круга невеселых мыслей и слилась с плотным, но степенным потоком серьезных
бельгийских покупателей.
Девушка в ярких брючках в обтяжку и огромной дубленой куртке, явно с
плеча своего приятеля, слегка задела ее на бегу и, шаркнув ножкой,
улыбнулась вместо извинения. У следующего перекрестка Марли заметила витрину
с одеждой того стиля, который сама предпочитала в студенческие годы. Одежда
выглядела невероятно новой.
В белом спрятанном кулачке - факс. Галерея Дюпре, 14, рю о'Бер,
Брюссель.
Йозеф Вирек.
Секретарша в холодной серой приемной галереи Дюпре вполне могла вырасти
здесь - очаровательное и, скорее всего, ядовитое растение, пустившее корни
за плитой из полированного мрамора с утопленной в него эмалированной
клавиатурой. Она подняла на подходящую Марли лучистые глаза. И Марли тут же
вообразила: щелчок, вращение затворов - и вот портрет замарашки уже несется
прочь в какой-нибудь дальний закоулок империи Йозефа Вирека.
- Марли Крушкова, - сказала она, борясь с желанием извлечь плотный
комок факса и жалко разгладить его по холодному, безупречному мрамору. - К
герру Виреку.
- Герр Вирек, к сожалению, не сможет быть сегодня в Брюсселе, фроляйн
Крушкова.
Марли смотрела, как шевелятся идеально очерченные губы, и испытывала
одновременно причиняемую ответом боль и острый укол удовлетворения, с
которым она научилась принимать разочарование.
- Понимаю.
- Однако он решил провести собеседование посредством сенсорной связи.
Будьте добры пройти в третью дверь налево...
Комната была белой и голой. Справа и слева по стенам висели картины без
рам: листы чего-то похожего на залитый дождем картон в дырках и ссадинах.
Katatonenkunst. Консервативно. Такие работы продают обычно канцелярским
крысам, которых прислал совет директоров какого-нибудь голландского
коммерческого банка.
Она села на низкую, обитую кожей банкетку и наконец позволила себе
выпустить из руки факс. Она была одна в комнате, но предположила, что за ней
каким-то образом наблюдают.
- Фроляйн Крушкова. - Молодой человек в темно-зеленом рабочем халате
техника стоял в дверном проеме напротив той двери, через которую вошла она.
- Через минуту, пожалуйста, пересеките комнату и войдите в эту дверь. Прошу
вас взяться за ручку плотно и не спеша, чтобы обеспечить максимальный
контакт металла с кожей вашей ладони. Затем осторожно переступите через
порог. Пространственная дезориентация должна быть минимальной.
- Прошу проще... - Марли моргнула.
- Сенсорная связь, - сказал техник и удалился. Дверь за ним бесшумно
закрылась.
Марли встала, подергала размокшие лацканы жакета в надежде придать им
форму, коснулась волос, но передумала и, глубоко вздохнув, шагнула к двери.
Фраза секретаря подготовила ее только к тому виду сенсорной связи, о котором
она знала, - симстим-сигналу, переправляемому через "Белл-Европу". Она
думала, ей придется надеть шлем с впаянными дерматродами, а Вирек
воспользуется пассивным зрителем как человеческой видеокамерой.
Но размеры состояния Вирека определялись совершенно иными величинами.
Когда ее пальцы сомкнулись на медной дверной ручке, та, казалось,
конвульсивно выгнулась, скользя в первую секунду контакта по тактильному
спектру текстуры и температуры тканей.
Потом ручка вновь стала металлической... выкрашенной зеленой краской
железякой... чугуном, уходящим вниз и вдаль, к линии горизонта...
превратилась в старые перила, за которые Марли теперь ошарашенно цеплялась.
В лицо ей бросило несколько капель дождя.
Запах дождя и влажной земли.
Калейдоскоп мелких деталей, собственные воспоминания о пьяном пикнике
студентов факультета искусств отчаянно пытаются разрушить совершенную
иллюзию Вирека.
