Форму надо блюсти, полнеете.
- Некогда следить за формой. Содержание бы сохранить. Но за пропуск
спасибо. Может выберусь... Какие заботы привели?
- Все те же.
- Сейчас не могу, срочная хоздоговорная тема, сулит большие деньги
институту.
- Когда же, Баграт Гургенович?
- А вам срочно?
- Да.
- У вас всегда срочно. Так нельзя, нервные клетки сгорают, доктор.
Надо жить спокойней.
- Не получается... Так когда же? - спросил Туровский.
- Посмотрим по обстоятельствам. Постараюсь...
Они заканчивали разговор, когда вошла Ирина Костюкович.
- Знакомьтесь, Олег Константинович, - сказал Погосов. - Это Ирина
Григорьевна Костюкович, еще один наш завлаб и мой антагонист. Ира, а это
доктор Туровский.
- Погос, я же тебя учила, сперва представляют женщине мужчину, а ты
всегда делаешь наоборот.
- Вы не родственница Марка Костюковича? - спросил Туровский.
- Родная сестра.
- Очень приятно. Мы с Марком учились вместе в институте, кончали в
один год, правда, в разных группах. - Туровский внимательно посмотрел на
нее и быстро отметил в уме: "Она говорит Погосову "ты", хотя на вид ей лет
тридцать пять, а Погосову пятьдесят четыре".
- Я не вовремя? Ты занят, Погос? - спросила Ирина.
- Мы уже вроде закончили, - Погосов взглянул на Туровского.
- Да-да, - закивал тот и, попрощавшись, пошел к двери...
- Лечишься у него, что ли? От чего, Погос? От лени или болтовни? -
засмеялась Костюкович.
- Он спортивный врач, принес мне пропуск в бассейн. Говорит, форму
соблюдать надо. Может, тогда полюбишь?
- В наших отношениях, Погос, помеха не только это, - она ткнула
пальцем в его большой живот.
- Но я неисправим, Ира: несерьезный, болтун, не умею хранить тайны,
меня от них распирает. Принимай, какой есть. Я ведь все-таки талантлив.
- Я еще не так стара, Погос. У меня еще есть право выбора... Ладно,
хватит трепотни, одолжи с полфлакона эфира. Моя Настя заперла шкаф и
куда-то ушла с ключами.
- Налей, сколько надо, вон из того коричневого бутыля.
Она открыла бутыль, запахло эфиром.
На таможню они приехали в конце перерыва. Ягныша на месте не было,
пошел обедать в рабочую столовую аэропорта. Туровский прохаживался у входа
в таможню, подстерегал Ягныша, не желая торчать в коридоре на глазах у
сотрудников. Сева, купив в киоске пачку газет, читал в машине.
Ягныш появился минут через пятнадцать. Был он в форменной одежде,
отчего выглядел неподкупным и недоступным. Туровский в детстве испытывал
робость перед людьми в любой форме - милицейской, железнодорожной, даже
перед теми, кто был облачен в мундир лесничих. Сейчас, глядя на Ягныша, он
внутренне посмеялся над детскими своими страхами.
- Давай на скамеечке в скверике посидим, - сказал Ягныш.
- Ну что, Федор Романович? - спросил Туровский, когда уселись.
- В перечне их нет, это ты знаешь. Значит надо ждать экспертизу.
- А если экспертиза наложит запрет?
- Тогда будем думать... Ты меня здесь застал случайно. Я уже две
недели как откомандирован до конца месяца в другое место, пока коллега из
отпуска вернется... Слушай, Олег, как насчет того, что я просил? До осени
дачу надо закончить, остались отделочные работы.
- Можешь приехать взять... Но и ты пойми, у нас горит.
- Да, понимаю я. Никогда ж не подводил, но в этот раз количество
больно уж заметное...
9
Покойный Зимин жил с матерью в двухкомнатной квартире. Поднимаясь по
лестнице, Туровский, Гущин и Алтунин, каждый думал свою думу, хотя все
сходились к одному: как предстать им, здоровым, сильным, живым, перед
убитой горем женщиной, потерявшей единственного сына, как пойдет разговор
с нею.
Кнопку звонка нажал Туровский. Дверь открыли не сразу, сперва тихий
голос:
- Кто?
- Это мы, Мария Даниловна, доктор Туровский и Виктор Петрович.
