что лежит на голой скале, белой, как отполированная ветром и дождем
кость. Вокруг, насколько хватало глаз, стояли необычные желтые
колонны, пушистые, словно поросшие зеленой шерстью. Вверху они расщеплялись
на несколько тонких хлыстов с кисточками на концах, некоторые заканчивались
свернутыми в спираль пучками зеленых листьев. Колонны соединялись
между собой белыми ажурными мостиками, в которых Костров узнал
паутины. Он резко сел и почувствовал, что вокруг стоит небывалая жара,
что воздух здесь душный, густой, как кисель, и полон незнакомых ароматов...
Обливаясь потом, Костров соскользнул со скалы, потрогал ее гладкий
горячий бок, обошел кругом. На высоте его роста в скале обнаружились
два отверстия, напоминающие пустые глазницы черепа, а чуть ниже зияла
щель, в которой смутно угадывались ряды треугольных пластин.
Костров отошел от утонувшей в земле скалы, потом, движимый неосознанной
тревогой, оглянулся. Скала.
Холодея, он понял, что эта скала - не что иное, как череп какого-то
исполинского зверя! Сомнений быть не могло. Костров хорошо помнил
изображения ящеров палеозоя и мезозоя, в его домашней библиотеке было
несколько книг из серии "Возникновение жизни на Земле".
Попятившись, он наткнулся спиной на зеленую колонну, стрелой
вонзавшуюся в густо-синее, без единого облачка небо, и отскочил
в сторону. Это была, конечно, не колонна, это было дерево... "Псилофит, -
всплыло в памяти название одного из самых древних растений, -
или... сигиллярия?"
Озираясь, он пошел между "псилофитами", чувствуя,
как рубашка липнет к телу.
Прекратившиеся было звуки снова возобновились. Иван направился
в ту сторону, ошеломленный своим пробуждением в неведомой местности.
Вопросов - почему, где и как? - он себе не задавал: ответов
все равно искать было не у кого.
Внезапно он вышел на край громадной воронки, скрытой под
вогнутой белой пленкой, в которой не сразу угадал... колоссальную
паутину! Звуки шли оттуда, но разглядеть в глубине воронки что-либо,
кроме тусклого оранжево-желтого мерцания, было невозможно. С каждым
"кх-кхха-а-а" из воронки волнами наплывали запахи, в том числе
и запах эфира, от которого кружилась голова и слегка подташнивало.
Жара вблизи нее стояла совершенно невыносимая.
Костров отступил, шатаясь, прошел несколько шагов и наткнулся
на бугристый черный "ручей", бесшумно и неудержимо скатывающийся
в воронку. Это были пауки!
Костров зачарованно смотрел на "ручей", пока тошнота
не подступила к горлу с новой силой. Тогда он попятился за ствол "псилофита",
нечаянно задел паутинный мостик, что-то сверкнуло в воздухе, и наступила
темнота.
Сознание вернулось не сразу, а очнувшись от непонятного забытья,
он увидел перед глазами знакомые жесткие стебли осота, коричневую
губку мха и за кочкой - черное паучье тело с четырьмя громадными
прозрачно-фиолетовыми глазами. Паук поводил в воздухе двумя передними
лапами, видно, размышляя, что ему делать с непрошеным гостем.
Костров отмахнулся, встал и побрел прочь от просеки -
бежать не было сил. Лишь свалившись в скрытую подо мхом яму, к счастью,
сухую, он опомнился и перевел дыхание. Ноги дрожали, в голове стучало,
словно он отравился газом. Кое-как уняв дрожь в ногах, Костров осмотрелся.
Никто его не преследовал. Кругом расстилался знакомый ландшафт, жара
исчезла, как и страшная обстановка с "псилофитами" и черепом
ископаемого динозавра. Но рубашка была мокрой и неприятно липла к
телу.
- Бред! - вслух сказал он. Выкарабкавшись из ямы
на невысокий бугорок, он погрозил кулаком в пространство и пожалел,
что не захватил с собой ружье. В то же мгновение новая волна слабости
чуть не свалила его с ног. Задохнувшись от боли в голове, Костров,
спотыкаясь, побрел в глубь болота и остановился, когда последние паутинные
пятна скрылись из глаз...
В лагерь он вернулся только через два часа, к заходу солнца, обойдя
местность с пауками пятикилометровым крюком.
Выслушав его сообщение, Гаспарян долго смотрел на пляшущие над костром
языки пламени...
