затененная лесом. Проехав несколько метров, машина вдруг странно начала
замедлять движение, сползла к кювету, и почти нависнув над ним правым
передним колесом, остановилась. Водитель упал грудью на руль, бессильно
уронив голову. Через какое-то время пассажир, сидевший рядом, выскочил из
автомобиля и побежал к шоссе.
Так началось утро этой пятницы...
Очередной звонок-вызов пробудил Костюковича. Он вскочил, глянул на
часы: десять минут седьмого, кончалось ночное дежурство, начинался новый
день. Разгладив ладонями лицо и приведя в порядок волосы, Костюкович пошел
к лифту. Внизу, в приемном покое, его уже ждал вызванный дежурный
нейрохирург. На носилках лежал с закрытыми глазами молодой парень.
Костюкович сразу отметил автоматизированные движения его левой руки, и
приглядевшись, понял: коматозное состояние. И тут же нейрохирург как бы
подтвердил:
- Кома. Артериальное 220 на 120. Полагаю, инсульт. Забирайте,
коллега, он ваш, - сказал нейрохирург Костюковичу.
- Все-таки была автоавария, - заметил Костюкович. - Так что мой он
или ваш...
- ...Давайте в реанимацию, там и решим, чей он, - сказал нейрохирург.
Костюкович повернулся и только сейчас заметил стоявшего в стороне
молодого человека с кровоточащей ссадиной на щеке.
- Что с вами? - спросил Костюкович.
- Мы были вместе в машине.
- Подождите здесь, не уходите, - и обратившись к медсестре, сказал: -
Промойте ему ссадину перекисью...
- Ну что, мужики? - спросил дежурный реаниматолог, когда вместе с
больным грузовой лифт поднял их на четвертый этаж.
- Автоавария, - сказал Костюкович.
- Давайте его на томограф, - по-командирски произнес нейрохирург.
Через пятнадцать минут рентгенолог бесстрастно изрек:
- Геморрагический инсульт.
- Я пошел, - победно произнес нейрохирург и удалился.
"Куда же я его положу? - гадал Костюкович, помня, что ни в 1-ом, ни
во 2-ом неврологических отделениях мест нет. - Хотя бы часов до двенадцати
дня, сегодня выписка, места будут... Разве что в чуланчик возле
манипуляционной?.. Кровать, кажется, там есть..."
Он шел по длинному коридору своего отделения, давая на ходу указания
дежурной сестре:
- Готовь набор для пункции... Заправь капельницу...
Впереди них пожилой санитар двигал каталку с больным, время от
времени продолжались все те же автоматизированные движения его левой руки,
на локте ее Костюкович заметил небольшую, размером с пятак наклейку из
лейкопластыря...
Закончив осмотр парня, сделав все необходимое, Костюкович вернулся в
ординаторскую и взял еще свеженькую, незатрепанную историю болезни; в
приемном покое заполнены были лишь строчки паспортных данных: Зимин Юрий
Павлович... 20 лет... студент института физкультуры... улица Волынская,
17, квартира 4... Прежде чем начать подробные записи, Костюкович вспомнил,
что внизу остался молодой человек, который был с Зиминым в машине. Он
позвонил в приемный покой и попросил: если тот еще не ушел, пусть
поднимется...
- Болит? - спросил Костюкович, взглянув на лицо вошедшего. - Как вас
зовут?
- Покатило Володя... Это пустяк, - прикоснулся он к ссадине.
- Садитесь, Володя. Как это произошло?
- Мы были в гостях на даче, там заночевали. К восьми должны были
вернуться на спортбазу в город. Ехали нормально, вдруг Юра ойкнул и
повалился на руль, машину понесло в кювет, я рванул ручник, а потом через
его ногу - по тормозам. Минут через сорок я поймал на трассе патрульную
машину ГАИ. Они нас отволокли к посту, оттуда вызвали "скорую".
- Зимин не был выпивши?
- Да ну! Не пьем мы. Мы "сборники". Мастера спорта.
- По какому виду?
- По плаванию. Сейчас Юра готовился на Европу, а я в Будапешт - на
Кубок Дуная. Так что насчет спиртного вы не думайте.
- Вы оба студенты инфиза?
