немалые выгоды. Мономах потребовал решительного
наступления, дабы завершить войну, и добился своего. Наступление было
произведено и победа одержана!*28
История этого похода позволяет отрешиться от предвзятой идеи, что половцы
были кочевниками, подобно восточным монголам и приаральским казахам рода
Адай. Таборное, т.е. круглогодичное, кочевание немыслимо в Приднепровье,
где толщина снежного покрова превышает 40 см и, следовательно, зимой скот
нуждается в сене, а весной в длительной подкормке после голодной зимы.
Вот почему Мономах напал на зимовья половцев ранней весной и вынудил их к
сражению, лишив возможности маневра. При встречном бое победа русских была
предрешена. Не выдержав психической атаки, половцы побежали, а русские
всадники на сытых конях рубили бегущих, не неся потерь, после чего были
разграблены вежи, т.е. зимовья, где были захвачены половецкие женщины,
дети, скот и нашедшие приют у половцев торки и печенеги.
На этом война не кончилась. Владимир Мономах казнил попавшего в плен хана
Бельдюза, но этим только обострил положение: половцы перестали сдаваться.
Сопротивление русскому наступлению возглавил хан Боняк, тот самый, который
в 1091 г. спас Византию, в 1097 г. победил венгерского короля Коломана на
реке Сан, после убийства Итларя ворвался в Киево-Печерскую лавру и теперь
не сложил оружия.
На поход Владимира Боняк ответил набегами на Переяславль в 1105 и 1107 гг.
Второй поход был отбит семью князьями. Эта победа не сулила покоя, и
Владимир в 1110 г. попытался предпринять новый поход, но столь вяло, что
половцев не встретил, зато те разграбили много сел в Переяславльском
княжестве. Лишь в следующем году, снова весною, князья Святополк, Владимир
и Давыд двинулись на юго-восток, и 27 марта 1111 г. в знаменитой битве на
реке Сальнице (около совр. Изюма) русские войска одержали полную победу.
И наконец, в 1116 г. был совершен последний поход на Дон, под которым
понимался Донец. Там были взяты три аланские крепости и прекрасная княжна,
на которой Ярослав Владимирович женился; но тут русское наступление
захлебнулось.
В том же 1116 г. союзные с русскими торки и печенеги в двухдневном бою у
Дона были разбиты половцами и бежали на Русь. Следом за ними в 1117 г.
пришли русские жители Белой Вежи - крепости на левом берегу Дона*29. А
последующие события на самой Руси воспрепятствовали дальнейшему завоеванию
Великой степи. Так она и превратилась из русской окраины в "землю
незнаемую" и была возвращена лишь в XVIII в.
Впрочем, иначе и быть не могло. Силы Мономашичей были ограниченны, как и их
популярность на Руси. Кочевья половцев тянулись от Днестра до Иртыша, а
задонские степи, не говоря о заяицких, были недостижимы для киевских войск.
Поэтому после решительной, но, увы, бесполезной победы основой степной
политики Руси стала программа Олега Святославича. Олег, считая
бессмысленными походы в Степь, заменял их мирными переговорами и
династическими браками. Но, отказываясь участвовать в походах, он всегда
соединял свои силы с другими князьями, когда дело шло о защите границ*30.
Это была политика, перенятая его наследниками - князьями Северской земли. И
она принесла им успех.
Итак, Олег Святославич за прожитые им 60 лет не совершил ничего позорного.
Наоборот, если и был на Руси рыцарь без страха и упрека, так это был он -
последний русский каган. Характеристика его в "Слове о полку Игореве"
представляется пристрастной и несправедливой. После смерти Олега (1115)
русско-половецкие отношения вступили в новую фазу *31. Большая война
кончилась, сменившись участием половцев в междоусобных войнах русских
князей. А еще через столетие русские и половцы выступают как союзники в
борьбе с внешними врагами: крестоносцами, сельджуками и монголами.
Русские и половцы одинаково страдали в бессмысленной войне, развязанной
Святополком и его советниками. Так как сам Святополк лично не был врагом
половцев и даже женился на половецкой княжне, то, видимо, вина за усобицу
лежит именно на тех "молодых", которые окружали великого князя, используя
его слабодушие и ограниченность. В угоду им был оболган Олег и сделаны в
"Повести временных лет" сознательные купюры, а на месте пропущенных событий
появились дидактические новеллы. Но кто же были эти "советники"?
88. ЖУТКИЙ ЭПИЛОГ
Внешность явлений обманчива. Хотя поступки, совершаемые отдельными людьми,
лежат в основе исторических событий, было бы неверно приписывать этим людям
(персонам) решающее значение в крупных исторических явлениях. Поступки
персон значимы лишь постольку, поскольку их поддерживают консорции,
облекающиеся в социальные формы. Таковых в Киеве в конце XI в. было три:
старое боярство, народная масса и "уные" (юные) сподвижники Святополка II.
Первые были в оппозиции к политической линии великого князя*32, вторые
откровенно его не любили, а третьи жили за счет княжьих милостей и сами по
себе силы не представляли. Но была в Киеве и еще одна реальная сила,
дававшая Святополку деньги на оплату дружины и подкуп других князей. Это
была еврейская колония, состоявшая не из предприимчивых и храбрых
рахдонитов, а из хитрых ростовщиков, приехавших через Польшу из
Германии*33.
Пользуясь покровительством князей-западников, эти евреи приобрели в Киеве
вес и значение, позволившие им отомстить врагам их восточных собратьев -
Олегу Святославичу и его половецким друзьям.
