ногтями в мягкую толстую кожу.
- Никогда бы не обидел...
Голос был ее собственным, а в нем - потерянность и ошеломление. Голос
ребенка. Внезапно она почувствовала себя свободной, свободной от любви и
желания, свободной от страха, и все, что она испытывала к красивому лицу по
ту сторону стола, исчерпывалось примитивным отвращением. И она могла только
смотреть на него в упор, на этого совсем чужого ей человека, с которым она
целый год спала рядом в задней комнатке очень маленькой галереи на рю
Мосонсей. Официант поставил перед ней стакан "виши".
Ален, должно быть, воспринял ее молчание за готовность к примирению,
абсолютную пустоту ее лица - за открытость.
- Чего ты не понимаешь... - насколько она помнила, эта фраза была его
излюбленным вступлением, - так это того, что все эти Гнассы существуют в
каком-то смысле лишь для того, чтобы поддерживать искусство. Поддерживать
нас, Марли. - Тут он улыбнулся, как будто смеясь над самим собой, улыбнулся
беспечной, заговорщицкой улыбкой, от которой теперь ее пробрал холод. -
Однако, полагаю, мне все же следовало признать за ним крупицу здравого
смысла, поверить, что у него хватит ума нанять собственного эксперта по
Корнеллу. Хотя мой эксперт, уверяю тебя, из них двоих был гораздо
компетентнее...
Как ей отсюда сбежать? Встань, сказала она самой себе. Повернись.
Спокойно пройди к выходу. Выйди через дверь. Наружу, в приглушенное изобилие
"Двора Наполеона", где полированный мрамор сковал рю де Шам Флери, улочку
четырнадцатого века, которая, говорят, сначала предназначалась для
проституток. Что угодно, все что угодно, только бы уйти. Уйти прямо сейчас -
и подальше от него. Уйти куда глаза глядят, чтобы затеряться в Париже,
городе туристов, исхоженном ею вдоль и поперек еще в первый свой приезд.
- Но теперь, - говорил Ален, - ты же сама видишь, что все вышло к
лучшему. Так часто случается, правда ведь?
И снова эта улыбка, на этот раз мальчишеская, слегка завистливая и - к
ее ужасу - гораздо более интимная.
- Мы потеряли галерею, но ты нашла место, Марли. У тебя есть работа,
интересная работа, а у меня - связи, которые тебе понадобятся. Я знаю людей,
с которыми тебе нужно будет встретиться, чтобы найти своего художника.
- Своего художника? - Скрывая внезапную растерянность за глотком
"виши".
Открыв потрепанный "атташе", он вынул оттуда нечто плоское - самую
обычную эхо-голограмму. Марли взяла ее, благодарная, что хоть чем-то может
занять руки, - и, всмотревшись, поняла, что это небрежно сделанный снимок
шкатулки, которую она видела в вирековском конструкте Барселоны. Кто-то
протягивал шкатулку вперед к камере. Руки мужские, не Алена, на правой -
перстень-печатка из какого-то темного металла. Фон расплывался. Только
шкатулка и руки.
- Ален, - с трудом выдавила она, - откуда у тебя это?
Подняв глаза, она встретила взгляд карих глаз, полных пугающего
ребяческого триумфа.
- Кое-кому очень дорого придется заплатить, чтобы это выяснить. - Он
загасил сигарету. - Извини.
Встав из-за стола, Ален удалился в сторону туалетов. Когда он исчез за
зеркалами и черными стальными балками, она уронила голограмму и, потянувшись
через стол, откинула крышку папки. Ничего, только синяя эластичная лента и
табачные крошки.
- Принести вам что-нибудь еще? Может быть, еще "виши"? - Подле нее
стоял официант.
Она подняла на него глаза, ее вдруг поразила не мысль, а скорее
ощущение, что она знает этого человека. Худое смуглое лицо...
- У него радиопередатчик, - вполголоса проговорил официант. - К тому же
он вооружен. Я был тем коридорным в Брюсселе. Соглашайтесь на его условия.
