внизу показалась огромная паутина, накрывшая лес на несколько километров.
"Откуда здесь паутина?" - успел подумать он и сразу
же начал падать, быстро и неудержимо. Со страшной скоростью засвистел
мимо воздух, мир сжался до размеров глубокого колодца, в который он
влетел стремительным болидом. А когда удар о землю казался неминуемым,
тяжелое сердце в диком ускорении оторвалось, пробило грудную клетку
и взорвалось впереди огненным фонтаном...
Осторожно пощупав левую сторону груди, Костров выглянул из палатки.
В трех метрах от нее горел костер, у которого возился Рузаев. Пахло
дымом и ухой.
- Незаменимый ты человек, Рузаев! - с чувством сказал Костров.
Но тут ему на голую спину стекла с полога палатки холодная струйка
воды. Он взвыл и разбудил Гаспаряна.
Через час, позавтракав и поразмышляв о причинах вечернего крика, все
трое шагали по мокрой, седой от росы траве к дороге, увешанные своей
драгоценной, осточертевшей за долгие месяцы экспедиций аппаратурой.
Недалеко от места, где вчера экспертов застал крик, они совершенно
случайно обнаружили останки разбитого вертолета.
Здесь тоже было полно паутины: на траве, на кустах орешника, на ветвях
берез и нежнокорых осин. Стальной винт вертолета успел покрыться густой
ржавчиной, хотя авария произошла всего два дня назад, и все кругом
было буквально нашпиговано паутинами разных сортов и рисунков.
- Откуда их здесь столько, братцы? - удивился Рузаев, отбросив
на мгновение свою природную невозмутимость.
- Оттуда, - пояснил Гаспарян, сдирая с лица удивительно
прочные нити, и прошипел: - Гадость! Ты, кажется, зоолог по
образованию? Классифицируй, тебе и карты в руки. Кстати, обратите
внимание: в лесу полностью отсутствуют насекомые.
- Что же тут удивительного? - буркнул Костров. - Начало
осени. Но вот птиц действительно не слышно.
Ступая по жухлой осенней траве, он приблизился к вертолету.
Стабилизирующий винт машины валялся в стороне, лонжероны заднего стабилизатора
были погнуты, лобовое стекло отсутствовало, кабина была смята.
- Ударились они прилично! Слышишь, металловед? - обратился
Костров к Гаспаряну. - Ржавчина уже по твоей части. Кабина тоже
насквозь проржавела, даром что дюралевая.
- Ладно, ладно, - произнес Сурен. - Металловед я бывший,
но распределять обязанности положено мне. Разбирайте аппаратуру. От
вертолета наметим границы спокойной зоны, а дальше к просеке надо
держать ухо востро, без датчиков не вздумайте шагу ступить.
- Не чересчур? - спросил Рузаев, останавливаясь рядом с
Костровым. - Никогда не видел такой паутины! Смотри, Иван,
белая как снег!
Он дотронулся до края паутины и резко отдернул руку.
- Ах ты! Жжется! - пояснил он в ответ на удивленные взгляды
товарищей.
Гаспарян подошел ближе, сунул палец в паутину и тут же отдернул. Потом
достал электрометр и приблизил чувствительный элемент прибора к паутине.
- Электрический заряд, - сообщил он через минуту, -
мне добавить нечего. Миша, обычная паутина проводит электричество?
Или она диэлектрик?
- Не знаю, - подумав, сказал Рузаев. - Скорее проводник.
- Специалист, - в тон ему ответил Гаспарян. - Вот что,
дорогие мои, давайте уясним себе правило: с этой минуты ничего не
трогать руками. У нас есть щупы, зонды, пинцеты, перчатки... Договорились?
- Как прикажете. - Рузаев вдруг шарахнулся от вертолета.
Сверху, с козырька над дверцей, метнулось к нему круглое черное тело
диаметром около пятнадцати сантиметров, пролетело над головой, сочно
шлепнулось в центр паутины и мгновенно исчезло, оставив после себя
слабый запах эфира.
- Вот и паучок пожаловал, - сказал Сурен со смешком. -
Симпатичный такой!.. Птиц, значит, они уж сожрали, теперь очередь
за нами.
- Я, конечно, не разглядел как следует, - проговорил Рузаев,
придя в себя, - но скорее всего это сольпуга, а не паук.
- Соль... что? - спросил Костров.
- Сольпуга - фаланга из семейства паукообразных. Сольпуги
неядовиты, так что бояться их нам вроде бы нечего.
