тех, кто шел по нижнему коридору, из него сыпался песок. А из
верхнего коридора в колодец проваливались.
-- Ловко! -- восхитился Андрей.
-- Это, брат, гениальный Хирен, а не какой-нибудь древний
архитектор-халтурщик, -- хлопнул его по плечу Женя. -- Тут все
продумано.
-- Подозреваю, было у этого колодца еще и третье назначение,
-- сказал я.
-- Какое же?
--А вы не задумывались, как выбирались из гробницы строители
после того, как заделали наглухо потайной вход из нижнего
коридора в верхний? Грабители знали или догадались, где надо
пробивать плиту, чтобы пробраться к погребальной камере. Но ведь
строители положили эту плиту-то сверху, как бы закрыв дверь
изнутри. А потом както выбрались оттуда, не остались же они в
гробнице.
-- А если их там все-таки оставили? Сделали свое дело -- и
погибайте. Ведь наверняка потом всех рабов-строителей гробницы
казнили, перебили, чтобы никто не мог раскрыть ее тайны, --
сказал Женя Лавровский.
-- Да, он, пожалуй, прав, -- поддержал его Павлик. -- Разве
не сохранился поразительный документ, в котором один чиновник
докладывал о строительстве вот такой же потаенной гробницы: "Я
один управлял работами, когда в скале высекали усыпальницу для
его величества, так что никто ничего не видел и ничего не
слышал..."
Павлик помолчал и добавил:
-- Нетрудно догадаться, что сталось при этом с рабочими, а
их, верно, были сотни, если не тысячи. И, конечно, Хирен
распорядился поступить с ними так же безжалостно, оставаясь сыном
своего жестокого времени.
-- Но все-таки вряд ли кто из строителей согласился бы дать
себя добровольно замуровать в гробнице, -- перебил его Андрей. --
Потом их, наверное, убили, но из гробницы-то выпустили. И ведь
никаких скелетов мы по дороге к погребальной камере не нашли.
-- Да, это я упустил из виду, -- смущенно согласился Павлик.
-- Наверное, ты прав.
Потом, когда разобрали завал, гипотеза наша подтвердилась:
верхний коридор соединялся с нижним через колодец и камеру,
наполненную песком. И последние строители, несомненно, вышли из
гробницы этим путем, насторожив по дороге обе ловушки.
В песке рабочие нашли человеческий череп и несколько костей.
Значит, кто-то все-таки попался в эту дьявольскую западню...
Детальный осмотр стен коридоров ничего особенно интересного
не дал. Только в нижнем мы обнаружили на каменных плитах
облицовки три любопытные пометки. Их, видимо, сделали строители,
размечая плиты. На одной было написано: "Верх". На другой сделана
пометка "Убрать" и рядом поставлен оттиск печати фараона. Неужели
Хирен лично следил за качеством работ?
На третьей плите сохранилась пометка; "Для царской гробницы".
Итак, мы открыли, несомненно, гробницу Хирена. Но чем яснее
становилось ее устройство, тем больше мною овладевало какое-то
странное разочарование.
Уж больно все оказалось просто. Один ложный ход с пустой
камерой в конце. Никаких особенно хитрых ловушек, кроме колодца,
в который сверху проваливались, а тех, кто пытался пройти по
нижнему коридору, из него засыпало песком.
В пирамиде, обнаруженной покойным Красовским, все было
задумано и устроено гораздо изобретательнее. Неужели Хирен
понадеялся больше на уединенность места, выбранного для гробницы
в этих диких и труднодоступных горах? Но зато здесь и грабителям
никто не мог помешать спокойно и обстоятельно заниматься своим
воровским тайным промыслом, -- как же он этого не учел?
А вдруг Хирен снова применил ту же хитрость и подсунул
грабителям еще одну пустую гробницу? Ведь у нас нет никаких
доказательств, что в саркофаге находилась его мумия. Как
проверить это теперь -- через тридцать три века?
Так я размышлял, бродя по мрачным коридорам подземелья и
ожидая разрешения начать исследовать погребальную камеру.