- Что ты об этом думаешь? - спросил он наконец Рузаева.
- Ничего, - ответил тот. - Когда я ловил пауков, у
меня тоже несколько раз появлялась головная боль, хотя и не такая
сильная, как у Ивана. Да и неземные пейзажи мне не снились, но чувствовал
я себя скверно. Потом все прошло, и я забыл...
- Что ж ты молчал? Мимо таких ощущений нельзя проходить спокойно.
Пауки отгоняют нас от своих владений - это очевидно. Но чем?
Ты какую аппаратуру с собой брал?
- Звукозапись, - сказал Костров и стукнул себя по лбу. -
Тьфу, совсем выбило из головы! Я же включил ЗЗУ на инфразвук.
Он встал, нырнул в темноту к палатке и через несколько минут вернулся
с прибором.
- Удивляюсь, как я его не поломал, когда падал. Сейчас посмотрим
беднягу.
Проверив настройку, он включил прибор на воспроизведение. Некоторое
время из динамика доносилось только шуршание фона, потом раздался
длинный вздох и долгое, постепенно затухающее, пульсирующее гудение.
- Частота? - встрепенулся Гаспарян.
- Восемь герц, - посмотрел на шкалу Костров. - Мощность -
десять децибел.
Гаспарян медленно встал с пня.
- Что?! Восемь герц?!
- Фликер! - хмыкнул Рузаев. - Инфразвук с частотой
семь-восемь герц - это фликер. Будь частота равной трем герцам,
а мощность в полтора раза больше, ты, Иван, уже не встал бы. Три герца -
это биоритм смерти.
- Значит, восемь... - глухо повторил Гаспарян. - Однако
это уже не игрушки... Твои галлюцинации тоже, вероятно, следствие
излучения. Вот так паучки! Придется вызвать тревожную группу Центра,
пока не случилось беды.
- Подождем Ивашуру, - сказал Костров и виновато посмотрел
на руководителя группы. - Он же обещал приехать завтра?
- Обещал. - Гаспарян не заметил оговорки Ивана, выражавшей
недоверие к нему как к руководителю. - Давайте ложиться спать,
владыки мира. Отдых наш кончается. Утром перетащим лагерь подальше
от болота, я видел паутины уже в деревне. И займемся систематизацией
данных...
Они полюбовались мягким голубоватым сиянием над лесом, где пауки соткали
свое "государство", и улеглись спать. Спали, однако, недолго.
Ночью всех разбудил сильный грохот.
Они выскочили в трусах из палатки, спросонья не зная, за что хвататься
и куда бежать. Но в темноте ничего не было видно, даже сияния над
лесом. Только со стороны деревни доносился удаляющийся грохот, словно
по лесу неслась дьявольская кавалерия, круша деревья и сшибая недругов
с седел, да мелко вздрагивала земля. Вскоре грохот утих, в последний
раз громыхнуло, и в лес вернулась первозданная тишина, сквозь которую
послышалось нарастающее журчание воды.
Они стояли и всматривались во мрак, пока не продрогли.
- Сходим? - предложил Костров, хотя желания идти вслепую,
в ночном мраке, неизвестно куда у него не было. Как и у остальных.
- Утром, - принял мудрое решение Гаспарян. - Ни черта
мы сейчас не увидим, даже с фонарями. Залезайте обратно, не хватало,
чтобы мы схватили простуду.
Рузаев без слов залез в спальный мешок и тут же, судя по дыханию,
уснул. Костров долго прислушивался к вою ветра и задремал только через
час. Гаспарян уснул последним. Он еще два раза вылезал из палатки
с ружьем и смотрел на притихший лес, вслушивался в ночные шорохи,
сняв на всякий случай ружье с предохранителя...
ГЛАВА 6
Утром стала понятна причина ночного переполоха.
От просеки с пауками через лес, дорогу и деревню проходил громадный
ров! По пути он задел две крайние избы и разметал их по бревнышкам,
а дойдя до Пожны, остановился, и речка, изменив русло, теперь почти
вся текла по этому рву в лес, к болоту.
Они молча стояли на метровом валу вывороченного дерна и разглядывали
обмелевшую ниже по течению Пожну. По дну рва бежал уже посветлевший
поток воды, направленный чьей-то волей к скоплению паутин.
- М-да, - сказал Гаспарян, теребя выбритый подбородок. Когда
он умудрился побриться - никому ведомо не было. - Кто-нибудь
может сказать, что это такое?
