киб-секретаря. Наконец Мальгин поднял спокойный взгляд серых глаз,
способных становиться прозрачными до ледяной твердости, искриться
сдерживаемым, всегда запрятанным в глубине смехом или прятаться за
бровью иронического прищура.
- Не бери меня на арапа, Иван. Ох и не люблю я твою манеру
сообщать неприятные новости.
Заремба, не вынимая рук из карманов, прошел на середину уютного
кабинета заведующего отделением.
- Час назад привезли Шаламова...
Глаза Мальгина сузились, похолодели, стали почти прозрачными.
- Не понял. Что значит привезли?
- Он очень плох, попал в какой-то переплет при аварийном
курьерском посыле или, как у них говорят, - кенгуру. У него коматозное
состояние, колониальный неврит... - Заремба замолчал, глядя, как
"железный" Мальгин вдруг побледнел, вернее, побелел, так что губы его
стали синими, под цвет оттенка рубашки. Длилось это несколько
мгновений, заведующий тут же взял себя в руки, но цвет лица вернулся к
нему не скоро.
- Где он?
- В первом боксе, у Стобецкого, над ним сейчас колдуют сам Готард
и Билл-старший со всеми своими "вивисекторами". Таланов обещал собрать
консилиум, искал тебя, но не нашел.
- Я был на корте, - машинально сказал Мальгин и стремительно вышел
из кабинета, хотя мог бы связаться с клиническим отделением Готарда
Стобецкого по селектору. - Кто его привез? - спросил он уже на ходу,
вскакивая в коридоре в первую попавшуюся "улитку" институтского
конформного лифта.
- Спасатели, кто же еще, - забубнил Заремба в спину. - Некто
Жостов и двое врачей, одного я немного знаю по практике - Джума Хан,
врач "Скорой".
"Улитка" вынырнула из коммуникационной шахты у двери с зеленой
полосой под номером два, бесшумно свернула прозрачные перепонки
выхода.
Бокс номер два был собственно нейроклиникой, и заведовал ею Готард
Стобецкий, нейрофизиолог и врач с тридцатилетней практикой. Шел ему
шестьдесят второй год, но выглядел он на тридцать пять: молодой,
гладколицый, уверенный и обстоятельный до пунктуальности. Ошибался
Стобецкий редко и, вероятно, поэтому не допускал мысли, что может быть
не прав. Это его качество раздражало Мальгина, но в остальном они
давно притерлись друг к другу и хорошо знали свои возможности, сильные
и слабые стороны, хотя это не мешало им вести деловые и неделовые
споры и отстаивать свою точку зрения. Но не до вражды.
Пространство клиники было функционально и эстетически организовано
таким образом, что любая палата - а их было около трех десятков -
имела прямой лонж-выход в операционный и процедурный комплексы, и
выглядело это ячеистыми янтарными выступами, напоминавшими обнаженные
светящиеся пчелиные соты, которые упирались в причудливо изогнутые
палевые "бутоны" реанимакамер. Дежурный терминал управления
операционной прятался в хрустально-белом "бутоне", сквозь стенки
которого были видны врачи за двумя развернутыми пси-вириалами
[Пси-вириал - блок управления с конформным преобразованием аппаратуры,
заменивший устаревшие пульты; содержит аппаратуру звукового и
мысленного (пси) управления.] стационарного диагностера и медицинского
информ-банка.
Стобецкий, заметив заведующего первым отделением, жестом попросил
соседа освободить кресло. Мальгин, кивком поздоровавшись со всеми и
пожав Готарду руку, сел. Виом напротив показывал внутренности
реанимакамеры с телом Шаламова. В правой верхней четверти оперативного
фронта изображения загорались и гасли строки бланк-сообщений, а чуть
ниже - данные медицинского анализа.
- Нечто странное, - отрывисто бросил Стобецкий. - У него
парадоксальный статус абсанса [Статус абсанса - состояние больного,
характеризующееся серией абсанов (кратковременных потерь сознания с
последующей амнезией), в промежутках между которыми сознание полностью
не восстанавливается.], резко нарушена нейроцитоархитектоника мозга:
таламус сплющен и загнан в нейтропиль, оба полушария срослись в одно
целое, промежуточный мозг проник в средний, сетчатое образование
исчезло, мозжечок увеличился в объеме в два раза... ну и так далее.
