ИВК над Маатом, планетой "черных людей", и работали там в основном
"отшельники" - ксенологи и контактеры, годами не вылезавшие из
скорлупы станции на Землю. Что заставило Карой пойти на этот шаг?
Почему она решила вдруг поменять профессию, уйти из коллектива, где ее
ценили и любили, в небольшую группу с неизвестными условиями? Неужели
из-за него, Клима Мальгина, потерявшего уверенность и в некотором
смысле вкус к жизни?
Джума покачал головой, отвечая скорее своим мыслям, а не
переживаниям, отразившимся на лице хирурга.
- Она ушла не от тебя, мастер, и не от меня - от себя. Хотя
прекрасно понимает, что уйти от себя невозможно. Следующий шаг... - Он
не договорил, но Клим понял и так. Следующий шаг был его.
Виом свернулся в уголек, погас. Мальгин, сгорбившись, сидел перед
"тюльпаном" "домового", и в голове его царил бедлам.
Из этого состояния, длившегося минут двадцать, его вывел Харитон:
- Предлагаю последовать совету.
- Какому? - очнулся Мальгин.
- Поменять профессию. Она тебя давно уже не удовлетворяет, пора бы
уж признаться и самому себе. На крайний случай перемени обстановку,
отвлекись, займись работой с ксенологами ИВК, они с нетерпением ждут
информацию о маатанах, а у тебя есть что им сказать.
Мальгин хотел было поставить Харитона на место, потом задумался и
признал логику инка заслуживающей внимания. Он позавтракал второй раз,
позвонил в институт, поговорил с Зарембой и поспешил к стоянке такси,
решив начать день с поисков Лондона. А у дома столкнулся с Ромашиным,
спешащим навстречу.
Оба обрадовались друг другу, хотя Мальгин видел это, а Ромашин
нет. На жемчужно-сером фоне пси-зрения хирурга Игнат всегда делился на
две дюжины "призраков", почти совпадавших контурами: первая - всех
оттенков светло-зеленого цвета, вторая - голубого, и обе дюжины
(пакеты биополей "тэта" и "гамма") прекрасно укладывались в характер
Атоса, каким его описал Дюма. Правда, с некоторыми несущественными
отклонениями в сторону характера Арамиса.
- Совершенно случайно шел мимо, - сказал Ромашин с веселым блеском
в глазах. - А вы не ко мне?
- Хотел проведать Лондонов. Жена и дочь могут знать, где он
находится.
- Зачем он вам понадобился?
- Майкл обладает полным запасом маатанских знаний, не то что я, и,
вероятно, знает, как найти Шаламова. В конце концов надо же когда-то
ставить точки над "i". - Клим имел в виду ситуацию с Купавой и не стал
пояснять свои слова, но Ромашин понял, что за этим стоит личное.
- Что ж, попробуйте. А вечером встретимся у меня, не возражаете?
Единственная закавыка: я не знаю, где Аристарх. Может, вы в курсе?
- Мне он тоже ничего не говорил, но я попробую отыскать его.
- Итак, часов в девять по среднесолнечному вас устроит?
- Вполне. - Они разошлись в разные стороны. Через полчаса Клим
входил в квартиру Майкла Лондона, семья которого собиралась ко сну:
здесь царил поздний вечер.
Пробыл хирург у Лондонов недолго, ни Катерина, жена Майкла, ни его
дочь Акулина, смущенная чем-то, не знали, где в данный момент
находится их муж и отец.
Спектр их пси-двойников различался мало, разве что у Акулины их
было больше, чем у матери, и к голубому и розовому заметно
примешивались вишневые и багровые тона, говорившие о переживаниях за
родного человека.
Катерина Лондон была одета по моде флапперс [Флапперс -
женщина-подросток.] - в шорты и спортивную майку, да и прическу имела
соответствующую: волосы коротко острижены и зачесаны на лоб. Акулина
куталась в пузырящийся, переливающийся всеми цветами радуги халат,
будто ей было холодно. И обе женщины смотрели на гостя с тревогой и
ожиданием.