- А паутину они, эти сольпуги, плетут? - осведомился Гаспарян.
- Н-нет... кажется, нет.
- Вот видишь! - Гаспарян с треском захлопнул футляр электрометра. -
Эксперты! Специалисты, так сказать! Помощнички!.. Надеюсь, ты прав
и пауки неядовиты. Как вы думаете, сюрпризы еще будут?
Рузаев с иронией развел руками.
- Гарантировать не могу, но кажется мне, что все еще впереди.
- Михаил-пророк! - фыркнул Костров.
Гаспарян посмотрел на часы.
- Ну-с, джентльмены, за работу.
Солнце поднялось уже высоко, исчезла с кустов и травы роса, день обещал
быть по-летнему жарким.
Вскоре эксперты закончили измерение локальной полевой обстановки в
радиусе километра вокруг просеки с ЛЭП, произвели соответствующие
записи в журнале и полюбовались на свои вытянутые физиономии. Радиационный,
а также магнитный, электрический и прочие фоны оказались в норме.
Приборы не фиксировали аномалий электромагнитного характера вроде
тех, что были отмечены возле разбитого вертолета и у линии электропередачи.
В последнем случае это было нормальным явлением: ЛЭП работала и гнала
свои двести пятьдесят тысяч вольт потребителям в городах и поселках
района.
Правда, одна аномалия все же была - биологическая. Концентрация
паутины в одном месте на трассе ЛЭП - в районе просеки -
была очевидной. Она не отражалась электронными символами на экранчиках
приборов и обладала только одним достоинством - наглядностью.
- Сядем покурим, - предложил Рузаев, доставая сигареты.
Костров отказался, Гаспарян машинально взял одну и тут же вернул:
он не курил, как и Иван.
В целях безопасности они вышли из "паутинной зоны" и расположились
отдохнуть на берегу Пожны. Здесь она была лишь ручьем шириной метра
полтора.
- Что же мы имеем? - пробормотал Гаспарян. - А имеем
мы без малого нуль информации. Странное нашествие пауков - раз,
утечку электроэнергии на линии - два, самих пауков, не похожих
на пауков, - три, крик ночью - четыре. Все?
- Ржавый вертолет - пять, - подсказал Костров. -
Отсутствие живности в лесу - шесть, да еще сверхпрочная паутина-диэлектрик!
Больно ты пессимистичен, начальник. У нас материала уже на приличную
сенсацию, а ты - "нуль информации"!
- Нужна аппаратура физико-химического анализа, - сказал
Рузаев, затягиваясь. - Иван прав, проблем достаточно. Но тем
интереснее с ними работать. И неплохо бы достать какие-нибудь комбинезоны
или спецовки, что ли, а то лазить по лесу в наших костюмах несподручно.
Хорошо хоть сапоги догадались взять. Я их достал из мешка, можете
надевать.
- Вечером схожу в райцентр и позвоню Ивашуре, - пообещал
Гаспарян. - Спецовки он привезет. Что касается моего пессимизма,
то обосновать его я не могу. Тревожно что-то на душе, друзья мои.
Не нравится мне паучье нашествие.
- Обычная вспышка биологической активности, - предложил
идею Костров. - Вы не хуже меня знаете о таких вспышках среди
леммингов, крыс, саранчи. Вспомните "красные" приливы в Атлантике,
когда по каким-то причинам начали бурно размножаться красные водоросли.
Вот и здесь нечто подобное: нарушилось где-то экологическое равновесие,
и среди пауков вспыхнула "эпидемия" размножения.
- Не годится даже в качестве прикидочной гипотезы, - покачал
головой Рузаев. - Слишком много несоответствий. Во-первых, трудно
представить, из-за какого экологического фактора начали плодиться
пауки. Во-вторых, судя по виду, это не пауки вовсе, а сольпуги, хотя
утверждать не берусь - разглядеть не было времени. Да и родина
сольпуг - юг Туркмении, так что непонятно, откуда они взялись
в умеренной зоне России. И в-третьих, обычная паутина непрочная, а
эта словно соткана из шелковых ниток! К тому же накапливает электрические
заряды!
- Чувствуется профессионал! - сказал Гаспарян. - Да,
Иван? Зоолог я хреновый, но меня Михаил убедил. Что будем делать дальше,
джентльмены? Ваши предложения?
