- Та женщина считалась моей сестрой, - говорила Джесси, и ей чудилось,
что она лежит у пылающего камина. - На красивой дороге, в том доме, где
синие стекла и золотая крыша, живет моя сестра, Джесси. Но ту женщину
уличили, она призналась сама. Та была привезена с севера. Я сейчас пойду к
Джесси. Не правда ли, странно, что одно имя? Этого еще нигде не бывало, но
так вышло. Я сразу узнала ее, а она меня. Моргиана сделала так, что у меня
теперь старая душа. А мне всего двадцать лет! Да, силы вернулись, я могу
скоро идти...
Ее глаза закрылись, и лицо Джесси стало глухим. Темный конь сна мчал ее к
горизонту, за которым нет ничего, кроме полного ничего. От костра вылетел
уголек и упал на ее волосы. Шенк вытащил уголек.
- Не надо снимать шарф, - неясно пробормотала Джесси. - Детрей! - вдруг
закричала она, все вспомнив, вскочив и дико глядя вокруг. - Детрей, я вас
умоляю! Ведь вы стали мой друг! О, увезите меня отсюда!
Это была последняя вспышка. Шенк с трудом усадил ее, порывавшуюся встать
на ноги, и силой заставил лечь снова. Она вначале оттолкнула его, но тут
конь сна перелетел пропасть, и Джесси потеряла сознание, уснув при свете
костра, в лесу, совершенно охмелевшая, в расстоянии не более полукилометра
от "Зеленой флейты".
Было два часа ночи.
Глава XXI
Приехав к Еве Страттон, Детрей увидел молодую женщину готовой
отправиться. Она была в дорожной шляпе, в пальто и, говоря с Детреем,
поспешно засовывала в сумку различные мелочи. Ее лицо выражало нежелание
вступать в предположения и объяснения, пока еще надо двигаться самой ради
ускорения дела. Она кивнула Детрею и сбежала по лестнице, значительно
опередив офицера, который догнал ее, только-только успев раскрыть дверцу
гоночного автомобиля Готорна. Они сели один против другого. Машина
сверкнула, вызвав страшный ветер в лицо Еве и заставляя глаза схватывать
мелькание уличного движения, проносящегося вокруг с быстротой падающих
огненных декораций. За те десять минут, пока автомобиль сокращал город,
десять полицейских отметили его номер в записной книжке, потому что были
нарушены все правила уличного движения, с неизбежным бегством врассыпную
встречных и поперечных.
Заметив одобрительную улыбку Детрея, Ева сказала:
- Отец подсчитает штрафы. Я ненавижу экстравагантность, но никак нельзя
сегодня поступать иначе. Я беспокою вас этой поездкой? Совершенно некого
было пригласить помочь, кроме вас. Я просила отца ехать со мной. В это время
вы стали говорить. Он мне сказал: "Если, по счастью, у телефона Детрей,
попроси его, а меня уволь". Он находит, что в столь тревожных
обстоятельствах вы более отвечаете положению.
Устранив, таким образом, подозрение в "перемене ветра", Ева продолжала:
- Она не была в бреду. Я говорила с сиделкой и Гердой. Джесси получила
какое-то письмо, уловкой отослала сиделку, оделась и исчезла.
- Верно ли, что она поехала к своей сестре? Быть может, она в городе?!
- Нет, чувство говорит мне, что это так. Она у сестры. При их отношениях!
Я хочу сказать, что между ними нет близости. Между тем, девушка, больная,
срывается ночью и уходит из дома! Только Джесси способна к таким вещам. Она
- там, но я ничего не понимаю.
- Предположим, - сказал Детрей, - что случилось несчастье, - там, у
сестры.
- Тогда не пишут писем, потому что у Моргианы есть автомобиль.
- Это верно.
- Вот видите. Но какое мученье! Мы еще едва отъехали от города.
Быстрота и ветер заставили их говорить с напряжением, отчего разговор
смолк.
-- У нас нет никаких серьезных догадок? - спросил Детрей. - Что может
означать эта история?
- Я ничего не скрываю! - прокричала Ева, - я боюсь и хочу ее разыскать!
Все дело в письме! Теряю голову!