Сабир тем временем облазил с приборами всю гору и нашел
несколько выходов радиоактивных пород. А неподалеку ему удалось
обнаружить старый, давно заброшенный карьер. Видимо, именно из
него брали гранит для облицовки ложной камеры в пирамиде,
открытой Красовским.
Когда же, наконец, пришлют разрешение?
Но раньше его пришла совершенно непонятная и загадочная
телеграмма. Ее под вечер привез на беговом верблюде -- дромадере
-- нарочный:
"Я знал об этом четырнадцать лет назад, однако гробница
может исчезнуть избежание лейте на порог вино молоко смешанное
медом. Джон Кайрус".
ГЛАВА XVII. МУМИЯ В ПЕСКЕ
В полной растерянности я вертел телеграмму в руках, тщетно
пытаясь понять таинственные слова. Кто был этот неведомый Джон
Кайрус, приславший мне какую-то тарабарщину из Дейтона, штат
Огайо, США? О чем он знал еще четырнадцать лет назад? Откуда он
вообще знает, что мы отыскали гробницу, и как это она может
исчезнуть? И зачем я должен лить на какой-то загадочный порог
"вино молоко смешанное медом"? Чепуха какая!
Телеграмма переходила из рук в руки, и, наконец, Женя
высказал догадку:
-- А не мистик ли это какой-нибудь приветствует и
напутствует нас?
Мне сразу вспомнились самые невероятные звонки, какими
замучили меня разные энтузиасты в Ленинграде после рассказа по
телевидению о загадках пирамиды и потерянных дневниках
Красовского.
-- Пожалуй, верно, -- согласился я. -- Но откуда же он мог
узнать в своем Дейтоне, что мы тут нашли гробницу Хирена? От
потусторонних духов на спиритическом сеансе?
Но все разъяснилось на следующий день, когда вдали
заклубилась пыль и к нашему лагерю на бешеной скорости подкатился
"додж", битком набитый корреспондентами. Они тут же стали
атаковать меня с блокнотами в руках, совать всем под нос
микрофоны и стрекотать кинокамерами, заглушая наши протесты.
.Оказывается, вести о нашем открытии уже успели каким-то образом
просочиться в прессу -- и, конечно, неимоверно перевранные и
сказочно приукрашенные.
"Сияние золота из Заколдованной Гробницы", "Фараон Хирен --
незаконный сын еретика Эхнатона", -- с ужасом читали мы аршинные
заголовки в газетах.
Пришлось срочно закрывать вход в гробницу прочной железной
решеткой и устанавливать возле нее форменный караул из
сотрудников экспедиции. Мирный и деловитый покой пустыни был
безнадежно нарушен.
На другой день прибыла новая группа корреспондентов. Но зато
с ними приехал и специальный представитель Службы древностей,
которому поручалось провести вместе с нами обследование гробницы.
Это был известный египетский археолог Закария Шакур. С ним
вернулся и Толя Петров, уже совсем здоровый.
Подвижный и весьма деловитый, постоянно приговаривавший
словечко "дорогой", Шакур тут же принялся умело наводить порядок:
распорядился не подпускать никого из корреспондентов к входу в
гробницу ближе чем на сто метров, предложил им покинуть
территорию нашего лагеря и устроить свой собственный в сторонке и
-- главное -- избавил нас от необходимости кормить всех этих
непрошеных гостей.
Теперь можно было спокойно приступить к работе.
Утром мы с доктором Шакуром торжественно вскрыли
запечатанную дверь погребальной камеры. Нас сопровождали только
Павлик с двумя рабочими-египтянами и геолог Сабир.
...Расписной ларец из черного дерева, всю крышку его
занимает раскрашенный рисунок превосходной работы: фараон Хирен в
виде разъяренного льва попирает лапами своих врагов. Деревянное
резное ложе, на нем какая-то круглая шкатулка с инкрустациями из
слоновой кости. Балдахин с узорами; его, наверное, поднимали над
троном. Но все изорвано, поломано, перебито!
