Шел я быстро, но темнота наступала еще быстрее. Вот она уже
сразу, словно шапкой, накрыла и горы и меня, а до лагеря
оставалось еще никак не меньше четырех-пяти километров.
Тьма была такой густой и плотной, что двигаться можно было
только ощупью. То и дело я спотыкался о камни, налетал на выступы
скал -- ущелье с наступлением темноты словно сразу стало теснее,
-- но упрямо пытался идти вперед. Это было совершенно
непростительной ошибкой.
И только боязнь за сохранность прибора, который то и дело со
зловещим скрежетом задевал о скалы, заставила меня, наконец,
образумиться я поступить так, как следовало сделать сразу:
остановиться, выбрать на ощупь среди камней местечко сравнительно
поудобнее и "помягче" и терпеливо ожидать рассвета.
Есть я не хотел, только напился воды из фляжки и тяжело
повалился прямо на голые камни, хранившие еще дневное тепло. Над
вершинами скал повисло созвездие, похожее на огненный иероглиф.
Оно было незнакомым, словно я вдруг попал кудато на иную планету.
Чуть пониже сиял яркий Канопус; и тогда я сообразил, что
загадочное созвездие -- легендарные Волосы Вероники, невидимые в
наших родных краях.
Мне показалось, будто я слышу крик, потом словно далекий
выстрел. Но я не мог ответить ничем на эти сигналы. Постепенно
дневная усталость взяла свое, и я крепко уснул на своем неудобном
каменном ложе, подсунув под голову ящик радиометра.
У него оказались такие острые углы, что, проснувшись, я не
мог разогнуть затекшую шею, а на щеке, по-моему, даже
образовались шрамы.
Чтобы размяться, я сделал гимнастику, потом закусил
шоколадом. По опыту раскопок в Средней Азии всегда беру его с
собой в поле. Для неприкосновенного аварийного запаса это самое
лучшее -- и сыт и желудок не перегружен. Потом выпил несколько
глотков воды.
Все это я делал не спеша, поджидая, когда появится мой
проводник с верблюдами. Надо было его дождаться и успокоить, что
со мной ничего не случилось. Но он все не появлялся. Тогда я
решил не терять времени зря и пойти ему навстречу. Взвалив
радиометр на плечо, я быстро зашагал по ущелью.
Это было моей второй ошибкой.
Прошел километра три, а проводника все нет. Ущелье между
тем? стало совсем узким, горы стиснули его так, что местами
приходилось боком пробираться между скал. А дальше ущелье
раздваивалось...
Только тут я сообразил, что, кажется, заблудился, и достал
карту. На ней вообще не было никакого разветвляющегося ущелья.
Компас, как это часто бывает в горах, где его то и дело сбивают
мелкие магнитные аномалии, показывал совсем иное, чем солнце
нещадно сверкавшее в небе.
Надо было возвращаться к тому месту, где я вчера в темноте,
видимо, ненароком свернул в это узкое боковое ущелье. Обидно, что
столько времени потрачено зря, но сам виноват: во-первых, не
следовало идти в темноте, вот и заблудился. А во-вторых, утром,
отправляясь в путь, надо бы сначала убедиться, что он выбран
правильно.
Чертыхаясь, я побрел обратно. И чем дальше шел, тем яснее
становилось, что я снова забрел в какой-то боковой развилок и
вовсе не приближаюсь к тому месту, где ночевал.
Положение становилось уже серьезным. Карта, видимо, старая,
неточная. Да и как она могла помочь, если я даже примерно не
представлял, где именно нахожусь. Компас также бесполезен.
Сигналов подать нечем: оружия у меня нет, а костер не зажжешь из
голых камней. К тому же у меня осталась лишь одна плитка шоколада
и воды во фляжке совсем на донышке...
Найти меня здесь, пожалуй, будет потруднее, чем в песках
пустыни, так что полагаться можно только на самого себя. Надо
прежде всего хотя бы примерно сориентироваться.
И я полез на гору. Ужасно мешала палка, радиометр клонил
меня набок и предательски стаскивал вниз. Но я не решался ни на
миг с ним расстаться: найти его потом среди серых камней будет
куда труднее, чем пресловутую иголку в стоге сена.