Помните, что деньги для вас значения не имеют. - Он взял ее стакан и
аккуратно поставил его на поднос. - И очень вероятно, что эта игра для него
закончится плохо.
Вернулся Ален. Улыбающийся.
- А теперь, дорогая, - сказал он, потянувшись за сигаретами, - мы можем
поговорить о деле. Марли улыбнулась в ответ и кивнула.
11.НА ПОЛИГОНЕ
Он наконец позволил себе поспать часа три. Рухнул на матрас в бункере
без окон, где команда полигона обустроила командный пункт. Прежде чем лечь,
Тернер познакомился с остальными членами команды. Рамирес оказался худым,
нервным, постоянно зацикленным на собственной сноровке компьютерного жокея.
Немудрено: вся команда зависела от его способности - в тандеме с Джейлин
Слайд на океанской платформе - следить за киберпространством вокруг того
сектора решетки, где располагались основательно обледенелые базы данных
"Маас Биолабс". Если в последний момент "Маас" все же засечет присутствие
незваных гостей, Рамиресу, возможно, удастся передать хоть какое-то
предупреждение. В его задачу входило также перегонять данные медицинского
обследования из нейрохирургического бокса на нефтяную платформу - сложная
многоступенчатая процедура, позволяющая удерживать "Маас" в неведении. Линия
шла сперва к телефонной будке посреди "нигде". Проскочив через эту будку как
в дверь, Рамирес и Джейлин будут !
действовать в матрице на свой страх и риск. Если они провалят свою
часть, "Маас" сможет проследить их обратно до будки и засечь полигон.
Был еще Натан, ремонтник, чья подлинная работа заключалась в надзоре за
оборудованием в бункере. Если рухнет какая-то часть системы, будет небольшой
шанс, что он сумеет все это исправить. Натан принадлежал к той же
разновидности рода человеческого, что и Оукей и тысячи ему подобных, с
которыми Тернер работал многие годы, - бродячие техи, которым нравилось
зарабатывать на опасности и которые доказали, что умеют держать рот на
замке. Остальные: Комптон, Тедди, Коста и Дэвис - это просто дорогостоящие
мускулы, солдаты удачи, в общем, тот тип людей, кого нанимают помахать
кулаками. Именно ради них Тернер с особым тщанием прилюдно допросил
Сатклиффа о том, как подготовлено отступление. Сатклиффу пришлось подробно
объяснить, где сядут вертолеты, каков порядок загрузки и как и когда в
точности будет произведена выплата денег.
Потом Тернер попросил всех оставить его в бункере одного и приказал
Уэббер разбудить его через три часа.
Сам бункер был раньше то ли насосной станцией, то ли чем-то вроде
коммутатора электронных сетей. Выступавшие из стен обрубки пластмассовых
труб в равной степени могли служить как для телефонных линий, так и для
линий канализации. Тернер внимательно осмотрел помещение и не нашел никаких
признаков того, что какая-нибудь из этих труб была раньше куда-то
подсоединена. Потолок, единый пласт литого бетона, был слишком низким, чтобы
Тернер мог выпрямиться во весь рост. В бункере стоял сухой, пыльный, но в
общем и целом не такой уж неприятный запах. Команда вычистила помещение,
прежде чем занести столы и оборудование, но на полу завалялись несколько
желтых хлопьев газетной бумаги, которые рассыпались при прикосновении.
Кое-где Тернер различал буквы, иногда целое слово.
Все походные металлические столы были придвинуты к дальней стене,
образуя угол, на каждой стороне которого размещалось множество сверхсложных
приборов коммуникационного оборудования. Лучшее, что смогла раздобыть
"Хосака", подумал он.
Несмотря на то что приходилось пригибаться, он внимательно осмотрел все
столы, легонько касаясь каждой консоли, каждого черного ящика. Основательно
модифицированная армейская бортовая рация, настроенная на пакетную передачу.
Она обеспечит им связь в том случае, если Рамирес и Джейлин напортачат с
передачей данных. Пакеты были записаны заранее - тщательно продуманная
техническая белиберда, закодированная лучшими шифровальщиками "Хосаки".
