"Это варварское племя, - пишет он, - все время кипит злобой и ненавистью к
Ромейской державе и, непрерывно придумывая то одно, то другое, ищет
предлога для войны с нами"*11.
Пселл неправ! Русский корпус варангов (варягов) сражался за православную
веру и Византию в Сирии и в Италии с 988 по 1081 г. Симпатии к грекам на
Руси были сильны, но в этот переломный год оформились и антипатии. Поэтому
следует сделать вывод, что около 1043 г. впервые оформилось движение
русского западничества, которое нет-нет, да и вспыхивало раньше. Как уже
было отмечено, первым русским западником был Святополк Окаянный. Но как
только выяснилось, что его поддерживают поляки и связанные с ними евреи, а
это обнаружилось в 1018 г., при его вторичном воцарении, русские воины,
приведшие на престол в Киев Святополка, напали на живших в Киеве евреев и
сожгли их дома*12. Киевляне радикально изменили отношение к великому князю
и убивали разведенных на постой поляков. Святополку пришлось бежать к
печенегам, ибо воины и киевляне ему в поддержке отказали.
Отсюда со всей очевидностью вытекает, что далеко не все киевляне ненавидели
греков и обожали католиков. Впоследствии мы встретимся с целой
грекофильской партией, избравшей своим вождем зятя базилевса - Всеволода
Ярославича, будущего переяславского князя.
Но кто же тогда составлял партию, враждебную грекам? Эта партия была
влиятельна настолько, что смогла развязать войну из-за убийства в драке
одного из своих членов, тогда как обычно в таких случаях было принято
ограничиваться денежной компенсацией - вирой. Надо полагать, что греки
предпочли бы отделаться уплатой виры хотя бы потому, что мобилизация армии
и флота стоила дороже. Этот эпизод привлек к себе внимание А.А.Шахматова*13
и Д.С. Лихачева*14, отметивших, что инициатива наступательных действий
принадлежала не русичам, а варягам, которые и довели русское войско до
поражения.
В числе варягов, спровоцировавших бессмысленную и безнадежную войну, назван
Ингвар Путешественник. После поражения он покинул русов, выброшенных бурей
на берег, и отправился в "Серкланд"*15, т.е. Серир на Кавказе, очевидно,
решив, что там грабить легче. Около 1043 г. 3 тыс. варангов поднялись с
моря по р. Риони и были разбиты грузинами - эриставом Липаритом и царем
Багратом IV*16. Там ли погиб Ингвар Путешественник или в другом месте -
несущественно. Важно другое: с этого времени киевские князья перестали
верить в непобедимость варягов и стали избегать конфликтов с греками.
Но были на Руси люди, не любившие ни греков, ни немцев. И было их немало.
Но так как без друзей жить нельзя, то они обращали взоры на восток, где
тоже были христиане, и не только несториане. В Мерве в 1048 г. находилась
резиденция православного митрополита*17, которому подчинялись православные
Средней Азии. Эта партия избрала своим знаменем Святослава Ярославича,
впоследствии князя черниговского.
Великий раскол церквей 1054 г. изолировал русских западников от
католических стран, ибо переход в латинство стал рассматриваться в Киеве
как вероотступничество. Но Ярослав, его сын Изяслав и внук Святополк II,
нуждаясь в деньгах, покровительствовали киевской колонии немецких евреев,
осуществлявших связь киевских князей с католической Европой. Деньги,
попадавшие в княжескую казну, евреи получали с местного населения,
скорбевшего о том, что евреи "отняли все промыслы христиан и при Святополке
имели великую свободу и власть, через что многие купцы и ремесленники
разорилися"*18. Тот же источник сообщает, что евреи "многих прельстили в их
закон"*19, но как интерпретировать это сведение, неясно. Скорее всего это
навет, но сам факт наличия религиозных споров и дискредитации православия
подтверждается древним автором - Феодосием Печерским, который имел
обыкновение спорить с евреями в частных беседах, "поелику желал быть убитым
за исповедание Христа"*20. Что его надежды были небезосновательны, мы
увидим позже, но его роль в поддержке Изяслава и уважение народа спасли
Феодосия от мученического венца.