Немногочисленные вопросы Детрея, с виду совершенно спокойного, рассердили
ее. Так как он теперь умолк, смотря в сторону, Ева подумала, что он,
вероятно, не очень благодарен ей за эту поездку, нарушившую, быть может,
более приятный план поздних часов. Она сказала:
- Теперь скоро. Я начинаю думать спокойнее. Джесси должна быть там. Жаль,
что вы мало знаете ее. Тогда вы простили бы меня за то, что я вас похитила.
- Я ее знаю, - сказал Детрей.
- Да?.. Как скоро..
Детрей помолчал, обдумывая ответ:
- Некоторых узнаешь скоро, - задумчиво сообщил он своей, слегка
потешающейся про себя, компаньонке. - Все главное о них узнаешь сразу; а
затем - целую жизнь - узнаешь какую-то мелочь, которая дает тон всему,
вместе взятому.
- Значит, мелочь важнее?
- Должно быть, так.
- Ну, вы в противоречиях!
- Может быть, - согласился Детрей, не любивший никаких препирательств.
- Если вы знаете Джесси, скажите мне, какая она?
- Такая, какой вы ее знаете за время, более значительное, чем две мои
встречи.
- Не увиливайте. Так какой же я ее знаю?
- Да именно той, такой.
- Какой такой?
- Какая она известна вам.
- Значит, не знаете!
- Отлично знаю!
- Самоуверенность!
- Нет, уверенность.
Неуязвимый с этой стороны, Детрей попался на коварное обещание:
- Если вы скажете, как определяете Джесси, я вам скажу, что она сказала о
вас!
- А что?
- То, что вы знаете о себе.
- Однако, - сказал Детрей с тревогой, вызванной ее обещанием, -
во-первых, вы явно подражаете мне. А, во-вторых, я уверен и знаю, что нет на
свете лучшей девушки, как Джермена Тренган. Об этом говорит ее дыхание, весь
ее вид, и я считаю большой честью для себя помогать вам в цели этой поездки.
- Большая речь, - сказала Ева, задумавшись. - Но я ваг обманула, Детрей.
Джесси ничего не сказала.
Детрей остался в уверенности, что Ева, из сожаления к нему, умалчивает о
каком-нибудь маленьком издевательстве. Особенного внимания он на это не
обратил, но легкомысленная пытливость Евы ему была неприятна. И все же -
говорить о Джесси, произносить ее имя - было для него утешением. Его начала
грызть тоска; но уже приехали, и второй раз за эту ночь у ворот "Зеленой
флейты" остановился автомобиль, заявив о себе криком кларнета.
Гобсон, лежа в постели возле жены, размышлял вслух о причинах внезапного
появления Джесси Тренган; ему не спалось.
- Не наше дело; потуши, наконец, огонь, - сказала ему жена. - Вот бьет
три часа, и я не могу уснуть, так как ты то встаешь и куришь, то опять
ворочаешься на кровати.
- Помолчи, кажется, кто-то еще приехал? - сказал Гобсон. В этот момент
раздался автомобильный сигнал. Гобсон встал. оделся и пошел к двери.
- Что-то серьезное, - сказал он. - Если хочешь, туши огонь; мне теперь не
уснуть.
Жена выбранила его за то, что он накликал своим бдением так много
автомобилей, а Гобсон, с зажатым в руке ключом, прошел к воротам и отомкнул
решетчатую дверь. Заглушая звон ключа, Ева крикнула:
- Мы ищем Джесси Тренган! Она здесь?
- Приехала часа три назад, - сказал Гобсон, распахивая дверь и
придерживая рукой поднятый воротник пиджака.
Услыхав это, Детрей сразу устал. Слова Гобсона произвели впечатление
лихорадочно распечатанной телеграммы, которая прекращает тревогу, после
чего, вздохнув, хочется смеясь сесть.
- Фу, даже голова закружилась! - сказала Ева Страттон. - Я довольна. Они
спят?
Гобсон прошел в глубь двора и заглянул по окнам бокового фасада. Два окна
наверху были освещены.
- Есть свет, - сообщил он. - Но свет часто бывает ночью за последние дни.
Наша горничная Нетти говорила, что барышня страдает бессонницей.
- Во всяком случае, мы войдем, - решила Ева. - Будьте добры похлопотать,
чтобы нас приняли - Еву Страттон и Финеаса Детрея.
- Мне кажется, - сказал Детрей, - что вам приятнее будет пойти одной. Я
подожду.
- Пожалуй. Но тут холодно и темно.
- Не желаете ли посидеть у огня? - сказал Гобсон. Детрей согласился.