- Давайте попробуем пробиться к просеке со стороны леса, -
предложил Костров, спокойно отнесшийся к разгрому своей идеи.
Он был самым высоким в их компании и самым молодым. Лицо открытое,
слегка скуластое, курносое, глаза карие. Друзья любили его за добрый
нрав и бесстрашие, когда дело касалось критических ситуаций в экспедициях
Центра: надежен, смел и удачлив. И не было случая, чтобы он дрогнул
перед опасностью, спасовал или струсил. Фамилию свою Костров целиком
и полностью оправдывал: он был виден издалека, и не столько из-за
роста, сколько из-за огненно-рыжей шевелюры.
- Зачем тебе просека? - спросил Гаспарян.
- Может быть, найдем причину скопления паутины именно в том месте.
Судя по всему, там паучий центр.
- Резонно, - заметил Рузаев. - Только поход к просеке
я бы отложил: нужна, как я уже говорил, спецодежда, да и рация для
связи. А вот экземпляр паука нам бы не помешал. Пожалуй, я займусь
ловлей. Если ты не возражаешь, - добавил он дипломатично.
Гаспарян кивнул.
- Согласен. В крайнем случае сфотографируйся с пауками вместе
на память, а мы с Иваном нанесем на карту особо запаутиненные места
и начнем исследовать свойства паутин. Кстати, кто у нас сегодня дежурный
по кухне? - Он посмотрел на Кострова.
- Михаил начал - ему и кончать, - быстро среагировал
тот.
Гаспарян хмыкнул, посмотрел на каменное лицо Рузаева.
- Логично мыслит, да, Михаил?
- Подежурю, - коротко ответил Рузаев.
К вечеру они закончили намеченные работы только наполовину: Рузаев
истратил цветные пленки и километр кинопленки, снимая паутины, пауков
и лес, но поймать паука не смог. Костров и Гаспарян определили координаты
паутинных скоплений, однако на изучение паутин не хватило времени.
Начальник группы в половине седьмого ушел в райцентр, надеясь засветло
вернуться.
Костров, не обращая внимания на мрачные пророчества Рузаева относительно
его здоровья, с наслаждением искупался в Пожне, найдя неподалеку от
лагеря бочаг глубиной около двух метров. Вода была холодная и чистая
до полной прозрачности.
Во время ужина у Кострова разыгралось воображение, и он выдал две
гипотезы, которые Рузаев уничтожил неторопливо, методично и основательно,
словно "сыпал" завравшегося диссертанта.
- Ну а у тебя самого есть собственная гипотеза? - спросил
задетый за живое Костров.
- Есть, а как же, - невозмутимо проговорил Рузаев. -
Я лично считаю, что Carthafginem esse delendam [ "Карфаген должен
быть разрушен" (лат.) - слова римского полководца
и государственного деятеля Катона Старшего, которыми он обычно заканчивал
свои речи в Cенате. ] .
Ошеломленный познаниями товарища в латинском языке, Костров повертел
головой и не нашелся, что ответить.
Так как на следующий день дежурить по биваку была его очередь, а от
судьбы, как известно, не уйдешь, Иван решил заранее сходить к реке
и набрать два ведра воды.
Закат пламенел на полнеба, предвещая ветер, глухо шумел лес, наполненный
тысячерукими тенями, покинутый зверем, птицей и насекомыми. Это отсутствие
живого мира действовало на нервы больше, чем паутины в лесу. Дома
на краю деревни казались угрюмыми склепами, стерегущими сон покойников,
и Костров, далеко не робкий по натуре, под влиянием таинственной и
мрачной атмосферы засвистел.
Дойдя до речки и зачерпнув воды, он не сразу понял, что на его свист
откликается довольно необычное эхо. Он остановился, перестал свистеть
и прислушался. Это было не эхо. Из леса, слева от тропинки, доносился
тихий прерывистый свист, даже не свист - писк. Он смолк почти
сразу, как только Костров прекратил свистеть, и дважды возобновлялся
в ответ на переливчатые рулады полонеза Огинского. Кто-то помогал
Кострову солировать.
Продолжая насвистывать, Иван поставил ведра с водой, нашел подходящий
сук и метнул его в чащу, откуда доносился писк. И тут же из леса раздался
вопль, похожий на тот, что поразил их в первый вечер. Он прозвучал
резко и сильно, полный тоски и злобы, и Костров невольно отскочил
на середину тропинки, прямо на ведра.
С минуту он прислушивался к шорохам леса, готовый бежать или драться,