После "перемещения" Олега в Новгород-Северский и разгрома половцев
последним противником евреев на Руси оставалась православная церковь -
Киевская митрополия, связанная с Константинопольским патриархатом. Был
достигнут разрыв Святополка с митрополией, причем очень хитрым приемом:
князь встал на защиту Печерского монастыря как русской национальной церкви
и доверил этому монастырю переделку летописания, каковая и была произведена
в 1100-1113 гг.*34.
Казалось, что на берегах Днепра воскресла убитая химера Иудео-Хазарии, в
жилы которой влилась обновленная кровь, принесенная с берегов Рейна и Роны.
Западные евреи не повторили ощибок иранских и византийских иудеев. Они не
захватили власть, а просто помогли законному великому князю в его
предприятиях. Старая знать осталась на своих местах, но потеряла милость
князя и влияние на государственные дела. Торговля и ремесла постепенно
переходили в руки евреев, так как каждому из них помогала община, тогда как
русские купцы и ремесленники действовали каждый на свой страх и риск.
Вместе с тем приток евреев из Германии был мотивирован тем, что там
крестоносцы устраивали дикие погромы, которых не могли обуздать феодалы -
правители прирейнских городов. А в Киеве Святополк II крепко держал власть
при помощи "молодших", что означало не столько возраст, сколько
политические симпатии. Так, во главе войска стоял тысяцкий Путята Вышатич,
брат знаменитого Яна Вышатича. Ян Вышатич в 1071 г. усмирил движение
волхвов в Ростово-Суздальской земле, проявив изрядное мужество и
распорядительность. При Всеволоде 1 он был тысяцким, т.е. командующим
войсками, но не поладил с князем, когда тот стал заигрывать с Германией.
Святополк II вовсе отстранил его от государственных дел, а приблизил к
своей особе брата Яна - Путяту, который сделал, без особых талантов,
блестящую карьеру. Заметим, что сотоварищем его в походе 1106 г. был
воевода Казарин, т.е. Хазарин, упомянутый и в летописи, и в эпосе*35.
Поскольку на характер социальных взаимоотношений деятельность еврейской
общины не влияла, она осталась вне поля зрения большинства историков.
Политическая линия при Святополке была нацелена на личный подбор кадров.
Князь старался избавиться от "смысленных", т.е. пассионарных, людей,
обладавших совестью, способностями и энергией. Для этой цели он пускал в
ход даже ослепление после крестоцелования, т.е. предательство, как было с
Васильком Ростиславичем, и опалы, как с Владимиром Мономахом и Яном
Вышатичем. Механизм управления стал крайне прост: еврейские ростовщики
получали доходы с киевлян и делились с князем, который на эти деньги
содержал войско и обеспечивал дальнейшее получение доходов. Недовольные
этим порядком лишились вождей и казались правительству безопасными. В самом
деле, что могли сделать разрозненные удельные князья, безоружные смерды и
горожане, находившиеся под присмотром? Новый порядок казался крепким,
несмотря на его непопулярность.
Увы, угасание пассионарности не влечет за собой уменьшения кровопролития.
Субпассионарии, избавившись от пресса пассионариев, ломают созданную теми
жесткую систему и открывают дорогу своим доселе задержанным инстинктам. Так
было в Древнем Риме, а после Р.Х. - в Константинополе и Багдаде; так
случилось и в Киеве, который в это время был третьим по богатству и
населенности городом Европы. Пышнее Киева были только Константинополь и
Кордова, но обе столицы уже клонились к упадку.
Киеву не угрожали внешние враги, а богатая природа щедро кормила его
население, которое быстро увеличивалось, но не повышало уровня
пассионарности. Наоборот, пассионарии уходили в дружины князей-изгоев или в
полки варангов - в Царьград. А субпассионарии жили дома и вели себя тихо,
ибо дружинники великого князя Святополка II могли навести ужас на кого
угодно. В 1113 г. Святополк II умер, законным наследником его был князь
черниговский Давыд, имевший некоторое количество сторонников среди
сподвижников Святополка, но не имевший ни политических талантов, ни жажды
власти. А в Киеве этническая дезинтеграция зашла так далеко, что инстинкты
толпы оказались сильнее норм права и государственных перспектив. О том, что
случилось, летописцы сказали лучше, чем смогу это сделать я, а сводку
данных уже сделал В.Н. Татищев*36.
В Киеве после смерти великого князя в полной мере проявилась непопулярность
его политической линии. Начались народные волнения под лозунгом:
"Святославичев не хотим!"*37. Сначала был разграблен дом Путяты, тысяцкого
(командуюшего ратью), и дома его друзей, потом гнев народный обратился на
еврейскую колонию, обласканную покойным князем. Евреи собрались в синагогу
и мужественно отбивались, надеясь на приход Владимира Мономаха из
Переяславля. Киевские вельможи успели послать гонцов за князем, который
пришел с дружиной, был принят "с честью и радостью великой" народом,
боярами и митрополитом и сел на золотой стол киевский. Желая получить опору
в народе, Владимир созвал князей на совет, который состоялся у Выдобича. По
предложению великого князя евреи были эвакуированы из Русской земли без
конфискации имущества, но без права возвращения назад. Тайно возвращавшимся
евреям было отказано в покровительстве закона, даже в случае ограбления и
убийства вернувшихся. Зато в Польше и Венгрии евреи обрели симпатии
королей, Но поле их деятельности заметно сузилось.
По поводу достоверности сведений В.Н. Татищева существует острая полемика.
С.Л.Пештич называет приведенный им тест "фальсификацией"*38, а
