рядами неподвижных металлических глыб, восседавших на "гнездах аиста"
собратьев маатанина в рубке. Возле каждого располагался плоский экран
и пучок членистых антенн, похожих на удочки, но ни одна из фигур не
казалась живой, экраны были черны, и веяло от них пронзительным
холодом космического пространства.
Шаламов со смешанным чувством жалости и отвращения рассматривал
застывшие глыбы, понимая, что эти странные существа, то ли пассажиры,
то ли члены экипажа, мертвы или на полпути к водам Стикса. Он не знал,
что послужило тому причиной, может быть, резкое изменение условий в
пассажирском салоне, может, отсечка энергии или подачи воздуха, но
гибель "черных людей" не могла оставить его равнодушным.
Устав от стремительных рывков "мустанга" и борьбы с собой, Шаламов
обреченно шагнул в его объятия и наконец вышел в знакомом треугольном
зале с единственным его обитателем. Вздохнул с облегчением. И еще не
отдышавшись как следует, понял: здесь что-то изменилось.
На первый взгляд все было как и прежде: мерцающий экран, мертвая
неподвижность всех предметов, тишина, - и все же пилоту показалось,
что он не один в зале. Впрочем, он и был не один, вторым был "черный
человек". Глаз, подобных человеческим, у горбатившейся глыбы пилот не
заметил, и тем не менее маатанин смотрел на него так же пристально и
тяжело, как жуткий монстр в провале.
- Привет, - сказал пилот первое, что пришло в голову, интуитивно
ощущая давление чужого взгляда в пси-диапазоне. - Я думал, ты уже не
очнешься, дружище.
В голове вспыхнула связь пылающих знаков, быстро и плавно меняющих
до тех пор очертания, пока не превратилась в неграмотно построенную
фразу (это была именно картинка, видение, а не "мысленный шепот", как
при обычном пси-обмене воспринимаемый человеком как шепот звуковой):
"Вода... жидкие гуманоид... хомо Землие да... дело что хомо на борт
проникател..."
Шаламов еще не собрался с мыслями, что ответить маатанину на
заданный вопрос, как фраза превратилась в пляшущие языки пламени, из
которых вылепилось новое предложение: "Мы информацие... причина
поломка проникател... неопытност водител Землие хомо... смысл понятное
да... нет..."
- Еще бы! - сказал Шаламов, ошалевший от столь бесцеремонного
обвинения и от того, что "черный человек" знает земной язык; по всей
видимости, маатане давно изучили язык и пси-спектр мыслеобщения людей,
хотя и никогда не общались с ними в открытую. - Но у меня прямо
противоположная информация: еще десять лет назад мы сообщили вам
граничные параметры наших космических маш... э-э... проникателей. Ваша
раса использовала другие частоты свертки пространства в "струны", и
"столкнуться" двум нашим проникателям было невозможно. Мы не меняли
частот "струн", изменили вы, не известив нас, из-за чего, собственно,
и произошел этот прискорбный случай, так что извини, друг, я не
виноват. Но давай все же начнем с другого конца: найдем более мирный
способ контакта и попробуем выжить в этих условиях. К сожалению,
мой... м-м... проникатель потерял связь, в том числе и дальнюю. А
твой?
Маатанин вдруг изменил позу, причем выглядел этот процесс
настолько необычно, что Шаламов застыл, изумленный, он еще не видел,
как передвигаются "черные люди": тело маатанина буквально
встопорщилось мелкими кристалликами, словно человеческая кожа
пупырышками от холода, превратилось в сросток кристаллов разной
величины, и каждый кристалл ожил, трансформируясь из одной формы в
другую; вероятно, эти движения были аналогичны вспуханию и сокращению
мускулов под кожей человека при ходьбе, только "мускулы" маатанина
были твердыми, кристаллоподобными. Он превратился в металлическую
глыбу, чем-то напоминающую вырубленную из грубого камня скульптуру
человека с горбом-головой.
