которого всего два выхода: смерть пациента или полная фрустрация
личности, что для него в принципе одно и то же.
- Вы берете на себя ответственность за исход операции? Придется
сделать не одну, а целую сотню тончайших операций одновременно.
Мальгин поднял на Каминского твердый взгляд, мельком отметив жест
Зарембы, означавший: "Не дрейфь".
- Да, - сказал он и вспомнил шепот Купавы: "Тебя все называют
человеком-да. Ты всегда так уверен в себе? В своей судьбе? В
правильности выбора цели?" - "Да", - ответил он в тот день...
- Но, повторяю, до нейрооперации необходима операция по очистке
мозга больного от "шлаков" чужеродной информации. Это самое трудное и
опасное в данном случае. Подобную операцию проводили всего один раз за
всю историю медицины: около тридцати лет назад мой предшественник
Наумов оперировал двух космонавтов, попавших под информационно-лучевой
удар над Юпитером.
- Ему было труднее, - проворчал Стобецкий. - В те времена еще не
было машин типа Умник или Гиппократ.
Мальгин промолчал.
- Но насколько я понял, вы не знаете всех запасов криптогнозы
[Криптогноза - информация, осевшая в глубинах неосознаной психики.], -
сказал Каминский. - К тому же она может быть перемешана с жизненно
важной наследственной и приобретенной информацией. Как вы отделите
"зерна от плевел"?
В демонстрационном зале, где проходил консилиум, повисла тишина.
- Есть только один способ, - нарушил ее Мальгин, посмотрев на
задумавшегося Таланова. - Прямой пси-контакт. Необходимо замкнуть мозг
больного на мозг врача.
- Но это же колоссальный риск!
- Да, риск, - согласился Таланов, - прежде всего риск шокового
исхода и глубокой психотравмы хирурга, но я не уверен, что нет другого
выхода. Давайте подумаем вместе, может быть, выход найдется. Предлагаю
укомплектовать группу профессионального лечебного риска пятью врачами.
У кого другое мнение? Прошу назвать кандидатуры.
- Разрешите слово? - встал Заремба. - Мне кажется, мы кое-что
упускаем из виду.
Мальгин, приготовившийся к тому, что Иван станет предлагать в
группу себя, с интересом посмотрел на молодого хирурга.
- Конкретней, пожалуйста, - сказал Таланов с обычной своей
ироничной вежливостью.
- Шаламов работал с маатанской техникой в состоянии гипермнезии и
впитал почти весь запас информации их корабельного компьютера, поэтому
прежде, чем заняться лечением больного, необходимо узнать все о
маатанах: их биологию, физиологию, биохимию и так далее. Только тогда
мы быстрее поймем процессы, идущие в организме Шаламова, и сможем
определить пределы хирургического и психофармакологического
вмешательства.
"А молодец Иван, голова у него варит", - подумал Мальгин с
некоторым удивлением; сам он упустил из виду эту особенность
случившегося.
- Идея хорошая, - сказал Таланов, - хотя мы об этом не забывали.
Но как ее осуществить практически? Насколько я осведомлен, контакт с
нами маатане отвергли. Вообще удивительно, что этот травмированный
маатанин, которого спас Шаламов, внезапно проникся благодарностью к
нему и решил сообщить нам координаты места катастрофы.
Заремба сунул было руки в карманы, но, посмотрев на Мальгина,
вытянул их обратно.
- Это можно объяснить, - сказал он со снисходительной
небрежностью. - Шаламов сработал обратную связь с маатанским
компьютером, а тот мог иметь такую же с маатанином. Вот "черному
человеку" и передалась часть эмоциональной и психогностической
информации спасателя.
В зале снова воцарилась тишина.
"Недооценивал я Ивана, - подумал Мальгин с невольным сожалением. -
Из него может получиться отличный врач. Главное, он умеет думать".
Таланов кашлянул в кулак, в глазах его отразилось уважение.
- А вот об этом я не подумал. Спасибо за идею, она интересна и
ценна. Правда, я все равно не вижу, каким образом можно получить
сведения о физиологии маатан.