Никогда не видел ничего подобного!..
Левая нижняя часть виома отразила голографический разрез мозга
пострадавшего. Алая стрелка показала узлы нарушений и переродившиеся
участки коры.
- Кроме того, ПНС [ПНС - превертебральное нервное сплетение.] у
него расположено прямо над тазом, а не на границе брюшной полости, -
добавил заметно волнующийся Билл-старший, заместитель Стобецкого,
приступивший к работе всего три дня назад. - Такое впечатление, будто
оно "сползло". А corpus callozun [Мозолистое тело (лат.).] увеличилось
и соединило полушария!
- По данным коллег, - Стобецкий кивнул в сторону группы мужчин в
фирменных голубовато-зеленых комби - такие носили все врачи "Скорой
помощи" и спасательной службы, - его организм большую часть времени
отказывается регулировать деятельность внутренних органов.
- Что значит "большую часть" времени?
Один из гостей, рослый, черноволосый, загорелый до цвета красной
меди, с хищным носом и черными цепкими глазами, придвинулся ближе.
- Это значит, что иногда этот парень вдруг сам выкарабкивается из
беспамятства и организм начинает ему подчиняться. Не надолго, на
три-четыре минуты, но и это удивительно, ведь по сути он фрустрирован
[Фрустрация - дезорганизация сознания личности.].
- Простите, с кем имею честь?
- Джума Хан, - представился черноволосый, и Мальгин понял, что его
загар - нормальный, естественный цвет кожи.
- Нейрэктомию [Нейрэктомия - иссечение участка нерва.] делали? -
спросил Стобецкий, манипулируя секторами диагностера.
- Конечно, данные в персонбанке. У него прогрессирующая
гетероплоидия [Гетероплоидия - изменение структуры некоторых
хромосом.]. И при всем том парень умудряется всплывать из преисподней
и разговаривать как вполне нормальный, почти здоровый человек! Очень
сильная личность.
- Учтите, он ко всему еще и слеп, - невпопад вмешался Заремба,
дыша в затылок Мальгину.
- Где Таланов?
- На связи с индийским филиалом, через пару минут явится.
Виом вдруг подернулся рябью, стершей все надписи. Приглушенно
прозвенел колокол внимания. На мигающем огнями "кактусе" вириала
зажглись голубые и зеленые огни отмены контактного контроля.
- Он просыпается, - быстро сказал Джума Хан. - Зафиксируйте
параметры в момент "всплывания", это важно.
- Пациент в сознании, - четко доложил инк-координатор клиники.
Виом прояснился.
Лицо Шаламова с открытыми глазами было повернуто к людям
(видеокамерам, конечно), так что создавалось впечатление, будто он их
видит, хотя спасатель был слеп.
- Джума, - позвал он.
В группе, обступившей Мальгина и Стобецкого, произошло общее
движение.
- Я здесь, Даниил, - с небольшим опозданием ответил Джума Хан,
покосившись на Мальгина.
- Где я?
- В Москве, в Институте нейрохирургии.
Шаламов помолчал: в зале повисла хрупкая тишина. Было видно, что
держится спасатель с большим трудом, колоссальным напряжением воли -
по лицу его поползли капли пота.
- Клим, ты тоже здесь?
- Да, - каменно-твердо ответил Мальгин, шевельнув желваками.
Шаламов усмехнулся, не мигая. Заремба невольно поежился.
- Тогда я могу быть спокоен. Не давай никому меня резать, Клим,
меня нельзя резать. Даже тебе. Понял? Даже тебе!.. Ты понял? -
настойчиво повторил спасатель.
- Да, - ответил Мальгин.
Шаламов еще несколько мгновений с улыбкой, кривой,
понимающе-иронической, сожалеющей, странной, смотрел (не видя!) на
замерших врачей, потом расслабился и откинул голову, глаза его
закрылись.
