-- Итак, -- грозно начал Вудсток и вдруг замолк на
полуслове, подняв голову и к чему-то прислушиваясь.
Все притихли. И сразу стал отчетливо слышен рокот
приближающегося самолета. Знакомый "бичкрафт"... Это возвращался
доктор Шакур!
Я воспользовался наступившей паузой и стал проталкиваться
сквозь толпу.
-- Куда вы? А ваш ответ? -- загалдели репортеры, хватая меня
за рукав.
-- Мы продолжим разговор, -- отмахнулся я. -- А сейчас я
должен встречать самолет.
Всей толпой они побрели за мной к посадочной площадке.
Самолет уже приземлился и, покачиваясь, остановился
неподалеку от нас, на время скрывшись в туче поднятой пыли. Когда
она рассеялась, дверца кабины открылась и оттуда выглянул доктор
Шакур. Лицо его расплылось в радостной улыбке при виде столь
торжественной и многолюдной встречи. Приветственно помахивая
рукой, он начал спускаться по лесенке.
-- Ну как, дорогой? Приветствую вас! -- Он сжал мою руку в
своих ладонях и долго тряс ее, заглядывая ласково в глаза. -- У
вас, чувствую, большие новости. Но и у меня для вас приготовлен
сюрприз!
Я уже хотел поскорее рассказать ему о скандале, который
затеял Вудсток, как вдруг увидел двух рослых людей в одинаковых
плащах и серых шляпах, спустившихся по лесенке вслед за
археологом. Они еще с высоты трапа искали кого-то глазами и
теперь, не обращая на меня внимания и даже не представившись,
торопливо прошли мимо нас.
Я оглянулся им вслед и увидел, как они, рассекая толпу,
подошли к Лесли Вудстоку, начавшему медленно пятиться при их
приближении.
-- Мистер Вудсток? -- учтиво спросил один из незнакомцев.
Тот сумрачно кивнул.
-- Пройдемте с нами. А где ваш друг Афанасо?
Ответа Вудстока я не расслышал, потому что все
корреспонденты загудели и ринулись к ним.
Зато я увидел папу Афанасопуло. Он стоял в сторонке с
безучастным видом, сунув руки в карманы. Но усы у него поникли, а
рядом, крепко придерживая его за локоть, стоял тот самый
молчаливый сумрачный араб, которого привез Сабир и выдавал за
своего помощника. Теперь только я понял, почему он не ходил с
геологом на разведку, а все толкался среди рабочих, расспрашивая
их о чем-то...
Не обращая никакого внимания на крики совсем обезумевших
репортеров, люди в серых плащах увели Вудстока и Афанасопуло в
палатку доктора Шакура. Репортеры, конечно, повалили за ними, а
мы с Шакуром остались одни. Он выслушал меня и только тогда
сказал:
-- Что же вы не поинтересуетесь, дорогой, какой сюрприз я
вам привез?
-- Мне кажется, я его только что видел...
-- О нет! -- рассмеялся археолог. -- Это не по моему
ведомству, пусть разбираются сами. А мой сюрприз гораздо
интереснее...
Он сделал маленькую паузу, чтобы произвести побольше
впечатления, и выпалил:
-- Это вовсе не Хирен, дорогой!
-- Кто не Хирен?
-- Да мумия, которую мы нашли! Просто какойто юноша лет
девятнадцати, но никаких негроидных признаков. А ведь Хирен был
нубийцем?
-- Не может быть!
-- Совершенно точно, дорогой! Он подсунул грабителям чужую
мумию вместо своей!
-- Тогда... -- воскликнул я и замолк, задохнувшись от
невероятности той удачи, какая, быть может, нас поджидала в конце
потайного хода, обнаруженного вчера.
-- Да, да, конечно! -- закричал Шакур, дергая меня за руку.
-- Надо немедленно вскрывать потайной ход. Не станем терять
времени.
...И вот под ударами сверкающей при свете фонарей кирки
постепенно расширяется отверстие в каменной трехметровой плите.
Вот уже в него можно пролезть, согнувшись в три погибели...
Я жестом предлагаю доктору Шакуру лезть первому, но он
учтиво кланяется.
-- Нет, дорогой, уступаю эту честь вам. Ведь вы обнаружили
тайный ход.