- Ну... так... числимся...
- Скажите, Володя, а Зимин накануне не жаловался, что плохо себя
чувствует?
- Как-то говорил, что затылок болит, вроде отлежал шею или во сне
неудобно повернулся.
- Вы его родителям сообщили?
- У него только мать... Сейчас поеду к ней... А что сказать ей,
доктор?
- Пусть приедет.
- А что у него доктор, опасное?
- Опасное.
- Так я больше не нужен?
- Да, идите...
Была уже половина восьмого утра. До конца дежурства оставалось
полтора часа. Костюкович принялся заполнять историю болезни Зимина.
В начале десятого отделение ожило: санитарка протирала вогкой тряпкой
полы, покрытые линолеумом, нянечка катила тележку с грязной посудой в
раздаточную, ходячие больные возвращались из столовой в свои палаты,
ординаторская заполнилась голосами врачей - началась короткая
отделенческая пятиминутка. Когда она закончилась, Костюкович отдал старшей
сестре истории болезней тех, кто сегодня выписывался:
- Наталья Петровна, у меня четверо: из шестой, восьмой и девятой. Как
только в двухместной освободится койка, переведите туда немедленно Зимина,
он в чуланчике, очень тяжелый...
Перед самым уходом он еще раз заглянул к Зимину. Тот лежал под
капельницей. Почти ничего в его состоянии не изменилось, разве что чуть
спокойней дышал, и несколько упало давление. Костюкович вернулся в
ординаторскую, она была уже пуста, врачи отправились на обход. Он снял
халат, открыл кейс, чтоб положить стетоскоп, тонометр и молоточек, когда
вошел офицер милиции.
- Разрешите?
- Входите, - Костюкович поднял на него глаза.
- Старший лейтенант Рудько, - офицер козырнул. - Вы доктор
Костюкович?
- Да. А в чем дело?
- Я следователь ГАИ. Ночью вы приняли Зимина Юрия Павловича?
- Принял. Утром.
- Мне нужно его допросить. Хотя бы кратко.
- Не получится. Он в тяжелом состоянии, без сознания... А по какому
поводу?
- В двенадцати километрах от места, где наши сотрудники нашли Зимина
в машине, произошла автокатастрофа. Погибло двое. Зимин мог быть
свидетелем чего-нибудь такого, он проезжал этот участок дороги.
- Он был не один. Вы поищите приятеля, Владимира Покатило, он недавно
ушел отсюда.
- А когда можно будет с Зиминым поговорить? Он скоро придет в себя?
"Милый ты мой, если за сутки он не выйдет из комы, боюсь, тебе уже
никогда с ним не поговорить", - подумал Костюкович и сказал:
- На этот вопрос затрудняюсь ответить. Он в очень тяжелом состоянии.
Случился удар, - употребил он старинное бытовое обозначение того, что
произошло с Зиминым, полагая, что так будет понятней собеседнику.
- Удара там не было, - понял по-своему следователь. - Как-то им
удалось погасить скорость, они почти сползли в кювет, чуть-чуть крыло
примяли. Там и ударяться было не обо что...
"Значит, старший лейтенант, ты подтверждаешь данные томографа:
черепно-мозговой травмы там нет", - про себя усмехнулся Костюкович.
- ...А в прошлый раз могло быть похуже.
- Что значит "в прошлый раз"?
- Зимин у нас уже на учете. Полгода назад врубился в "Урал", хорошо,
что не в лоб, солдатик-шофер успел отвернуть.
- Был пьян?
- Нет. Кровь брали, ни капли алкоголя. Сказал тогда, что в глазах
вдруг пошли круги, на мгновение сознание потерял и зрение... Мы ведь его
знаем, он наш из "Динамо", видели его на соревнованиях и по телевизору,
когда из Варшавы показывали какой-то чемпионат. Он там первое место взял.
"Опухоль? - подумал Костюкович. - Нет, не похоже... Хорошо бы,
конечно, сделать ангиографию [рентгенологическое исследование артерий и
вен после введения в них контрастного вещества]. Но как в таком состоянии?
Он не выдержит..."
- Ну, извините, - козырнув, сказал старший лейтенант. - Подожду,
пока он придет в себя.