С тех пор как Мальгин впервые побывал в гостях у Лондонов, в
квартире ничего не изменилось, лишь к запахам "одор ди феммина" [Odor
di femmina - запах женщины (ит.).] прибавились запахи кухни и сушеных
трав. Но запахов "лунной пыли", странных и дразнящих, сопутствующих
путешественникам по звездам, Клим не почувствовал. Зато он сразу
отметил необычный перстень на пальце Катерины: он то становился
твердым, блестящим, ощутимо металлическим, то расплывался колечком
зеленого дыма с искорками внутри.
- Майкл подарил? - кивнул хирург на перстень.
- Что? А... да, - подтвердила Катерина, озабоченно посмотрев на
руку. - Два дня назад я обнаружила кольцо в шкатулке с пси-запиской:
это тебе, носи, не снимая.
Два дня назад Лондон был на Земле, подумал Мальгин. Мне он тоже
звонил в это время. Впрочем, может быть, он никуда с Земли и не
уходил, а с семьей не живет, чтобы лишний раз не травмировать женщин.
- Значит, дома он не появлялся? Расскажите-ка еще раз о своих
впечатлениях от прежних встреч. Если, конечно, это не слишком вас
расстраивает, - добавил хирург вежливо.
Катерина, а потом и ее дочь рассказали, дополняя друг друга, как
вел себя Майкл после ухода из реанимационного отделения института, и
Мальгин понял их не проходящее до сих пор ошеломление, тревогу,
растерянность и надежду. Надежду на возвращение "полноценного"
любимого человека. Но понял Клим также и самого Лондона, принявшего
чудовищный груз маатанского "закупоренного" знания. Если уж закаленный
Мальгин с трудом оборонялся от нападения своего второго "я" -
программы "черного человека", получив минимум чужого знания, то что
говорить о Майкле? Утешить женщин было нечем, хотя Клим и попытался
это сделать; перед уходом он попросил их, чтобы ему дали знать, как
только Майкл появится дома.
Он не стал задерживаться в доме Лондона, несмотря на приглашение
поужинать и собственное желание перекусить. Схожесть Акулины с Купавой
мешала сосредоточиться, сбивая с мысли, и в душе почему-то крепла
уверенность, что с Купавой что-то случилось.
Попрощавшись с женщинами, почти одинаковыми в переживаниях, разве
что одна была старше и сдержанней, Мальгин перенесся в Нижний
Новгород, на окраине которого жил Железовский. Однако дома математика
не было. Не оказалось его и на территории Института внеземных культур,
расположенного подо Ржевом. Тогда Мальгин углубился в лес, окружавший
лаборатории ИВК, по тропинке забрался в глухой уголок и присел на
гранитный валун, останец древнего ледника, лежащий в окружении
столетних акаций, берез и клена.
Сосредоточился.
Временами, где бы он ни находился, на него накатывал глухой шум -
в пси-диапазоне, напоминающий шум прибоя и говор толпы одновременно, и
отстроиться от него, заглушить было не так-то просто. Клим относил это
явление к эффектам работы "черных кладов" и намеревался с помощью
Аристарха "задавить" шум окончательно. С трудом избавившись от
шумового фона и на этот раз, хирург прислушался к себе, к
настороженной тишине вокруг и, подумав: ну, мои мысли - мои скакуны,
как поется в песне, не подведите! - включил "форсаж" сердца и
гиперохват мозга.
Голова стала стремительно распухать, вбирая в себя окружающий мир:
исчезли деревья, лес ушел вниз, стал виден словно с высоты птичьего
полета, затем и он отодвинулся, превратился в ковер, объем видения все
увеличивался и увеличивался, захватил всю Землю, Приземелье, Солнечную
систему, Галактику, и, наконец, Мальгин испытал ни с чем не сравнимое
ощущение необъятности Вселенной! Казалось, пошевельни он пальцем - и
взорвется целое скопление галактик! Колоссальные объемы пустоты,
заполнявшей пространство между волокнами и стенками галактических
сверхскоплений, проходили сквозь голову, как воздух сквозь сито,
оставляя странные шорохи, глухое бормотание неведомых стихий и
непонятные шепоты неведомых существ...