Протискиваюсь в пролом, делаю первый шаг -- и в тот же миг
что-то рушится на меня, сбивая с ног. Песок забивает мне рот,
глаза, уши... Я задыхаюсь. Песок заживо погребает меня -- и это
последнее, что я еще понимаю...
ГЛАВА XIX. ЗАКОВАННЫЙ В ЖЕЛЕЗО
Прихожу в себя я уже в палатке. Все тело ноет, словно меня
долго топтали.
Надо мной склонился озабоченный Шакур, изза его плеча
выглядывает Павлик.
-- Вас бережет аллах! Чуть-чуть, дорогой, -- и я бы уже не
смог разговаривать с вами. Еле успели вытащить. В следующий раз я
пойду первым.
-- А песок? -- спрашиваю я.
-- Выгребают, выгребают, дорогой. Лежите!
Опять надо ждать...
На следующий вечер, когда я уже вышел прогуляться, меня при
возвращении поджидал возле палатки человек в сером плаще и серой
шляпе.
-- Не можете ли вы уделить несколько минут? О, это чистейшая
формальность, йа хавага...
Не очень улыбается снова увидеть Вудстока, но ничего не
поделаешь, и я отправляюсь следом за человеком в сером плаще.
Но в палатке, куда он меня привел, нет никакого Вудстока. За
походным столиком сидит и что-то пишет второй представитель
полиции, а в углу пристроился прямо на коврике и спит "помощник"
геолога Сабира.
-- Ахлан ва сахлан, йа устаз! -- вежливо приветствует меня
агент. -- Присаживайтесь. Мне бы хотелось задать вам несколько
вопросов, если не возражаете.
-- Пожалуйста, -- говорю я, пожимая плечами и опускаясь на
подставленный стул.
-- Расскажите, пожалуйста, все, что вы знаете о господине
Лесли Вудстоке.
Не вдаваясь особенно в подробности, я рассказываю, как
впервые встретился с Вудстоком, как потом он приезжал с
профессором Меро и мы поссорились.
-- Из-за чего именно, йа устаз? О чем вы говорили с ним
наедине?
Ага, вы и такие подробности уже знаете! Кто же их рассказал?
Вряд ли сам Вудсток... Или бедуин Азиз, что возник тогда из
темноты так внезапно, словно следил за нами?..
-- А вы, оказывается, обо всем осведомлены прекрасно и так,
-- говорю я.
-- Приходится, йа устаз, -- серьезно отвечает мой
собеседник, устало потирая глаза. -- Уж вы-то должны понимать,
что разные, очень разные люди странствуют по нашим пескам. И с
различными целями, верно?
Я начал подробно рассказывать, что предложил мне Вудсток,
как мы поссорились и он ушел, а затем вернулся и пытался подарить
мне карманные часы.
-- Часы?! -- Агент так и подался ко мне.
-- Да. А что вас так заинтересовало?
-- Какие часы? Вы можете их описать подробно?
-- Конечно. Старинные, с такой выгнутой крышкой. Там еще
была запоминающаяся надпись: "Пока вы смотрите на часы, время
проходит". Буквы немного стерлись. Потом он их подарил профессору
Меро.
-- А почему вы их не взяли?
-- Позвольте, а почему я должен был их взять? Я не хотел
принимать от него никаких подарков.
-- Только поэтому, или у вас были какие-то иные причины?
-- Не понимаю, почему вы так заинтересовались этими часами?
-- сердито пожал я плечами.
-- Хорошо, оставим их. Продолжайте, пожалуйста, йа устаз.
Закончив рассказ, я спросил:
-- А что он все-таки натворил, этот Вудсток? В чем вы его
обвиняете?
Отложив ручку, агент несколько мгновений внимательно и как
бы оценивающе смотрел на меня, потом снова склонился над бумагами
и неопределенно ответил:
-- Много у него грехов. Мы пока еще не во всех разобрались.
-- И опять, подняв голову, вдруг спросил: -- А что вы можете
сказать об этих случаях с ядовитыми змеями? Они происходили,
кажется, дважды? Сначала один был укушен, потом сразу двое?
-- Вы подозреваете, что это не случайно? Но не Вудсток же
заставил змей бросаться на моих сотрудников!
-- Одну минуточку. -- И, обращаясь к кому-то за моей спиной,
он коротко приказал: -- Ареф, приведи его.
Я оглянулся. "Помощник" геолога вскочил, словно и не спал, и
поспешно вышел из палатки.