Ни с чем не спутаешь эту раскинувшуюся сейчас под ней панораму
Барселоны с ее окутанными странной дымкой вычурными шпилями церкви Святого
Семейства. Борясь с головокружением, Марли схватилась за перила и второй
рукой. Она же знает это место. Она - в парке Гюль, пряной сказочной стране,
созданной архитектором Антонио Гауди на голом склоне сразу за центром
города. Слева от нее, так и не соскользнув по скату расколовшегося валуна,
застыла гигантская ящерица. Безумный узор прожилок на обливной керамике
кожи. Струйки воды из улыбки-фонтана орошали клумбу поникших цветов.
- Вы растеряны. Прошу прощения.
Йозеф Вирек расположился на одной из змеившихся парковых скамеек
террасой ниже Марли, его широкие плечи прятались под мягкой крылаткой. Черты
этого лица были смутно знакомы Марли всю ее жизнь. Теперь по какой-то ей
самой неясной причине она вспомнила фотографию, на которой коллекционер
позировал рядом с английским королем. Вирек улыбнулся. Крупная голова
великолепной формы, высокий лоб под щеткой жестких темно-седых волос. Ноздри
неизменно раздуты, как будто он вечно принюхивается к неведомым ветрам
искусства и коммерции. Взгляд бледно-голубых глаз, очень больших за стеклами
круглых, без оправы, очков, за прошедшие десятилетия ставших как бы визитной
карточкой его империи, оказался неожиданно мягким.
- Пожалуйста. - Узкая рука похлопала по беспорядочной мозаике из
глиняных черепков. - Вы должны простить меня за то, что я так полагаюсь на
технологию. Вот уже более десяти лет я пребываю в резервуаре
жизнеобеспечения в каком-то кошмарном промышленном пригороде Стокгольма. А
может, и преисподней. Я не слишком здоровый человек, Марли. Присаживайтесь
рядом.
Сделав глубокий вдох, Марли спустилась по каменным ступеням и зашагала
по булыжнику.
- Герр Вирек, - запинаясь, начала она, - я была на вашей лекции в
Мюнхене, два года назад. Критика Фесслера и его autistiches Theater. Вы
тогда казались здоровым...
- Фесслер? - Вирек сморщил загорелый лоб. - Вы видели двойника. А
может, голограмму. От моего имени, Марли, творится многое. Различные части
моего состояния со временем приобрели автономность; порой они даже
противоборствуют друг с другом. Так сказать, бунт на финансовых окраинах.
Однако по ряду причин, настолько сложных, что как бы полностью из области
оккультного, факт моей болезни никогда не делался достоянием гласности.
Присев рядом с ним на скамейку, Марли уставилась на грязный булыжник
между стоптанных каблуков своих черных парижских ботинок. Увидела осколок
бледного камешка, ржавую скрепку, пыльный трупик не то пчелы, не то
трутня...
- Это... эта модель поразительно детальна...
- Да, - отозвался Вирек, - новые биочипы "Мааса". Вам следует знать, -
продолжал он, - что мое знание вашей частной жизни почти столь же детально.
В некотором смысле я знаю о вас чуть ли не больше, чем вы сами.
- Да?
Гораздо проще, как она обнаружила, было сосредоточиться на городе,
выискивая вехи, запомнившиеся за дюжину студенческих каникул. Вон там,
именно там, должна быть Рамблас, цветы и попугаи, таверны с неизменным меню:
темное пиво и соленая соломка.
- Да. Я знаю, что это любовник убедил вас в том, что вы отыскали
потерянный оригинал Корнелла...
Марли зажмурила глаза.
- Он заказал подделку, наняв двух талантливых студентов Академии
художеств и известного историка, который оказался перед определенными
личными затруднениями... Он заплатил им деньгами, которые извлек из вашей же
галереи, о чем вы, без сомнения, уже и сами догадались. Вы плачете...
Марли кивнула. Холодный указательный палец постучал по ее запястью.
- Я купил Гнасса. Я откупился от полиции. Пресса же не стоила того,
чтобы ее покупать; она редко этого стоит. А теперь ваша, быть может,
несколько скандальная репутация может сыграть вам на руку.
- Герр Вирек, я...