Весь этот раскол на несколько партий, под которым крылись субэтнические
различия, заслуживает внимания, ибо лишь при Владимире Мономахе наступило
торжество православия на Руси. Православие сплотило этносы Восточной
Европы, хотя этому духовному единению сопутствовало политическое
разъединение, о котором и пойдет речь ниже.
79. ВАЖНЫЕ ПЕРЕМЕНЫ
Ярослав Мудрый умер в 1054 г. киевским каганом - победителем ляхов,
ятвягов, чуди и печенегов, законодателем, просветителем и освободителем
русской церкви от греческого засилья, но покоя стране он не оставил.
Наоборот, и на границах, и внутри Русской земли события потекли по отнюдь
не предусмотренным руслам.
Неожиданным было то, что, несмотря на грандиозность подчиненной Киеву
территории, Ярослав не мог разгромить маленькое Полоцкое княжество.
Наоборот, он уступил полоцкому князю Брячиславу, внуку Владимира, Витебск и
Усвят, что не дало ему желанного мира. Только в 1066 г. дети Ярослава -
Изяслав и его братья - разбили на р. Немиге Всеслава Брячиславича
Полоцкого, а потом, пригласив его на переговоры в Смоленск, схватили и
заточили в поруб (сруб без двери, т.е. тюрьма) в Киеве. Освобожденный
восставшими киевлянами 15 сентября 1068 г., Всеслав семь месяцев княжил в
Киеве, а потом под давлением превосходящих сил польского короля Болеслава
II*21 вернулся в Полоцк и после нескольких неудач отстоял независимость
своего родного города.
Столь же неожиданно было появление на южной границе Руси в 1049 г. гузов,
или торков, бывших союзников Святослава, ныне врагов. Война с торками
затянулась до 1060 г., когда они были разбиты коалицией русских князей и
отогнаны к Дунаю. В 1064 г. торки попытались перейти Дунай и закрепиться во
Фракии, но повальные болезни и соперничество их заклятых врагов - печенегов
заставили торков вернуться и просить убежища у киевского князя. Расселенные
по южной границе Руси, на правом берегу Днепра, торки стали верными
союзниками волынских князей против третьего кочевого этноса, пришедшего по
их следам, - половцев. Об этих надо сказать подробнее, а пока рассмотрим
внутриполитическую обстановку на Руси.
Правительство Ольги, Владимира и Ярослава, опиравшееся на славяно-росский
субэтнос - потомков полян, собрало воедино огромную территорию - от Карпат
до Верхней Волги и от Ладоги до Черного моря, подчинив все обитавшие там
этносы. Со смертью Ярослава Мудрого оказалось, что киевская правящая кучка
не может больше править единолично и вынуждена перейти к принципу
федерации, хотя власть оставалась привилегией князей Рюрикова дома.
Князья-наследники разместились в городах по старшинству: Изяслав - в Киеве
и Новгороде, Святослав - в Чернигове и Северской земле, Всеволод - в
Переяславле с "довеском" из Ростово-Суздальской земли, Вячеслав - в
Смоленске, Игорь - во Владимире-Волынском. По закону, именуемому "Ряд
Ярославль", наследование престола шло от старшего брата к следующему, а по
кончине всех братьев - к старшему племяннику*22.
Что здесь: повышение пассионарного напряжения системы или понижение оного?
Разберемся.
Там, где уровень пассионарности растет, идет процесс оригинального
становления культуры и формообразования, свойственного данному этносу. Там,
где пассионарность на спаде, но инерция системы велика, обычны
заимствования от соседей, а там, где инерция затухает, сохраняются
привычные социальные институты, достаточные для удовлетворения потребностей
систем с экстенсивными формами сельского хозяйства. Так и разделилась
Восточная Европа на "городскую" - культурную колонию Византии - и
"сельскую", постепенно перехватившую инициативу в политической жизни. С
этой коллизией столкнулись Ярославичи.