"Дай-то Бог, чтоб твое желание сбылось", - подумал ему вдогонку
Костюкович...
Взяв кейс, он вышел из ординаторской, нащупал в кармане сигареты.
Спустился лифтом и был уже в холле, когда его окликнули:
- Костюкович! Марк!
Он оглянулся. Человек быстро шел к нему, но издали Костюкович не мог
понять, кто это, и только когда тот приблизился, узнал: Олег Туровский,
учились на одном курсе, с тех пор как закончили институт, виделись не
более двух-трех раз, а минуло уже двенадцать лет, Туровский куда-то исчез
из поля зрения, и Костюкович вовсе забыл о нем, тем более, что в
студенческие годы дружбы не водили.
- Здравствуй, Марк... Мы разминулись, я наверх пешком к тебе в
отделение, а ты лифтом вниз, еле догнал... - он говорил быстро, видно,
запыхался.
- Ты по каким делам здесь? - спросил Костюкович.
- Зимин Юра... Дежурный врач сказал, что ты его ночью принял, вот я и
догонял тебя... Я с его матерью... Она наверху в отделении ждет... Что с
ним?
- Он родня тебе?
- Нет. Я врач команды, - Туровский протянул ему визитную карточку.
- У него инсульт.
- Да ты что?.. Тяжелый?
- Хуже не бывает.
- Господи, как же так?
- Он что, действительно хороший пловец?
- Наша надежда, скоро чемпионат Европы. Может поднимемся, поговоришь
с его матерью?
- Успокаивать нечем, - Костюкович пожал плечами, они двинулись к
лифту.
Пока поднимались, Туровский успел сказать:
- Она Юру одна растила, отец бросил их давно, работает уборщицей в
детской спортивной школе...
В коридоре напротив ординаторской их ждала невысокая худощавая
женщина, она комкала маленький носовой платок. Костюкович заметил, что
кисти у нее крупные, пальцы почти мужские с несколько деформированными
суставами. Она подняла на Костюковича ожидающие, измученные страхом и
неведением глаза.
- Юра в тяжелом состоянии, не буду скрывать. Делаем все возможное, -
произнес он сотни раз говоренную фразу. - У него инсульт.
- А... к нему можно? - тихо спросила она. - Я бы подежурила, сколько
надо, подала бы попить или еще чего, если захотел бы...
- Пожалуй, нужно, хотя сейчас он едва ли сможет с вами разговаривать.
- С чего же такое случилось, доктор? - беспомощно спросила она. - Юра
был такой сильный... Господи, за что же так!..
- Случается, - сказал Костюкович, разводя руками. А что еще он мог
сказать?
- Вы уж постарайтесь, доктор, - тихо попросила она, - если что нужно,
я все продам... - может там лекарства какие заграничные, - она глянула на
Туровского, затем сказала Костюковичу. - И вас не обижу... Юрочка ведь
один у меня... Я сейчас съезжу домой, кое-что возьму и вернусь... я
быстро.
Они спустились в холл.
- Вы идите в машину, я задержусь с Марком Григорьевичем на минутку, -
сказал ей Туровский.
Когда она ушла, он спросил Костюковича:
- Мне-то ты можешь сказать: какой прогноз? Может действительно
требуются импортные лекарства? Мы это быстро перекинем сюда через кордон -
из Венгрии, из Польши, из Чехословакии, откуда хочешь.
- Сейчас ему нужно одно: выйти из комы. А дальше будет видно. Но
плавать ему уже не суждено, даже если выживет.
- Надо же!.. Такой парень!.. Ты домой? Могу отвезти.
- Нет, у меня еще тут кое-какие дела, - Костюкович соврал, никаких
дел у него больше не было, он устал за ночь, мечтал лечь, но ему не
хотелось сейчас в ту машину, где сидела мать Зимина.
- Я буду тебе позванивать, - сказал на прощанье Туровский.
Костюкович кивнул...
3
Юрий Зимин, не приходя в сознание, умер в субботу после полудня.
Мать, все время не отходившая от его постели, на этот раз отлучилась на
час: поехала домой за большой пуховой подушкой, чтоб заменить тощую
больничную.