- След от сохи Никиты Кожемяки, - буркнул Рузаев. -
Он со змеем ночью землю делил...
- Канал, - произнес Костров, настроенный более прозаично,
со вздохом трогая щетину на щеках. - Глубина метра два да ширина
столько же... Пауки наши, оказывается, умеют строить каналы не хуже
нас. Д-р-р-р - и готово! Только зачем им вода? Миша, паукам
вообще вода нужна?
- В мизерных количествах. Насколько мне известно, необходимое
количество жидкости пауки высасывают из своих жертв. Но чтобы целая
река... Кстати, почему ты решил, что этот канал построили пауки?
- А кто же еще?
- Вот что, - сказал Гаспарян. - Давайте-ка определим
точно, куда идет ров. Если вода течет к просеке, там скоро будет потоп.
Тогда придется переносить лагерь еще выше по дороге.
- Переносить надо в любом случае. - Рузаев обвел взглядом
лес, свежую двухметровую борозду, проделанную неизвестно кем и неизвестно
зачем за одну минуту. - Вдруг паукам вздумается проложить еще
один канал? Пройди он по лагерю...
- Точно, - кивнул Костров, - костей не соберем!
Гаспарян поморщился и махнул рукой.
- Я же сказал: перенесем. Пошли.
- А завтрак? - спросил Костров. - Может, лучше после
завтрака?
- Успеем, перекусим консервами. Не отставайте.
Они потянулись гуськом друг за другом: впереди Гаспарян, потом Рузаев
и Костров. Не успели пройти и полсотни шагов, как в лесу раздался
треск и на берег канала выскочил ошалелый пожилой дядя, одетый в заплатанные
штаны времен первой мировой войны, ветхую студенческую куртку с надписью
"Алтай-88" и женскую соломенную шляпу с выцветшей розой на
полях. В руках он держал просторную ивовую корзину - судя по
его рыси, пустую. Заметив экспертов Центра, он круто затормозил.
- Доброе утро, - вежливо приветствовал его Гаспарян.
- Здорово! - сипло отозвался дядя, заросший мощным волосом
чуть не до бровей. - Чего это вы тут?..
- Мы ученые, не пугайтесь, изучаем пауков, а вы?
- Леший, - шепнул на ухо Кострову Рузаев.
- Грибник, - догадался тот. - Я уж думал, что сюда
по грибы никто не ходит. Вы, наверное, напоролись на пауков?
- Тьфу! - сплюнул дядя, достал огромный клетчатый платок
и вытер лоб и шею. - Я в этих местах, почитай, шестой десяток
годков грибы собираю! Что ж это за дрянь тут деется?
- Вы же видели, пауки, - пожал плечами Рузаев. - Туда
больше не ходите, опасное место. Где вы живете?
- В Жуковке, хата у меня там...
- Вернетесь, скажите соседям, чтобы сюда пока не ходили. Мол,
запретная зона.
- Дак куды ж тогда за грибами?
- Лес велик, найдите еще места. А здесь... сами видите.
- Вижу. - Дядя немного успокоился, трубно высморкался и
тут заметил ров. - А энто откудова?
- Оттудова, - кивнул в сторону болота Рузаев.
Дядя проследил взглядом, затем издал сиплый горловой звук и снова
попер в лес, ворочаясь в зарослях, как дикий кабан.
Костров засмеялся.
- Натерпелся страху, грибник, все грибы растерял!
- Страх - ладно, не было бы еще каких-нибудь сюрпризов
вроде инфразвука, - сказал Гаспарян. - Места эти, видать,
грибные, ждите еще гостей, особенно в выходные дни. Надо было как-то
обозначить зону, не дай Бог что случится!
- Чем обозначить? Не писать же объявления на деревьях...
- Не знаю, чем и как. Думайте.
Рузаев почесал в затылке.
- Одни мы не справимся. Охватить надо зону километра три в поперечнике,
это по окружности километров десять.
Гаспарян молча зашагал вперед.
- Ладно, посмотрим по ходу дела, - сказал Костров, понимающе
глядя в спину начальника группы.
Они снова направились вдоль созданного ручья в лес и вскоре пришли
к мнению, что ров тянется точно к просеке, к центральному паутинному
скоплению. Однако никаких следов затопления местности не обнаружилось,
хотя ручей тек всю ночь и должен был уже разлиться по лесу.
- Странно, - пробормотал озабоченный Гаспарян. - Никакого
котлована в районе просеки вроде бы нет. Куда же девается вода?