- Да очень просто! Разве у нас в УАСС нет отдела разведки или
безопасности? Пограничников наконец? Пусть поработают!
На лицах присутствующих в зале мелькнули улыбки. Горячность
молодого нейрохирурга и его манера поведения импонировали многим.
- Это как раз очень непросто, - негромко сказал Джума Хан. - Как
вы себе сие представляете?
- Элементарно: выкрасть маатанина, обследовать и вернуть...
извинившись.
Последняя фраза Зарембы снова развеселила присутствующих, но
ненадолго. Предстояло принять решение, определяющее дальнейшую судьбу
больного.
Спустя полчаса группа риска была создана. В нее вошли четверо
мужчин: Мальгин, Стобецкий, Джума Хан, а также Бронислав Каминский, и
женщина, один из крупнейших нейрохимиков Земли - Карой Чокой.
Консилиум закончил работу, и теперь предстояло выработать стратегию и
тактику лечения Шаламова, поставившего в тупик странной своей болезнью
лучших специалистов Земли в области изучения человеческого мозга и
нервной системы человека.
Заремба хотел было навязать Мальгину свое общество, но Клим отверг
эти попытки двумя словами: "встретимся завтра" - и сбежал из
института, наугад ткнув иглой задатчика в схему выходов метро [Метро
(от слов "мгновенный транспорт") - система мгновенного
масс-транспорта; ретроспективный возврат старого привычного термина
одного из самых удобных видов транспорта ХX века.]. Вышел он на второй
станции метро Ио, спутника Сатурна, над прозрачным куполом которой
нависала пухлая пятнисто-полосатая стена гигантской планеты,
перечеркнутая узкой полоской кольца, видимого с ребра.
"А может быть, поступить по совету Зарембы? - подумал Мальгин,
глядя на заметное глазу движение пятен на боку Сатурна. - Выкрасть
"черного человека", предварительно подготовив исследовательский
комплекс на базе больших Умников академии, и за два-три часа
"распотрошить" его по всем параметрам. Потом извиниться и, бия себя в
грудь коленом, вернуть обратно..."
Из-за горба планеты брызнуло расплавленным золотом солнце. Мальгин
не отвернулся, только сожмурился.
Нет, не имеем мы права действовать подобным образом, по-пиратски.
Пусть "черные люди" высокомерны, эгоистичны и равнодушны к нам, но это
никому из людей не дает моральных преимуществ. Этика контакта живых с
живыми складывалась веками, от контактов с братьями нашими меньшими -
животными - до контактов людей с людьми. Мы пережили все: войны и
геноцид, расизм и оголтелый шовинизм, примитивный социализм, фашизм и
псевдокоммунизм и ворох других производных "измов", пока не научились
уважать чужое мнение и чужие желания. Шаламов не прикидывал размеров
личной выгоды от спасения "черного человека", он просто его спасал...
как тот дурак, который не знал, что задача неразрешима, и потому решил
ее...
Ах, Данька, Данька, кто знал, что ты станешь моим пациентом!
Человек устроен таким образом, что считает себя бессмертным до тех
пор, пока не встретится со смертью лицом к лицу, а ты был
сверхоптимистом и вряд ли задумывался над тем, что смертен, как и все.
В какую же историю ты влип, мой злейший друг! И меня тянешь за собой в
пропасть... потому что никогда не задумывался о последствиях своих
поступков. Я даже не уверен, думал ли ты о Купаве, когда спасал этого
каменно-металлического монстра... хотя эгоистом тебя никто назвать не
вправе, даже я. Просто ты такой, какой есть, - ничего показного,
фальшивого, хитрого, весь на ладони. А главное, ты всегда был искренне
уверен, причем не в меру общепринятых норм, что предать тебя никто не
может, тем более друзья. Надо же таким уродиться?! А подумал ли ты о
том, каково сейчас мне? Имею ли я право на ошибку, зная о твоем святом
неведении и не менее святой уверенности в моем профессионализме, в
том, что я вытяну тебя из преисподней?..