И вот на этом черном и одновременно прозрачном фоне, полном жизни
и движения, тишины и грохота, из конца в конец Вселенной промелькнули
сиреневые зарницы, беззвучно сотрясая Мироздание (мгновенная боль в
глазных яблоках и в ушах, будто иглы загнали), и Клим услышал
отчетливый, раскатистый шепот:
- Мастер, немедленно выходи из транса! Ты не подготовлен.
- Кто это? Аристарх, ты?
- Немедленно сними напряжение, загонишь сердце!
- Где ты? Я просто пытаюсь найти тебя, а меня забросило куда-то в
дальние дали. Желательно встретиться сегодня у Ромашина, обговорить
кое-какие планы.
- Я на Плутоне, буду к вечеру. Отключайся, ты еще не сидишь в
нашем поле, а в одиночку такие сеансы осилить невозможно.
- Я встретил Варлица...
- Ганса Варлица? Он же на Меркурии, один из старейших интрасенсов,
ему сто двенадцать лет. Ну и что?
- Он посоветовал то же самое - "впаять" меня в это ваше поле.
- Встретимся - обговорим. - Железовский не смог удержаться от
восхищения, прозвучавшего в его последних пси-фразах. - Ну ты и даешь,
мастер! Чтобы самому, без помощи и тренинга раскрыть границы
гипервидения на миллиарды километров и выйти в Запределье - это надо
суметь! Что, кстати, чревато для здоровья, резервов может и не
хватить.
- Мне казалось, я "обнял" всю Вселенную...
- Когда я впервые вышел на этот уровень гипервидения, мне тоже
показалось, что я вижу всю Вселенную. Отключайся. А когда придешь в
себя, позвони отцу.
- А в чем дело? - Тревога вошла в сердце горячим свинцом.
Но пси-голос Железовского уже потерялся в шумах пространства,
перестал сотрясать громадные просторы пустоты, исчез.
Клим хотел найти в этой пустоте двойной шарик Плутона-Харона, но
сил не хватило, и мир вокруг начал стремительно сжиматься, пока не
провалился в кратер головы. Боль ударила по нервам кипучим валом...
Глава 3
Зеленое и голубое... Внизу зеленое: бесконечная равнина, леса и
поля с морем трав; вверху голубое: небо и космос за ним, не черный, не
глубокий и мрачный - тоже голубой... Тепло... ни ветерка, ни звука -
идиллия... Но что это появилось в небесной голубизне? Черная точка...
она увеличивается. И цвет неба стал изменяться от голубого к синему,
"скатываться" в фиолетовый... Точка приблизилась, превратилась в
"черного человека", угловатую кристаллическую глыбу без глаз, но с
мощными орлиными крыльями. "Черный человек" остановился напротив,
изредка пошевеливая крыльями, и внимательно посмотрел - впечатление
было, что он именно посмотрел - без глаз! - на того, кто преградил ему
путь...
Власта проснулась с чувством сожаления и тревоги: "черный человек"
что-то сказал ей, предупредил о чем-то, но о чем - она уже не помнила.
Полежав немного, женщина вызвала отсчет времени, и рубиновые цифры
в потолке над кроватью высветили шесть двадцать восемь утра. Пора
вставать.
Размявшись в спортивной комнате, Власта приняла душ, позавтракала,
поцеловала дочь - та еще спала и смотрела утреннюю программу снов - и
приказала "домовому" не слишком давить инициативу дочери, хотя та в
свои шесть лет и не нуждалась в особой опеке. В семь тридцать комиссар
была уже в управлении.
Рабочий день начинался, как обычно, с диалога с инком отдела,
который проанализировал поступившую информацию и рассортировал ее по
уровням иерархической структуры службы безопасности. Область
ответственности комиссара отдела занимала высший уровень: судорога
социума от эпидемий различных болезней, в том числе и психических, до
организованной преступности, несмотря на потерю масштабности сумевшей
адаптироваться, приспособиться к социальным условиям, мутировать и
выжить.
Чему удивляться, подумала Боянова с горечью. Наследие двух веков
"свободы морали" не может исчезнуть само собой, да и общество до сих
пор предпочитает содержать козла отпущения в лице службы общественной
безопасности, чтобы за "разгул демократии" всегда можно было спросить