Предположению, что количество пассионариев на Руси выросло настолько, что
они не умещались в Киевском княжестве и поэтому разошлись по дальним
городам, противоречит географическое распределение уделов. Все три главных
города - Киев, Чернигов и Переяславль - расположены очень близко друг от
друга, а периферийные области не стремятся к отделению от метрополии и
принимают княжеских посадников безропотно. И еще, три ведущих князя связаны
с киевскими партиями: с германофилами - Изяслав, с грекофилами - Всеволод и
с русофилами - Святослав, а младшие - Вячеслав и Игорь - бесцветные фигуры,
рано сошедшие с арены политической истории.
Как было показано выше, правители всегда ограничены в волеизъявлениях
направленностью своего окружения. Успех правители имеют тогда, когда их
приближенные талантливы и помогают им искренне, не жалея себя. А уж к
удельным князьям это приложимо больше, чем к любым другим венценосцам.
Дружину, как и князя, кормил город. Численность дружин измерялась сотнями
людей, а княжеских армий - десятками тысяч. Следовательно, сила была на
стороне горожан, которые могли диктовать князьям линию поведения. Значит,
политика князя определялась интересами кормившей его группы. Князья на это
шли, так как это был для них единственный способ существовать и работать
"по специальности". Поэтому часто пассивность того или иного князя
определялась не его личными качествами, а незаинтересованностью горожан и
дружинников в ненужных им предприятиях, хотя личные качества при проведении
намеченных акций, конечно, имели свое значение.
Теперь рассудим: если бы пассионарное напряжение в стране хотя бы
кратковременно росло, то князья как военные специалисты разбирались бы
нарасхват. Так и было в Х в., когда новгородцы выпросили себе Владимира
Святос
лавича с Добрыней и дружиной. А 100 лет спустя появились безработные
князья-изгои. Таковыми становились те несчастные, отцы которых умерли, не
дождавшись очереди воссесть на золотом столе киевском. Для них не было
места в жизни, ибо они не могли быть даже удельными князьями в маленьких
городках иначе как по милости своих счастливых родственников. А если изгои
не умели склонить своих братьев к любви и благости, им грозили изгнание в
Византию или даже смерть. Таким образом, энергичные изгои волей-неволей
становились врагами общества, их вскормившего и выбросившего с холодной
жестокостью закоренелого эгоиста. Поэтому во второй половине XI в. на Руси
стало беспокойно.
Буквальный текст статьи закона об изгоях: "Изгоев трои: поповский сын
грамоте не выучится, купец одолжает, смерд от верви отколется, а есть и
четвертое - аще князь осиротеет". Смысл закона - в удержании людей в
состоянии своего социального слоя с угрозой лишить права жить (гоить)
неполноценного. Однако если сын священника склонен к военной службе (Алеша
Попович), или крестьянин решил посвятить себя борьбе с разбойниками (Илья
Муромец), или купец, рискнув на далекое путешествие, потерпел
кораблекрушение (Садко) и обанкротился, то он не доблестный неудачник, а
изгой, которому незачем жить. Значит, чтобы пользоваться покровительством
закона, надо сидеть и никуда не лезть. Но ведь это защита "золотой
посредственности", и тут Ярослав Мудрый смыкается с Октавианом Августом.
А ведь и верно! Переход из фазы в фазу даже у разных этносов порождает
сходные явления. В инерционной фазе этногенеза (при любом социальном строе)
преобладает усталость и стремление избавиться от беспокойных элементов
общества. Их выкидывают, но тем самым вынуждают сопротивляться и
отвоевывать отнятое место в жизни. А так как одаренные пассионарии ищут
иной судьбы, то они ее тем или иным способом находят, даже в героической
гибели. Итак, стремление обывателя к покою привело его к постоянным
волнениям, которых можно было бы избежать при некоторой эластичности
законодательства.
Но самую жестокую участь закон уготовил князьям-сиротам. Попович, купец,
крестьянин имели выбор: смириться или бороться, а эти никак не могли
продлить жизнь отцам и тем самым изменить свою судьбу. Они могли либо стать
подхалимами, с тем чтобы им что-нибудь из благ перепало, либо бороться
вплоть до гибели или победы. И кровь обагрила Русскую землю.
Первыми изгоями оказались внуки Ярослава: Ростислав Владимирович, сын