- Потеря пульса, - отозвался инк. - Активирую ВРС [ВРС - водитель
ритма сердца.], дыхание, нейропинг, блокирую выделение избыточных доз
вазопрессина, окситомицина.
- Дьявольщина! - произнес Стобецкий. - Это же невозможно!
- Что именно? - сухо спросил Мальгин с чувством, близким к
растерянности, глядя на тело друга, опутанное шлангами и проводами.
Шаламов всегда был похож на дерзкого и удачливого пирата, по-мужски
красивого, склонного к риску, решительного и упрямого, настолько
уверенного в себе, в своей неуязвимости, что трудно было представить,
будто с ним может произойти какое-либо несчастье. Во всяком случае,
Мальгин знал его давно и никогда не думал, что Шаламов, олицетворяющий
по натуре тип джек-лондоновского героя, вдруг окажется в положении
смертельно больного...
- Каким образом он приходит в себя, не имея возможности управлять
физиологией? Это же нонсенс!
- Мы назвали такие моменты "пароксизмами жизни" или
"парадоксальным сознанием", - сказал Джума Хан; Мальгину нравилось,
как держится молодой врач спасателей, спокойно, уверенно и раскованно.
- Кстати, во время "пароксизмов жизни" у него почти все основные
функции приходят в норму.
Заремба легонько толкнул Мальгина в спину.
- Главный...
Толпа врачей расступилась, пропуская Богдана Таланова, директора
Института нейрохирургии, всегда озабоченного, нахмуренного, с
морщинистым сухим лицом; глубокие поперечные морщины на лбу главного
врача говорили о его возрасте больше, чем седые виски.
- Ваше мнение, Клим? - Голос у директора был низкий, почти бас, но
мягкий, не оглушающий.
- Я только что узнал об этом, - сдержанно ответил Мальгин. - Мне
нужно знать, помимо медицинской диагностики, как все произошло, где,
по какой причине, то есть получить всю доступную информацию.
- Можем дать только приблизительную реконструкцию происшествия, -
сказал один из спасателей чуть в нос; это и был Прохор Жостов,
руководитель сектора, в котором работал Шаламов. - Дело в том, что мы
обнаружили Даниила в последний момент, когда он уже не дышал, да и
координатор его шлюпа был кристаллически мертв. Никто, по сути, не
знает, что произошло, а маатане не хотят сообщать подробности.
- При чем тут маатане?
- О случившемся мы узнали от них, точнее, от маатанина, которого
спас Шаламов. Это все, что известно достоверно. В системе, где мы
нашли спасателя, - кстати, это в высшей степени интересная система,
так называемая Горловина "серой дыры", - на искусственной планете,
имеющей форму куба, остался маатанский космолет, но он тоже пуст. По
всему видно, что шлюп Даниила в состоянии "струны" пересек "струну"
чужого корабля, но о подробностях аварии расспросить некого.
- Появятся новые сведения - сообщите, пожалуйста.
- Непременно.
- У него есть близкие? Родственники? - спросил Таланов.
- Отец, мать, жена, - ответил Джума Хан.
- Они знают?
- Отец и мать знают, жена еще нет, она... беременна.
Мальгин медленно повернулся к говорившему.
- Что?.. Что вы сказали?
- Она беременна, - невозмутимо повторил Джума Хан.- Мы считаем,
что в сложившейся ситуации до родов ее нельзя волновать этим
сообщением.
"Когда же роды?" - хотел спросить Мальгин, но сдержался.
Таланов сел на его место, придвинул к темени выросшую из мигающего
огнями "кактуса" пси-вириала на гибком усике "одуванчик" эмкана и
погрузился в мысленные переговоры с координатором. Через две минуты
отодвинул эмкан, помассировал висок ладонью.
- Готард, продолжайте анализационное сканирование и структурное
интегрирование показаний. Завтра соберем консилиум. Клим, доклад
сделаете вы, не забудьте главное: выводы и рекомендации консилиума
принимаются к неукоснительному исполнению, и ошибки должны быть
исключены. Такого случая я не помню в практике, и вряд ли подобные