Рассматривать отдельные детали пока нет времени. Мы
сфотографировали камеру с нескольких точек, потом начали
составлять точный план с указанием, где именно, на каком
квадратике пола лежит та или иная вещь. Каждая находка при этом
получала свой номер, -- короче говоря, началась та размеренная,
скрупулезная работа, которая и составляет основу труда археолога
на раскопках. Только закончив ее, можно было вынести из камеры
найденные вещи и рассмотреть их как следует -- и лишь потом
перейти к детальному исследованию фресок и надписей на стенах.
По настоянию Сабира работать приходилось в специальных
защитных костюмах, столь же, наверное, стеснявших движения и
неудобных, как средневековые латы. Едва напялив их, мы сразу
становились совершенно мокрыми от жары.
Так мы работали, перебрасываясь отрывочными фразами:
-- Это, кажется, ритуальная плетка?
-- Запишите: геральдическая плеть "нехеху". Какой у нас там
следующий номер, дорогой?
А время от времени, врываясь в наши разговоры, в камере
снова и снова повторялся все тот же заунывный полустон,
полувздох...
Признаться, эти звуки начинали мне действовать на нервы,
хоть я и старался не подавать виду. А каково было суеверным
грабителям услышать их в полной тьме?
Каждый раз, когда раздавалось зловещее завывание, Сабир
вздрагивал, а Павлик начинал озираться по сторонам.
Но первым не выдержал доктор Шакур.
-- Вот шайтан, йесхатак! -- выругался он. -- Надо заткнуть
ему глотку.
Еле уговорил его не осматривать до поры до времени стены в
поисках скрытого источника удручающих стонов. Сначала надо было
разобрать вещи, раскиданные грабителями по всей камере, чтобы не
затоптать их ненароком.
Точно зафиксировав, в каком положении находился каждый
предмет, мы начали их постепенно выносить из камеры,
рассматривать и упаковывать.
Это была очень сложная и кропотливая работа. Вытаскивая
осторожно по одной вещи из наваленных в беспорядке груд, мы
словно играли в какието утомительные бирюльки. Вот сандалии,
расшитые узором из бусинок. Их опасно даже взять в руки, тотчас
рассыплются. Нужно тут же, на месте, пропитывать их парафином и
потом терпеливо ожидать два-три часа, пока он затвердеет.
А как вынести из гробницы вот это ложе из черного дерева с
резными фигурками причудливых зверей по углам? Придется его
разбирать, выносить по частям и снова собирать уже на свежем
воздухе.
-- Нашел! -- вдруг закричал Павлик. -- Вот он, голосистый
дух фараона!
Я так увлекся работой, что перестал слышать зловещие стоны,
уже привык к ним, как привыкают клепальщики к вечному грохоту
своих молотков, и не сразу понял, о чем это он говорит.
Павлик стоял возле извания коршуна в головах саркофага и
пытался заглянуть куда-то в клюв сумрачной птицы. Я пробрался к
нему.
-- Разбирал эту корзиночку, а он как застонет над самым
ухом, -- торопливо пояснил Павлик. -- Звук идет, несомненно,
отсюда. Послушайте.
Мы постояли несколько минут в полном молчании. И вдруг
коршун жалобно застонал! Звук явно исходил откуда-то из клюва
каменной птицы. Павлик прикрыл клюв рукой, -- и стон сразу
оборвался.
Так нам удалось, наконец, установить источник замучивших нас
таинственных стонов и избавиться от них, просто заткнув клювы
коршунов ватой. Оказалось, что в толще горы был пробит узкий
вентиляционный колодец, по нему воздух и проходил к изваяниям
птиц, стоявших на страже возле саркофага.
Еще несколько дней мы продолжали заниматься разбором и
упаковкой находок, вынесенных из погребальной камеры. А Сабир
снова начал часами возиться в ней со своими приборами, -- теперь,
когда коршуны перестали оплакивать печальную судьбу Хирена, он
чувствовал здесь себя гораздо спокойнее и мог закончить изучение
радиоактивной облицовки.
Андрюша Аккуратов до позднего вечера засиживался в палатке,