Дверь открылась. В проеме стояла мать Зимина, им показалось, что она
стала тоньше, сморщенное личико, собранные со лба седые редкие волосы были
завязаны сзади в небольшой узел. И странными казались для этого
изможденного лица висевшие на мочках золотые сережки с небольшими
рубинчиками. Туровский вспомнил: Юра Зимин покупал их для матери в
Лейпциге, когда были на тренировочных сборах в позапрошлом году зимой...
- Проходите, - сказала она, отступая от двери.
Вошли. И сейчас вдруг по-особому бросились в глаза в этом как бы
опустевшем жилье знакомые, не раз виденные фотографии, висевшие на стене,
и личные кубки Зимина, стоявшие на серванте. Вот снимок, где Зимин во весь
рост, в плавках стоит на краю бассейна, воздев руки, смеется, в левой
зажата шапочка, только сдернутая с головы, а вот он на групповом снимке со
всей командой, в центре - Гущин, Туровский, Сева Алтунин...
Они сели по сторонам стола, покрытого голубой в белую клеточку
моющейся скатертью. Это тоже привезено из какой-то заграницы. "Откуда же?"
- зачем-то вспоминал Алтунин, но вспомнить не мог.
- Коль уж зашли, соберу чего-нибудь, - негромко сказала Зимина.
Пить в жару не хотелось, но с другой стороны, просто так вот сунуть
ей конверт с деньгами и уйти - можно и обидеть, а это уже ни к чему.
Туровский и Гущин переглянулись.
- По маленькой можно, - решил Гущин.
Зимина проворно принесла из кухни тарелки, приборы, поставила банку
"Завтрака туриста", кабачковую икру, нарезала вареной колбасы, на тарелках
- помидоры, огурцы, пристроила хлебницу, а в центр водрузила бутылочку
"Пшеничной".
- Вы уж извиняйте, что так вот, - кивнула Зимина на стол, - не ждала
ведь гостей.
Гущин, круто вздохнув, налил в большие рюмки ей, Туровскому и себе.
- А ему что ж? - спросила Зимина, указав на пустую рюмку Алтунина.
- За рулем он, нельзя, - ответил Гущин.
Выпили, не чокаясь, молча, стали закусывать. Зимина едва пригубила.
- Весной памятник ставить будем, - по-деловому сказал Гущин. - Надо,
чтоб земля осела.
Зимина согласно подергала головой. Гущин снова наполнил рюмки. Поднял
свою и обращаясь к фотографиям, сказал:
- Вот, Юра. Тут мы, с тобой, с твоей матерью, - и посмотрев на
просвет рюмку, быстро выпил. За ним, морщась, Туровский.
Глаза женщины наполнились слезами, она утерла их тыльной стороной
руки, прошептала:
- Вы уж извините...
Когда бутылку прикончили, Гущин, дожевывая кусок колбасы,
выразительно посмотрел на Туровского. Тот понял, вынул из нагрудного
кармана конверт, сказал:
- Мария Даниловна, это вам от всех нас, - протянул он ей конверт. -
Тут двадцать тысяч. Это еще не все, конечно, это на первый случай.
- Господь с вами, - робко сказала Зимина. - Мне теперь ничего не
нужно, всего хватит, - и глаза ее снова увлажнились.
- Мы понимаем, что никакие деньги не заменят вам и нам Юру, -
продолжал Туровский, - но жить-то надо.
Зимина молча подергивала головой, утирая слезы.
- Что поделать, - сказал Гущин, - такая у нас медицина. - Лучше к ним
в руки не попадать. Да еще к таким врачам, как этот... Молодой, видать, и
неопытный... Вот и прозевал он, наверное, нужный момент... Гнать их таких
надо. Загубил он Юру. А мы ведь так его берегли. Кормили самым лучшим. Да
что с него, этого лекаря, сейчас возьмешь, - тяжко дыша, Гущин махнул
рукой. - Хотя такое не прощают...
Алтунин за все время не произнес ни слова. Наступила пауза. Видя, что
она неловко затягивается, Туровский поднялся.
- Нам пора, Мария Даниловна, - сказал он. - Извините нас за
вторжение. Если что нужно будет, звоните.
- Да-да! - подтвердил Гущин. - Вы с нами связь держите. Сева у нас
под рукой всегда... В нужный момент - и он у вас... Спасибо за угощение.