Камни с грохотом сыпались из-под ног. Пот застилал и щипал
глаза. Местами я полз прямо на животе, упрямо цепляясь
окровавленными пальцами за острые скалы и обдирая себе колени. Но
всетаки часа за полтора вскарабкался на эту проклятую гору. И тут
же понял, что это ничего мне не даст. Дальше поднимались еще
более высокие и обрывистые хребты. А то, что я видел внизу,
казалось настоящим хаосом, даже отдаленно не похожим на то, что
было изображено на карте.
Оставалось одно -- идти, придерживаясь северозапада. Где-то
там мы вошли в горы, там, вероятно, и ищет меня проводник.
Передохнув немного, если можно назвать отдыхом сидение на
раскаленных камнях да еще на самом солнцепеке, я начал спускаться
в ущелье.
Не буду долго рассказывать о своих скитаниях, едва не
закончившихся весьма плачевно. Многое я и сам теперь не могу
вспомнить, потому что временами у меня, кажется, немножко
мутилось в голове.
Я шел, шел, спотыкаясь о камни и падая под тяжестью
радиометра. Помню, что часто поднимал голову и смотрел на солнце,
словно опасаясь, как бы вдруг не исчез и этот последний
путеводный маяк. Но он не исчезал, а медленно убивал меня своими
неистовыми лучами...
День стал бесконечным. Я ждал прохлады, темноты, вечера, но
он все не приходил. И я брел дальше по горячим камням, падал,
снова поднимался и, шатаясь, шел дальше.
Потом свалившись -- в какой уже раз! -- с ног, я вдруг
подумал: "У меня же есть радиостанция! Как хорошо, что мы
захватили ее с собой! Сейчас вызову самолет, и меня спасут!.."
Я напялил на голову наушники и включил радиометр, принимая
его в бреду за радиостанцию.
Щелчки, мерные, монотонные щелчки -- и ни одного
человеческого голоса.
Надо подняться выше, чтобы горы не заслоняли от меня мир и
не мешали услышать людей!
И я опять начал карабкаться на скалы, волоча за собой
тяжелый прибор и с надеждой вслушиваясь в однообразное щелканье,
раздававшееся в наушниках, стиснувших мне голову. Я полз и все
еще ничего не мог услышать, кроме этого опостылевшего щелканья.
Наушники раскалывали мне. пополам череп, и я сорвал их и отбросил
в сторону. Словно обрадовавшись этому, они защелкали еще громче и
настойчивее...
Но мне уже было все равно. В глазах у меня завертелись
огненные диски.
Потом я вдруг увидел человека, стоявшего на вершине горы и
глядевшего куда-то вдаль. Он показался мне громадным, от него
тянулась спасительная тень. Вот она коснулась меня, -- и все
провалилось в темноту и безмолвие...
ГЛАВА XV. СЛИШКОМ МНОГО ЗМЕЙ
Очнулся я от холода. На лбу у меня лежала влажная тряпка, и
вода, струясь по лицу, стекала мне в рот! Я вытянул губы, чтобы
глотать ее, глотать, глотать без конца. И солнце не висело больше
разящим мечом над головой. Вместо него мирно и трепетно светили
звезды.
В трех шагах от меня чернела какая-то загадочная фигура с
уродливо-длинной, словно бы змеиной шеей. Я приподнялся и только
теперь понял, что это верблюд. От него отделилась вторая тень,
подошла ко мне и склонилась, заслонив звезды.
-- Это ты, Азиз? -- едва слышно прошептал я и успокоенно
улегся снова.
Проводник разжег примус. Я напился горячего крепкого чая и
заснул. Во сне меня опять мучила жажда, я снова карабкался по
раскаленным камням, но проснулся с восходом солнца почти
совершенно здоровым. Только одолевала слабость и болели
исцарапанные и разбитые в кровь пальцы.
Проснувшись, я первым делом стал искать глазами радиометр.
Вот он, цел, лежит на ковре неподалеку от меня. Но мы были где-то
совсем в другом месте, я не здесь терял сознание.
-- Где ты меня нашел, Азиз? -- спросил я.
-- Там, йа устаз. -- Он неопределенно показал куда-то на юг.
-- А почему перевез сюда? Это далеко отсюда?