В мозгу Шаламова высветились слова:
- Про анализ полученные сведения хомо да. Ориентацеры нет
функционира... нет информацие положение проникател два... кто район
галактика мы... нет...
- Этого и я не знаю. Наши проникатели пересеклись "на струне" и
выпали в евклидовом пространстве, причем не просто в пространстве, а
внутри горловины "серой дыры". Термин знаком?
- Термин знакомство да... нормальное проникател у цел...
- К сожалению, нас потихоньку затягивает в глубь "дыры", придется
садиться на поверхность планеты, которую я обнаружил, хотя и не понял,
откуда она взялась.
- Загде... нет да. Так... зачто... нет... зачем... вопрос.
- Вы хотите провалиться в "дыру"?
- Да так есто... необходимое... утверждение.
- Благодарю покорно! Тогда мне с вами не по пути. Если за время
полета к планете никто не откликнется, я буду садиться.
Огненные ленты перестали трепетать в голове Шаламова, маатанин
"замолчал". Шаламов выжидательно смотрел на него, чувствуя, что
блокада собственной воли начинает сдавать, тошнота подкатывает к
горлу, и темнота небытия накрывает его душной и болезненной волной. К
тому же то и дело руки и ноги начинали казаться манипуляторами или
гибкими рукавами-шлангами - давал о себе знать синдром механошока
после прокачки через мозг памяти компьютера.
Ощущение взгляда со стороны внезапно исчезло, будто выключили
пси-излучатель. Металлическая гора "черного человека" - маатанин
потерял сознание. Впрочем, Шаламов и сам был на грани срыва, езда на
"мустанге" отняла у него немало сил и здоровья. Пробормотав извинение,
Шаламов доплелся до рваной дыры в гондоле своего шлюпа, свалился в
кресло и поплыл в забытье, не чувствуя, как корабль начал осторожно
лечить, массажировать, кормить и поить своего господина.
Глава 3
"Кентавр" с прицепом маатанского корабля достиг обнаруженной
планеты спустя трое суток.
Человек очень быстро привык преодолевать колоссальные межзвездные
расстояния, которые свет преодолевает сотни, тысячи и даже миллионы
лет, и как-то упустил из виду, что, случись авария или какое-то
происшествие, обрекавшее его на вечное блуждание между звезд, без
своих совершенных машин для преодоления пространства он становится
абсолютно беспомощным. И хотя подобные происшествия происходили редко,
каждый из попавших в беду разрабатывал философию одиночества,
потрясенный открывшейся перспективой. Шаламов тоже был в шоке, хотя
закаленный характер и не позволял ему поддаваться панике.
За время подлета к планете он дважды пытался завязать беседу с
маатанином, который то и дело проваливался в "коматозное состояние",
но помощи так и не попросил, а на предложения пилота отвечал
равнодушным: "Хомо гуманоидо жидкие Землие да нет", - что в устах
"черного человека" соответствовало, наверное, старой пословице,
перелицованной на новый лад: "гуманоид негуманоиду не товарищ".
С помощью диагностера и Джорджа Шаламов как мог обследовал
"черного нигилиста" и пришел к выводу, что жить тому осталось немного:
запасы энергии у маатанина почему-то истощались гораздо быстрее, чем
его снабжала собственная система жизнеобеспечения. Впечатление было
такое, будто энергия от питателей утекает в какую-то "черную дыру"
внутри маатанина, и в то же время приборы вопреки смыслу фиксировали в
теле "черного человека" громадные запасы энергии. Почему он не мог ими
воспользоваться, оставалось непонятным.
Надо было что-то делать, но пилот не знал - что. "Черный человек"
был прав: земная медицина не могла ему помочь, не имея сведений и
знаний о метаболизме негуманоида, параметрах обмена и жизненных
циклах.