- Одну минуту. Пако! Подойди ко мне, дитя.
Открыв глаза, Марли увидела мальчика лет, наверное, шести, облаченного
в темный пиджачок и штанишки до колен, светлые носки, высокие шнурованные
ботинки. Каштановые волосы мягким крылом падали ему на лоб. Мальчик что-то
держал в руках, какой-то ящичек или шкатулку.
- Гауди начал создавать этот парк в одна тысяча девятисотом году, -
сказал Вирек. - Пако носит костюм того периода. Подойди сюда, мой мальчик.
Покажи нам свое чудо.
- Сеньор, - пролепетал Пако и с поклоном сделал шаг вперед, чтобы
предъявить то, что держал в руках.
Марли могла только смотреть. Простой деревянный ящичек, стекло на месте
передней стенки. Предметы...
- Корнелл, - выдохнула она, позабыв о своих слезах. - Корнелл? - Она
повернулась к Виреку.
- Конечно же, нет. Предмет, вставленный в обломок кости, - биомонитор
фирмы "Браун". Перед вами - шедевр нашего современника.
- Так, значит, есть еще? Есть и другие шкатулки?
- Я нашел их семь. В течение последних трех лет. Видите ли, "Коллекция
Вирека" - это нечто вроде черной дыры. Неестественный удельный вес моего
состояния неудержимо притягивает к себе редчайшие творения человеческого
духа. Процесс по сути своей автономный, причем тот, к которому я при обычных
обстоятельствах не проявляю особого интереса...
Но Марли погрузилась в шкатулку, в пробуждаемое ею ощущение
невероятного расстояния, потери и томления по чему-то неведомому и
недостижимому. Шкатулка казалась и мрачной, и нежной, и почему-то детской.
Она заключала в себе семь предметов.
Тонкая флейта из полой кости - конечно же, созданной для полета,
конечно же, из крыла какой-то большой птицы. Три архаичные микросхемы - как
крохотные лабиринты из золотых нитей. Гладкий белый шар обожженной глины.
Почерневший от времени фрагмент кружева. Сегмент длиной в палец из того, что
Марли сочла костью из человеческого запястья, серовато-белой, с
поднимающимся из нее кремниевым стержнем какого-то маленького прибора,
головка которого когда-то была утоплена в кожу - но почерневшая линза теперь
запаяна.
Шкатулка казалась вселенной, поэмой, застывшей в жестких рамках
человеческого опыта.
- Gracias, Пако.
Шкатулка и мальчик исчезли.
Марли охнула.
- Ах да, прошу прощения. Я забыл, что подобные переходы для вас слишком
резки. Теперь, однако, мы должны обсудить ваше задание...
- Герр Вирек, - прервала его вопросом Марли, - что такое Пако?
- Подпрограмма.
- Понимаю.
- Я нанял вас для того, чтобы вы нашли создателя этой шкатулки.
- Но, герр Вирек, с вашими ресурсами...
- К которым теперь относитесь и вы, дитя мое. Или вы не испытываете
желания получить эту работу? Когда история о том, как Гнассу всучили
поддельного Корнелла, попала в поле моего зрения, я понял, насколько вы
можете быть полезны мне в этом деле. - Он пожал плечами. - Поверьте, я
обладаю определенным талантом добиваться желаемого результата.
- Конечно, герр Вирек! Я хочу работать!
- Прекрасно. Вам будет выплачиваться понедельный оклад. Вам будет также
предоставлен доступ к определенным кредитным линиям, хотя если вам
потребуется приобрести, скажем, недвижимое имущество...
- Недвижимость?
- Или корпорацию, или космическое судно, - в этом случае вы обратитесь
ко мне за опосредованным подтверждением ваших полномочий. Которое вы, с
почти полной уверенностью можно утверждать, получите. А в остальном я
предоставляю вам полную свободу. Однако предлагаю вам действовать на том
уровне, в котором вы сами чувствуете себя уверенно. Иначе вы рискуете
потерять чутье, а интуиция в подобном случае имеет решающее значение. - Еще
раз для нее вспыхнула знаменитая на весь мир улыбка.