Так, значит, мне все-таки придется увидеться с Вудстоком.
Кто-то откинул полог палатки, и на пороге показался...
Ханусси!
-- Это ваш повар, не так ли? -- спросил агент.
Я молча кивнул, не сводя глаз со старика.
-- Не замечали ли вы за ним каких-нибудь... странностей?
Глаза старика умоляли: "Спаси! Спаси!"
Помедлив, я твердо ответил:
-- Нет, ничего плохого о нем сказать не могу. Ханусси-ака
всегда был очень вежлив, предупредителен и честен. А что такое?
Полицейский внимательно и задумчиво смотрел на меня, не
отвечая, потом усмехнулся, что-то быстро записал и сказал старику:
-- Ладно, убирайся, старый нассаб! Но упаси тебя аллах
встретиться со мной снова. Понял?
-- Эйва йа сиди, -- пробормотал старик, -- йа саадат бей, йа
["Да, мой господин... ваше превосходительство..."], -- и, низко
кланяясь, исчез за дверью.
-- Пожалуй, вы правы, -- задумчиво проговорил полицейский
агент и, вставая, подал мне руку. -- Благодарю вас, йа устаз. До
свидания.
Вернувшись к себе в палатку, я долго ворочался на кровати и
никак не мог уснуть. Неужели это старик подбрасывал нам змей?
Зачем? Вот уж от кого не ожидал!..
Наконец я, кажется, начал засыпать, как вдруг услышал тихий
зов, похожий на шелест:
-- Вы не спите, йа эфенди?
Я приподнялся на кровати.
-- Ханусси?
-- Эйва, йа сиди. Выйдите, пожалуйста, на минуточку.
Я вышел из палатки и едва не наткнулся на старика. Он стоял
на коленях и так пополз ко мне, пытаясь поймать и поцеловать руку.
-- Вы с ума сошли, Ханусси! Встаньте немедленно, или я уйду!
Что это еще за цирк.
-- Ш-ш-ш... Не надо кричать, -- прошептал старик.
Я поднял его за плечи, втащил в палатку и посадил. Хотел
зажечь фонарь, но он поспешно остановил меня:
-- Не надо, сэр, мне стыдно смотреть вам в глаза.
Когда я сел в темноте напротив него на койку, Ханусси
торопливо, сбивчиво заговорил. Он сильно волновался, часто
вставлял арабские слова, то понижал голос до едва слышного
шепота, то вдруг почти вскрикивал:
-- Я виноват перед вами, и нет мне прощения. Но он заставил,
он -- страшный человек, йа устаз! Я знаю его давно и все
рассказал начальнику. Вы всегда ко мне хорошо относились, но этот
дьявол пришел и оказал: "Следи за ним, он замышляет недоброе
против твоей страны". И я стал следить... Я даже тайком ходил за
вами в эту проклятую пирамиду и едва не провалился там в глубокую
могилу...
Так вот чью тень я видел тогда в пирамиде Хирена! И шаги мне
вовсе, значит, не послышались...
-- Но он хотел большего. Он хотел, чтобы я отравил вас,
подлый нассаб! Но я сказал: "Нет!" И все-таки он заставил меня
сделать зло. Я не мог спорить с ним. Я был его давний должник, и
он крепко держал меня в руках, йа эфенди, -- вы не знаете...
Тогда я согласился подбросить змей, чтобы задержать вас в лагере.
Но ведь это было не опасно, у вас была сыворотка, и ганеш не мог
убить никого, правда? И я первый каждый раз поднимал тревогу. Но
все равно я должен сидеть в тюрьме вместе с этим шайтаном, а вы
спасли и защитили меня, йа эфенди...
Он опять начал в темноте ловить мою руку.- Я крепко схватил
его за запястья:
-- Ну, успокойтесь, Ханусси-ака. Вы сделали плохое дело, но
все кончилось благополучно, и мы можем забыть о нем. Идите и
спокойно спите.
-- Вы не уволите меня?
-- Конечно, нет. Где мы еще найдем такого повара?
-- Я должен был вам все рассказать, а то у меня мафиш кеф
[Плохое настроение (арабск.).], лежал камень на душе. -- Он
что-то торопливо сунул мне в руку и, как тень, исчез из палатки,
прошептав на прощание: -- Храни вас аллах, йа эфенди!
Я зажег фонарь и посмотрел, что же это дал мне старик. Так и