Гобсон отвел его в комнату, где спали дети. Теперь они все проснулись и,
подняв головы со сбитых кроватей, широкими глазами изучали посетителя.
Детрей уперся руками в бедра и подмигнул. Раздался подлый смех толпы,
польщенной выходкой актера. Тогда вошла жена управляющего и пригласила гостя
в столовую. Любопытство освежило ее грузное, недоспавшее тело, как умывание
холодной водой. Убедившись из короткого ответа Детрея на ее замечание о
погоде (он сказал: "двадцать минут четвертого"), что настаивать далее
неделикатно, она со скорбью пошла к детям и накричала на них, чтобы те
спали. Детрей сидел на стуле у покрытого клеенкой стола и курил. Хозяйка
была поражена, когда, опять зайдя в столовую, услышала его, запоздавший
минут на десять, ответ:
- Это верно: после заката солнца делается свежо. "Муж прав, будет
торжествовать, что прав. У них что-то произошло, - подумала жена Гобсона. -
Этот человек даже не видит, что я хожу здесь, перед самым его носом".
Между тем Гобсон проводил Еву в дом и, когда Нетти закрыла за ней дверь,
вернулся к своей встревоженной семье, а Ева, как только вошла, увидала
поджидавшую ее Моргиану. Она стояла в двери гостиной.
- Четвертый час ночи, - сказала Моргиана. - Нетти, вы не нужны. Итак,
дорогая Ева, что значит этот скандал?
Ева, у которой захватило дыхание, слегка побледнела.
- Джесси нужно быть дома, - сказала она с твердостью. - Вы знаете, что
она больна. Я хочу ее видеть, чтобы отвезти в город.
- Вы за этим приехали?
- Единственное мое оправдание.
- Со мной вам не о чем говорить?
- Нет, Моргиана. Я все сказала вчера.
- Пройдите, Ева. Я вас простила. Так Джесси вас надула, исчезла, да?
- Моргиана, проведите меня к Джесси. Разговор становится странен, -
поймите это! Где Джесси!
- Как же я могу знать наверное? Вы, Ева, очень настойчивы. Что же вы
подозреваете, что я ее прячу?
- Не знаю. Я знаю, что она здесь.
- Была здесь, - хотите вы сказать. Да, Джесси приехала сюда в двенадцатом
часу, точно не помню. Пять минут назад я вышла; когда вернулась, ее уже не
было. Я думаю, что она дома и спокойно спит, в то время как вы будите моих
служащих.
- Постойте, я испугалась! - воскликнула Ева. - Джесси ушла?
- Вероятно, уехала. Но еще вернее, что она прячется где-нибудь неподалеку
от дома, чтобы вызвать переполох. О, я не такова! Пусть выкидывает свои
штуки. Пойдемте в гостиную.
- Гобсон сказал, что она здесь. Как же она ушла? Почему ушла? Почему она
явилась сюда?
- Мне очень неприятно видеть вас, Ева, особенно после вчерашнего вашего
нравоучения. На все ваши вопросы вам может ответить сама Джесси, а я вам
говорю еще раз, что она воспользовалась моим отсутствием и убежала через
окно, так как дверь была заперта. Окно выходит в сад; я обошла сад, сделав
эту уступку ее дикой фантазии.
- О! Я мало вас знаю! - сказала Ева, отступая перед ее угрюмым взглядом.
- Если вы можете так говорить теперь, когда Джесси неизвестно где, - я имею
право подумать многое. Но я узнаю, какое и от кого она получила письмо.
Стыдитесь, Моргиана! Нельзя вымещать злобу против меня на ребенке! Конечно,
вы ее выгнали.
- Остановитесь! Я не позволю вам клеветать! - крикнула Моргиана. - Это вы
стали между мной и сестрой! Вы шпионка, праведная Ева Страттон! Я не знаю, о
каком письме идет речь. Посещение Джесси объясняется очень просто, но я не
доставлю вам удовольствия и не удостою вас объяснением. Довольно бредней; я
иду спать, а вы можете расположиться с вашим штабом в гостиной и сочинять
диверсии.
- Как же вы допустили больного человека уйти? Ведь это хуже убийства!
- Все равно, что бы вы ни подумали, - заявила Моргиана, всматриваясь в
Еву и убедясь, что та говорит так только с отчаяния. - Должны понять, что
сестре было не так уж худо, если она смогла приехать сюда. Ну, с вами