Шаламов еще раз попытался обследовать чужой корабль в надежде
найти живого и здорового члена экипажа и снова потерпел неудачу. От
электрических разрядов "мустанга" он защитился, надев пленочный
скафандр, но обследовать за несколько часов гигантский
проникатель-космолет, не зная принципов смены координат выхода лифта,
было невозможно. "Мустанг" выбрасывал его то под купол башенки,
торчащей на воротнике "панциря черепахи", то в глубокие колодцы, то в
широкие гроты с мерцающими сводами, заполненными таинственными
движущимися или неподвижными предметами, однако живых маатан, равно
как и мертвых, в этих помещениях не оказалось.
В башенке, стены которой были оптически прозрачными, Шаламов
задержался, с невольным благоговением любуясь сиянием Горловины, как
он стал называть вход в "серую дыру". Подумал: поверит ли кто-нибудь
его рассказу? Ведь чтобы оценить своеобразие "серой дыры", ее надо
увидеть. И все же он попробует рассказать... если вернется. Обязан
вернуться! Спасатель всегда должен возвращаться, иначе какой он тогда
спасатель.
Шаламов прищурился, вглядываясь в лучистое мерцание воронки "серой
дыры", сходившейся в точку на пределе видимости. Куда же ты ведешь,
самая древняя из "струн"? В какие измерения, в какие пространства?
Осью какого мира ты служишь? И почему ты "не заросла", как другие
"серые дыры"? Может быть, не только я один "провалился" в Горловину?
Ведь оказалась же здесь каким-то чудом целая планета! Улыбнись,
Фортуна, помоги встретить своих и пусть даже не своих, но хотя бы
друзей-гуманоидов...
Вернувшись на корабль, Шаламов попытался помочь Джорджу с ремонтом
станции связи, но координатор, сам травмированный при аварии, не
принял его предложения и опять обиделся, перестав разговаривать. В это
время "Кентавр" догнал тело, которое Джордж принимал за планету, и
ошеломленный Шаламов наконец разглядел, что это было на самом деле.
Перед ним висел, медленно вращаясь, слабо освещенный сиянием
Горловины колоссальный куб размером с небольшую планету типа Марса!
Как и нормальная планета, он имел сфероидальную атмосферу, над которой
возвышались лишь "горные пики" углов куба, и моря, занимавшие большую
часть каждой грани. В центре каждого моря располагались архипелаги
больших и малых островов, а материков Шаламов не заметил вовсе, если
не считать "материками" ребра планеты-куба, играющие здесь роль горных
хребтов. На базе своих знаний и логических умозаключений Шаламов мог
смело назвать это тело искусственным объектом, но что-то останавливало
его сделать окончательный вывод, какие-то неясные предчувствия да еще
соседство "черного человека", который признался, что цель его полета -
именно "серая дыра". Не их ли тогда это сторожевой пост у входа в
Горловину? Правда, не видно развитой инфраструктуры, которая
непременно должна иметь место, будь планета населена расой
конструкторов куба, и обширной сети искусственных спутников и станций,
формирующих архитектуру околопланетного пространства. По всем
признакам планета необитаема, хотя, по данным экспресс-анализа, имеет
кислородную атмосферу.
К такому же мнению склонялся и Джордж, несмотря на открытие им на
островах каких-то почерневших развалин. Шаламов тем не менее
обрадовался, углядев шанс встретить обитателей развалин и попросить у
них помощи. Не привыкший сокрушаться о несбывшихся надеждах, он ввел
себе стимулятор, подключил через Джорджа мозг к искалеченной системе
датчиков, исполнительных машин и контуров защиты дисциплинатора,
принявшись сажать на одну из граней куба почти неуправляемую связку
шлюпа с маатанским кораблем.
Когда все закончилось, Шаламов с неожиданным сочувствием вспомнил
о "черном человеке", потрогал свои соленые губы, не то от крови, не то
от пота, подумал: "Губы, кажется, всмятку", и потерял сознание.
Пришел в себя через пять часов, так велики были потери сил и
"засорение" мозга информационными шлаками - сигналами регистраторов,
радаров, исполнительных вычислителей траектории, отработчиков команд,