Содержание каждого отдельного пакета не имело никакого смысла, но
последовательность, в которой они будут передаваться, должна донести
довольно примитивное сообщение. Последовательность "Би-Си-Эй" проинформирует
"Хосаку" о прибытии Митчелла; "Эф-Ди" - о его отбытии с полигона, "Эф-Джи"
даст сигнал о смерти перебежчика и, соответственно, свертывании операции.
Нахмурившись, Тернер побарабанил пальцами по рации. Ему совсем не нравилось,
как Сатклифф все это организовал. Если извлечение провалится, маловероятно,
что они выберутся отсюда, - не говор!
я уже о том, чтобы убраться, не оставляя следов. К тому же Уэббер
преспокойно сообщила, что ей дан приказ в случае провала операции
использовать против медиков и их микрохирургии ручную противотанковую
ракету. "Они это знают, - сказала Уэббер. - Готова поспорить, им за это и
платят". Остальные члены команды всецело зависели от вертолетов,
базирующихся в окрестностях Таксона. Тернер прикинул, что "Маас", если
что-то пронюхает, без труда сможет перехватить их на подходе. Когда он
изложил свои возражения Сатклиффу, австралиец только пожал плечами: "Ну это,
конечно, не то, как я сыграл бы при лучшем раскладе, коллега, но все мы
здесь ведь ненадолго, разве не так?"
Рядом с передатчиком разместился усовершенствованный биомонитор "Сони",
напрямую соединенный с нейрохирургическим боксом. В его память заранее
загрузили медицинскую карту Митчелла, переписанную из досье биософта. Когда
придет их черед, медики получат доступ к медицинской карте перебежчика;
процедуры же, производимые в боксе, будут одновременно передаваться назад на
"Сони" для архивации. Затем Рамирес, оснастив архивные блоки ледяной коркой,
сможет закидывать данные в киберпространство, куда короткими набегами будет
подключаться Джейлин Слайд со своей деки на нефтяной платформе. Если все
пройдет гладко, то к тому моменту, когда Тернер на реактивном самолете
доставит Митчелла в Мехико-сити, в исследовательском центре "Хосаки" ученого
уже будет ждать обновленная медицинская карта. Тернер никогда не видел
ничего подобного этому "Сони", но мог предположить, что у голландца в его
сингапурской клинике наверняка было что-то похожее. С этой мыслью он поднял
руку к голой груди и провел !
пальцами по давно исчезнувшему шраму от пересадки ткани.
На втором столе размещалась киберпространственная аппаратура. Дека была
идентична той, какую он видел на нефтяной платформе: прототип "Маас-Неотек".
Конфигурация деки выглядела стандартной, но Конрой говорил, что она собрана
из новых биочипов. На крышку консоли был прилеплен ком бледно-розового
пластика величиной с кулак. Кто-то, может быть и Рамирес, выдавил в нем два
глаза и грубо прочертил кривую идиотскую ухмылку. Два провода - голубой и
желтый - тянулись из розового лба "куклы" к одной из черных труб,
выступающих из стены за консолью. Еще одно из заданий Уэббер на случай атаки
на полигон. Тернер, хмурясь, поглядел на провода: заряд такой мощности в
этом маленьком, да еще закрытом помещении гарантирует смерть всех
находящихся в бункере.
Болели плечи, затылок то и дело задевал о шершавый бетон потолка, но
Тернер продолжал свою инспекцию. Остальную часть стола занимала периферия
деки - несколько черных ящиков, расставленных с тщательностью одержимого.
Тернер подозревал, что каждый модуль расположен на определенном расстоянии
от своего соседа и что они предельно точно выровнены относительно друг
друга. Рамирес, должно быть, расставил их собственноручно, и Тернер не
сомневался, что, коснись он какого-нибудь из ящиков, сдвинь его хоть на
десятую долю миллиметра, жокей тотчас же узнает об этом. С подобным
невротичным подходом Тернер, и ранее имевший дело с компьютерщиками, уже
сталкивался, так что о Рамиресе это не говорило ровным счетом ничего.