-- Плохое место, йа устаз. Там нельзя ночевать... Шайтан
крутит, йесхатак!
Смутное воспоминание подсказало мне следующий торопливый
вопрос:
-- Скажи, Азиз, а этот вот прибор... аппарат... Он щелкал,
щелкал, когда ты меня нашел?
Бедуин покосился на радиометр и угрюмо кивнул.
-- Громко щелкал? И часто?
-- Очень громко, йа устаз. -- Похоже, ему не хотелось
говорить на эту тему. Он снова с неприязнью покосился на прибор и
добавил: -- Так громко трещал, словно стреляли из автомата. По
его треску я и нашел тебя, благодаря аллаху.
Я вскочил, пошатнувшись от слабости.
-- Нам надо немедленно ехать туда!
Азиз насупился еще больше и ничего не ответил.
-- Слышишь? Навьючивай верблюдов, и поедем на то место, где
ты меня нашел.
-- Я не запомнил его, -- попробовал соврать проводник, но
это удалось ему так плохо, что я рассмеялся, а он смущенно
отвернулся, пряча глаза.
-- Понимаешь, Азиз, ведь ради этого мы с тобой и отправились
сюда, бродить по горам. -- Я решил убедить его хорошенько. --
Если прибор там сильно щелкал -- значит мы как раз нашли то, что
искали. Надо вернуться туда и проверить, а потом поскорее на базу.
Похоже, упоминание о скором возвращении на базу оказалось
решающим. Все еще что-то угрюмо бормоча под нос, Азиз стал
навьючивать верблюдов. Я тоже занялся сборами: уложил свои вещи,
побрился, начал менять батарейки в радиометре. Но вдруг негромкий
возглас проводника заставил меня поднять голову.
Он стоял с веревкой в руке и к чему-то прислушивался. Все
вокруг было по-прежнему спокойно и тихо, но Азиз уверенно сказал:
-- К нам кто-то идет, йа устаз. -- И, прислушавшись снова,
добавил: -- Очень спешит.
Он взял винтовку и дважды выстрелил в воздух, чтобы
подсказать, где мы.
Минут через двадцать из-за поворота ущелья в самом деле
показался человек. Он направлялся к нам.
-- Зариф, -- коротко сказал Азиз. Теперь уже и я рассмотрел,
что это один из наших рабочих, молодой весельчак Зариф. Какую
весть он несет?
-- Саида, йа устаз! -- поздоровался, подойдя, Зариф. --
Саида, Азиз!
Мне не терпелось узнать о новостях, но сразу задавать
вопросы было бы невежливо. Сначала надо поговорить о погоде, о
том, как прошла поездка, предложить гостю воды.
-- Беда! -- сокрушенно сказал он. -- Вот записка.
Я торопливо развернул протянутый им лоскуток бумаги:
"Алексей Николаевич!
У нас снова укушены коброй -- на этот раз сразу двое: Толик
Петров и рабочий Хасан Зураб. Принял все меры, но лучше бы вам
вернуться на время. П."
Опять помеха! И прямо как у Горбунова: "Кажинный раз на
эфтом месте!.."
И угораздило же проклятую змею укусить именно Толика!
Хорошенькое начало для его первой экспедиции! А мы теперь на
время лишаемся опытного радиометриста.
До базы было сравнительно недалеко, километров двадцать.
Верблюды шли хорошо, торопились домой.
Вот и наши палатки, приютившиеся под обрывом скалы.
Павлик был очень смущен и обескуражен, сразу начал
оправдываться:
-- Я всех предупреждал и проверял, как вы велели, Алексей
Николаевич. Но эти проклятущие кобры снова забрались в палатку,
сразу две, и опять ночью...
-- Как себя чувствуют Петров и Хасан?
-- Вроде ничего... Но я вчера с перепугу сообщил об этом
деле по радио в Асуан, и сегодня утром, когда мы вышли на связь,
оттуда сообщили, что высылают к нам самолет. Я не просил, честное
слово.
-- Ничего, не помешает. Пусть заберут их в больницу. Но где
он сядет?
-- А мы сразу, как узнали о вылете, подыскали тут неподалеку
площадочку. Ровная и просторная, вполне сядет. Я туда послал двух
ребят дежурить, все равно ведь работы на сегодня сорваны.