В глубинах атмосферы Сатурна мигнула алая звезда - луч лазер-связи
какого-то исследовательского автомата. Мальгин опомнился и шагнул
обратно в камеру метро, не обращая внимания на удивленные взгляды
работников станции. Через двадцать минут он был дома.
Принял душ, переоделся, выпил бокал испли и вдруг бессознательно
набрал телекс Купавы, заблокировав обратную связь.
Виом развернулся почти сразу. Перед Мальгиным возник вид до боли
знакомой гостиной Шаламова, а напротив стояла Купава в халатике и с
недоумением смотрела на Мальгина, и, хотя видеть его она не могла,
Клим невольно сделал шаг в сторону, глотая ставшую горькой слюну.
- Слушаю вас, - нараспев сказала Купава с рязанским выговором,
откидывая пушистую прядь волос со щеки. - Включите обратку, я вас не
вижу.
Мальгин молчал, сжав кулаки так, что ногти впились в ладонь. Он
увидел округлившийся живот, изменивший фигуру женщины, ее осторожные
движения, и в голову ударило волной пронзительной тоски и отчаяния.
Купава любила Шаламова и еще ничего не знала о случившемся.
- Кто звонит? - повторила Купава, и вдруг выражение ее лица
изменилось. - Клим?.. Ведь это ты, Клим, я знаю. Включи обратку, я
хочу посмотреть на тебя. Почему ты не звонишь?
Мальгин с трудом проглотил ком в горле и выключил виом связи.
Уснул он только под утро, на рассвете.
Глава 2
Заремба встретил Мальгина рассеянным "привет". Он сидел за
пси-вириалом реаниматора с эмканом на голове и, судя по сигнализации
на терминале, работал с вычислителем в режиме интегрального обобщения.
Стобецкого в клинике не было.
- Где Готард? - спросил Мальгин, включая передачу из
реанимакамеры. Виом раскрыл внутренность камеры: сквозь зеленоватый
сумрак физиогаза едва проглядывало тело Шаламова, похожее на
скульптуру спортсмена из позеленевшей бронзы.
- Ушел, - ответил Заремба с запозданием. - Он дежурил с Ханом всю
ночь. Подожди, я сейчас освобожусь.
Мальгин сел рядом, вывел на второй эмкан информацию сторожа
состояния, выслушал мысленный доклад, откинулся в кресле. Эмкан
свернулся в гибкий усик и втянулся в пульсирующую колонну вириала.
Состояние Шаламова не изменилось к лучшему, состояние коллапса -
на грани клинической смерти. Спасатель не реагировал на раздражители,
смену физиогаза, излучателей, стимуляторов и на регулярные сеансы
внутривенного питания. Но за ночь он дважды "всплывал" из небытия в
пароксизме псевдосознания, почти полностью восстанавливая на несколько
минут функции сердечно-сосудистой, вегетативной и центральной нервной
систем. Однако блокада пси-сферы при этом не снималась, то есть даже с
помощью точнейших датчиков не удавалось "снять мысли" спасателя,
уловить, о чем он думает и какая информация скрывается в глубинах его
памяти.
Заремба стащил ушастую дугу эмкана и небрежно бросил на вириал,
пригладил волосы.
- Я нашел причину слепоты: у него нарушена связь между стрирной
зрительной корой и латеральным коленантным телом. Восстановить эту
связь для меня - пара пустяков.
- Что он говорил в сознании?
- По-моему, ничего существенного... нет, постой, первый раз позвал
тебя и умолк, а второй произнес странную фразу, сейчас вспомню... да,
вот: "Я, обезумевший в лесу Предвечных Чисел".
- Числ, - поправил Мальгин. - Это Верхарн, Даниил любит его
поэзию. - Клим полузакрыл глаза, помолчал, потом продекламировал:
- "В одежде цвета горечи и яда рассудок мой холодным мертвецом
плывет по Темзе вверх лицом".
Заремба хихикнул, но, видя, что Мальгин не расположен шутить,
подобрался виновато и покачал головой:
- Мрачновато, хотя и весьма оригинально. Я лично Верхарна не читал
и не особенно жалею об этом. Что будем делать, Климыч? Машина дает ему