- Спасибо и вам... Вы уж извините, что скромно, - она пошла провожать
их. - И за деньги поклон вам, придержу на памятник Юре.
- Это лишнее, Мария Даниловна. Тратьте их, а на памятник мы найдем,
это наш долг, - сказал Гущин.
Когда вышли и уселись в машину, Туровский произнес:
- Что ж, дело сделано...
Было около пяти, когда Костюкович спустился в подвал, взял последнюю
канистру бензина из своего загашника, заправил машину и поехал на
спортбазу.
Старик-вахтер, сидевший в дежурке, потребовал пропуск.
- Я к доктору Туровскому, - сказал Костюкович, и не останавливаясь,
крутанул турникет. В красивом трехэтажном здании размещалась гостиница,
спортзал, зимний бассейн, столовая и административные помещения. Где-то в
стороне раздавались голоса и плеск, слышались удары по мячу - там, видимо,
были летний бассейн и волейбольная площадка. Тыльную сторону базы
прикрывал густой сосняк. - Хорошо устроились, - подумал Костюкович.
Навстречу шел молодой человек в джинсах, голый по пояс.
- Где мне найти Володю Покатило? - остановил его Костюкович.
- Он в спортзале железо толкает.
- Вы не могли бы его позвать?
- А что сказать?
- Скажите, знакомый.
Костюкович уселся ждать на скамеечке перед входом в здание. Покатило
вышел, сощурился от сильного солнца. Он был не один, с ним еще какой-то
парень.
- Володя, - позвал Костюкович.
Тот, видимо, не сразу узнал Костюковича, потом вспомнил:
- А-а, доктор! Здравствуйте. Вы ко мне, что ли? - он и приятель, оба
были в плавках: сильные торсы, могучие руки, ноги. Но мышцы не такие, как
у гимнастов, не рельефные, а типичные для пловцов - сглаженные.
- К вам, Володя. Присядьте. У меня несколько вопросов.
- Я не помешаю? - спросил второй.
- Нет, - ответил Костюкович, понимая, что невоспитанность отказом не
исправишь. - Володя, вы говорили мне, что перед аварией у Зимина болела
голова и на несколько секунд он потерял зрение, что иногда жаловался на
головные боли.
- Да.
- Они часто его беспокоили после первой аварии в январе?
- Случалось.
- Он обращался к врачам?
- Нет, зачем? У нас свой доктор, Туровский Олег Константинович. Давал
ему какие-то таблетки.
- Что ты гонишь, Володька! - вмешался парень. - Юрок говорил мне, что
головные боли случались еще до зимней аварии. Он скрывал от Туровского,
боялся, чтоб не отчислили, пожаловался только после зимней аварии.
- Следователь ГАИ сказал мне, что зимой вы тоже были с Зиминым в
машине? - спросил Костюкович у Покатило.
- Да.
- Гаишник вспомнил, что Зимин потом объяснял: мол, сперва его
затошнило, потом на какие-то секунды потерял зрение - и тут случилось. Вы
тоже пострадали тогда?
- Вывихнул плечевой... А перед ударом Юра сказал мне: "Что-то мутит
меня", а в последний момент крикнул: "Глаза!.. Не вижу!"
Из-за угла на асфальтовую дорожку вывернул Туровский. Он шел к ним,
держа в руках сумку, из которой торчала ракетка.
- Что ж, ребята, спасибо, - поднялся Костюкович.
Покатило с приятелем ушли. Костюкович ждал Туровского.
- Какими судьбами? Поплавать решил? - спросил Туровский.
- Да нет. Нужно было повидать Володю Покатило.
- Зачем? - удивился Туровский.
- Слушай, Олег, Зимин никогда не жаловался тебе на головные боли?
- Он был здоров, как бык.
- А Покатило говорит, что обращался к тебе по этому поводу.
- Да ты меньше слушай его. Мальчишка! Что он понимает? Болтает. После
аварии зимой пару раз было, подскакивало давление. Я полагал, что это
посттравматические явления... Ты-то как живешь?
- Наукой занялся, - хмыкнул Костюкович.
- Да ну?! Правильно! Так у тебя что, кроме Зимина, материала не
хватает? Отделение, небось, забито инсультниками?
- Не совсем такими.
- Хочешь пропуск в бассейн?
